— Ну, привет Пайпер. Я — Эйвери.

— Я увидела, что у тебя горит свет, и захотела представиться.

— Очень приятно познакомиться. Я еще не знакома с твоими родителями.

— Я знаю.

— А где твоя мама?

Пайпер пожимает плечами.

— В Африке.

— Оу. А где твой отец?

— Ушел.

— Только что ушел?

— Ага. — Пайпер протискивается мимо меня и топает прямо к моему новенькому темно-синему дивану и бросает свой блокнот на кофейный столик. — Значит так, мне нужна помощь с домашним заданием. Ты знаешь, как найти положение фигур на графике?

— Эм, не совсем, — говорю я, все еще сжимая дверную ручку.

Пайпер полностью игнорирует меня, уткнувшись в свой блокнот. Растерянная и смирившаяся, я закрываю дверь и сажусь в кожаное кресло, которое было у меня с моей первой квартиры. Это одна из немногих вещей, которые я забрала после разрыва с Нейтаном.

— Разве твой папа не помогает тебе с домашним заданием? — я наклоняюсь вперед, стараясь не вести себя враждебно.

— Помогает, если я попрошу, но я забыла, и это нужно решить на завтра. — Когда отвечает, Пайпер смотрит на меня так, словно ей приходится говорить медленно, чтобы до меня дошло.

— Тебе надо писать напоминания в календаре, — говорю я.

Она закатывает глаза к потолку и говорит:

— Это поможет только в том случае, если я не забуду заглянуть в календарь.

Это прозвучало так, как сказала бы моя шестидесятилетняя мать.

— А сколько тебе лет?

— Тринадцать. Это что, двадцать вопросов или что-то типа того?

— Мы только что познакомились, а сейчас ты сидишь здесь и требуешь, чтобы я занялась с тобой геометрией.

— Точно, давай начинать. Чем скорее мы начнем, тем скорее закончим. Вот лист с заданиями.

Пайпер передает мне лист бумаги. Слава Богу, это всего лишь один лист. С математическими задачками. Часть меня задается вопросом, действительно ли на самом деле происходит эта сюрреалистическая ситуация. Я сижу здесь с тринадцатилетней девчонкой, которая только что ворвалась в мой дом и потребовала от меня сделать домашку по математике. И я не выгнал ее.

Она просто слишком очаровательна.

Мой iPad лежит на краю стола, но я не хочу использовать его, чтобы помочь нам решить задачи, на случай, если на экране вдруг появится что-то неуместное. Этот ребенок никогда и ни за что не должен узнать, кто я и чем зарабатываю на жизнь.

— А что тебе нужно сделать? — спрашиваю я, просматривая вопросы в поисках хоть какой-то подсказки.

— Какой у тебя пароль от wi-fi? Я погуглю на своем телефоне, как это решить, — говорит она. Точнее сказать, требуя. Я повинуюсь и даю ей пароль.

Мы вместе работаем над этой задачей. Как только мы выяснили как решается первая задача, решение остальных не занимает много времени.

Записав ответ на последний вопрос, Пайпер кладет карандаш на стол и говорит:

— Ну вот, было не так уж и сложно, правда?

Я не могу удержаться от смеха.

— Думаю, да, — говорю я, и это больше похоже на поощрение, чем я предполагала.

— Давай посмотрим телевизор. У тебя есть Netflix?

— Естественно, — говорю я и тут же удивляюсь, почему я так защищаюсь.

— Ты замужем?

— А что случилось с Netflix?

— Просто спрашиваю. Но я приму это как «нет». У тебя есть парень или ты одна?

— Нет, у меня нет парня. А у тебя?

— Я ведь уже говорила, что мне тринадцать, верно? У многих ли людей моего возраста есть бойфренды?

— А, точно.

— У многих людей в восьмом классе есть бойфренды?

Я надеялась, что она забудет, что спрашивала меня.

— Понятия не имею.

Я на самом деле совершенно не имею понятия.

— Цифры, — говорит она, склонив голову набок, и мне хочется рассказать ей, кто я и чем занимаюсь. Я бы не стала, конечно, она слишком молода. Хотя она и кажется более взрослой, чем я.

— Когда я училась в средней школе, ни у кого из моих подруг не было парней. А если и были, то это были друзья, оказавшиеся мальчиками.

— Но это было очень, очень давно.

— Я не старая, чтобы ты знала. Мне всего тридцать один год.

— Это значит, что тебе было тринадцать лет восемнадцать лет назад. Восемнадцать лет. Это почти в два раза больше, чем я прожила на свете!

Я не знаю, что на это сказать. Такое ощущение, что это было не восемнадцать лет назад. А восемнадцать лет — это много или мало? Насколько другими сейчас стали дети? Насколько они отличаются от нас в их возрасте?

— Лучше иметь тысячу долларов или спасти случайную тысячу человек во Второй мировой войне? — внезапно спрашивает Пайпер.

Я вырываюсь из размышлений о том, как быстро летит время, и сосредотачиваюсь на ее новом, случайном вопросе.

— Люди. Одна тысяча человек стоит намного больше тысячи долларов.

— Но ты не можешь выбрать, какие именно это будут люди, так что ты могла бы спасти Гитлера и его друзей. Ты просто не знаешь, — говорит она, разведя руки в стороны и пожимая плечами.

— Оу, — говорю я и снова обдумываю этот вопрос.

— Я бы выбрала деньги, потому что ты можешь взять деньги и с их помощью помочь этим людям.

— Я не уверена, что тысячи баксов намного хватит.

— Но если бы Вторая Мировая война только закончилась, то это были бы большие деньги.

Мне ни за что не выиграть этот спор. Я улыбаюсь и говорю:

— Да, ты права. Если бы Вторая Мировая война только закончилась, я бы взяла деньги.

Пайпер выглядит удовлетворенной моим ответом. Может, потому что она заставила меня согласиться с ней.

Кто-то колотит в мою дверь. Дверного звонка было бы достаточно. Я смотрю на часы, сейчас половина восьмого.

— Это мой папа, — говорит Пайпер и вскакивает на ноги.

Мы с Пайпер добираемся до двери одновременно. Моя рука тянется к дверной ручке первой, но ее ладонь оказывается поверх моей, и она не убирает ее.

Мы открываем дверь, и мужчина, которого я видела раньше на заднем дворе, стоит на моем крыльце, нахмурив свое великолепное лицо.

У него такие же глубокие темные глаза, как у Пайпер. Подбородок у него волевой и покрыт щетиной. А еще я обращаю внимание на сильные руки.

Я улыбаюсь, протягиваю руку и говорю:

— Привет, я Эйвери, твоя новая соседка.

Он ворчит на меня и хватает Пайпер за руку. Мило. Она явно не от него получает свои социальные навыки.

— Было приятно провести с тобой время, Эйвери. Когда-нибудь нам придется сделать это снова, — говорит Пайпер. Клянусь, ей пятьдесят. Нет, семьдесят.

— В любое время, — говорю я, махая ей рукой.

Глава 3

НОКС

— О Боже, папа. Папа, она такая клевая. Ее зовут Эйвери, и она только что переехала сюда из Цинциннати.

— Ты не должна выходить из дома, когда я ухожу.

Я всегда как могу стараюсь быть рядом с Пайпер, я даже построил полностью функционирующий гараж в своем дворе и перевез сюда много своих инструментов, чтобы я мог работать из дома и быть здесь, когда она возвращается из школы. Но раз или два в неделю вечером мне приходится уходить из дома. Но Пайпер это не волнует. Она гораздо взрослее большинства взрослых, которых я знаю.

— Мне нужна была помощь с домашкой.

— Нет, это не так, не лги. — Школьная программа дается малышке на ура, и ее самая большая жалоба — это то, как там скучно.

— Лаааадно. Я хотела познакомиться с нашей новой соседкой. Кроме того, я написала тебе, где я. Ты такой антиосоциальный. Ты уже должен был пойти и познакомиться с ней, как и подобает соседям.

— Не указывай мне, что делать, — говорю я, но не могу сдержать улыбки. Если и есть на свете человек, который может заставить меня улыбнуться, то это Пайпер. Она — единственная, кто вызывает у меня улыбку. Это делает все, что я делаю для нее, стоящим того.

— О Боже, папа!..

— Перестань говорить «о Боже», — говорю я, открывая входную дверь.

Мы садимся в нашей гостиной, на джинсовом диване, который выбрала Пайпер. Дочка говорит и говорит, пересказывая все о своем вечере, но в этом нет ничего нового. Малышка говорит без умолку. Но сейчас есть одна вещь, которую я не могу выбросить из головы.