Охраннику удалось повернуться. Это был лысый здоровый мужик, набравший лишний вес, малоповоротливый для того, чтобы быстро одолеть нападающего. Под большими пальцами на горле его лицо сильно покраснело.
В состоянии ярости Франк ударил охранника коленом в живот. Его пальцы сжимали горло, как когти хищной птицы. Он ещё сильнее сжал шею, надавливая большими пальцами на гортань, и вкладывая в них всю накопившуюся ненависть за пытки. Охранник долго хрипел, пытаясь защищаться. Наконец его руки безжизненно повисли. Тогда Франк приподнял его голову за уши и изо всех сил ударил о цементный пол. Зрачки охранника закатились, став стеклянно безжизненными. Франк был одержим в своей ярости. Когда тело охранника обмякло под ударами, а голова неестественно запрокинулась, из-под затылка потекла кровь. Его дыхание остановилось. Охранник был мёртв.
Франк привстал и прислушался. Похоже, борьба не вызвала отзвука в этом странном незнакомом здании. Быстро обыскав убитого, он нашёл в куртке короткоствольный револьвер. Тут же находился большой фонарик. Мощный луч света пробежался по стенам камеры. Мрачная комната не имела никаких проёмов, кроме дверного. Нельзя было оставаться голым. Здесь можно было задубеть от холода.
Зуб на зуб не попадал. Франк начал раздевать парня, начиная с обуви. Затем стянул штаны. Под ними были длинные хлопчатобумажные кальсоны. Потянув у лодыжек, он стащил кальсоны и надел на себя. Широкое не по размеру бельё он тщательно намотал вокруг талии. Приятное тепло разлилось по бёдрам и икрам. Это заставило его ускорить процесс.
Стянув пару шерстяных носков с убитого охранника, он надел на свои ноги. Брюки оказались настолько свободными, что ему пришлось максимально утянуть ремень. Затем он снял свитер и нательную футболку, всё натянул на себя. Осталась одеть светлую парку с капюшоном отороченным мехом и обуть ботинки. Это были полусапожки из мягкой кожи, большого размера, не по ноге. И не смотря на толстые носки, ноги внутри просто бултыхались.
Франк снова прислушался. Сердце колотилось учащённо. Чтобы успокоить сердцебиение, он старался восстановить ровное дыхание. Ни звука не доносилось сквозь приоткрытую щель. Распахнув дверь, с револьвером в руке он вошёл в коридор, усыпанный осколками разбитых окон и кусками облетевшей штукатурки. Здание казалось заброшенным и пустым. Он продвигался медленно, готовый к разным неожиданностям.
Одно большое окно всё же было целым. Он посмотрел на улицу сквозь грязные стёкла. Мела снежная метель. Во дворе стояли две ёлки, дрожа и сгибаясь от сильного ветра. Казалось, они жили своей внутренней жизнью, сопротивляясь и выражая свой гнев порывам ветра. Снаружи снежинки, закрутив свой хоровод, проникали в нижнюю часть коридора через зияющее отверстие, где стена будто была разбита строительной машиной. Среди снежного шквала за ёлками просматривался чёрный массив леса, кроны деревьев которого перекатывались как волны океана во время шторма. Внезапно появилось чувство страха, от которого сводило живот. Ощущая дыхание смерти, он старался отталкивать мысли о страхе.
Шатаясь от бессилия с оружием впереди, Франк продолжал исследовать здание. Слева открылся ещё один проход, вдоль которого тянулись неповреждённые окна. Проход был пустым и тёмным. Мгновение он колебался, а затем пошёл вдоль только что обнаруженного коридора. Вдруг раздался треск сухого дерева под его ботинком. Он прижался к стене и неподвижно ждал реакции. Ничего, ни звука, кроме сильных порывов ветра и завывания вьюги снаружи. Ничто не потревожило этой ночи. Он медленно продолжал свой обход с чрезвычайной осторожностью.
Сквозь окна прохода было видно, что вся конструкция здания в развалинах или не достроена. Целые куски стен либо обвалены, либо незакончены. Шатающийся тенью Франк продвигался по коридору. Он пытался не думать о том, что каждый шаг даётся с невероятной болью. Тем не менее, он продолжал двигаться вперёд в смятении этих чувств и разума. Перед ним появилась гранитная лестница, ныряющая в тёмную пустоту. На мгновение он включил фонарик, чтобы осветить спуск. Затем позволил себе облокотиться на перила и спустился на несколько ступеней. Лёгкий намёк на освещённое помещение заставил его остановиться. Луч света проникал под дверью из комнаты напротив лестницы. Он насторожился.
Справа находился вестибюль в форме ротонды со стеклянной дверью, которая напоминала вход в здание. На полу лежали два сломанных стула и накренённый квадратный столик из сосны. На табличке сверху разбитых стульев синими наполовину стёртыми буквами было написано САНАТОРИЙ БЕРЕСТЬЕ.
Он внимательно вгляделся в надпись, пытаясь понять, чтобы это значило и где могло находиться это место. Но в его памяти не было даже намёка, связанного с этими буквами. Слева от лестницы шёл коридор длиной в десять метров, в глубине которого невозможно было что-либо разобрать из-за чёрной пустоты. Снаружи всё ещё тревожно завывала вьюга. Он вздрогнул, но не от страха. Страха уже не было. Страх улетучился вместе с порывами ветра, отдавая приоритет разуму. Разум, прислушиваясь к его восприятию всего окружающего, больше не придавал этому важности. Теперь особое значение приобретала его плоть так жестоко и болезненно измученная.
Но сейчас не время было страдать и жаловаться, не время думать о боли. Нужно было холодно сконцентрироваться на мельчайших деталях и суметь выбраться из этого ада. Он прижался к стене рядом с дверью, из-под которой пробивался луч света, и резко дёрнул за ручку. Перед ним открылось большое помещение, которое служило одновременно и кухней, и столовой. Неоновые лампы из четырёх углов уравновешивали голубоватое освещение этой достаточно большой комнаты с грязно-жёлтыми стенами. Небольшое решётчатое окно выходило наружу и было завешено зелёными занавесками. Два стула стояли у стола, на котором красовались початые бутылки виски и водки, две тарелки и шесть стаканов, один из которых был наполовину пуст.
На столе лежала нарезанная буханка хлеба и нож с длинным широким лезвием. На столе рядом была установлена газовая плита с газовым баллоном под ней, соединёнными красным прорезиненным шлангом. В раковине лежала грязная кастрюля с остатками макарон прилипших ко дну. В глубине комнаты потёртое кожаное кресло стояло перед журнальным столиком, на котором был небольшой современный телевизор, плеер и стопка видеокассет.
Газеты на английском языке валялись на кафельном полу. На стене висел большой электрический радиатор. В комнате царила удушающая жара. В углу помещения шумел холодильник. Сквозь приоткрытую дверь в соседнюю комнату была видна неприбранная кровать и шкаф из сосны. На вешалке для верхней одежды висело пальто большого размера.
С пистолетом в руке Франк исследовал обе комнаты, а затем вернулся к кухонной стенке, чтобы выпить стакан водки. Он обжёг язык и рот прежде, чем почувствовал приятное тепло алкоголя, разлившееся по венам. На плите в сковороде он нашёл ещё не совсем остывший картофельный омлет и, не теряя времени, начал быстро пожирать всё пальцами, совсем как примат. Насытившись, он направился в спальню.
Рядом со шкафом стояла пара зимних ботинок. На полках платяного шкафа он нашёл белый шерстяной свитер, четыре пары толстых шерстяных носков, две плотные байковые рубашки, нижнее бельё и две пары перчаток, одна из которых была кожаная.
В прозрачном пакете Франк обнаружил свой паспорт и портмоне. Деньги и его банковская карта исчезли. Однако рядом с полиэтиленовым пакетом лежала пачка в 500 000 белорусских рублей. Он тщательно осмотрел свои документы и иностранные купюры, озадаченный при виде большой пачки денег. Можно ли по ним определить место, где он находился?
Рядом с паспортом лежал пистолет, а в глубине полки пять обойм с пулями. Он схватил всё и положил в карман куртки. На ночном столике он увидел открытый ноутбук в состоянии ожидания. Синее пятно светило с экрана. Охранники держали связь с внешним миром по интернету. Но нельзя было терять ни минуты. Его побег обнаружат в любой момент. Найдя телефонные провода, он вырвал их с корнем. Пусть на другом конце думают, что связь прервана из-за бушующей снежной бури.
