– Переночуем здесь? – девушка неуверенно оглянулась по сторонам, – На полу спать удобнее, чем на лестнице… Хотя условия, конечно, спартанские.

– Ты это Вольфгангу скажи, – вздохнул в ответ ее брат, – Он-то на лестнице валялся… Думаю, да, переночевать стоит здесь. За окном уже явно стемнело, здесь свет есть только благодаря подсвечникам… между прочим, свечи в них горят как-то слишком медленно, тебе так не кажется?

– Наверное, это неправильные свечи, – отозвался от книжных шкафов прислушивающийся к разговору друзей Пашка, – И они делают неправильный огонь. Может, они вообще электрические? Оп-па!..

– Они потрескивают, – недовольно огрызнулся его друг и, вытянув шею, поинтересовался, – Чего там?

Пашка приблизился, широко улыбаясь и помахивая какой-то худосочной книжечкой в старом, измученном временем переплете.

– Я, конечно, не совсем полиглот, – заметил он, устремляя взгляд на обложку и книгу не отдавая, – Но немецкий учебник русского отличить все же способен! Держи, Вольф, – он уверенно сунул учебник в руки мгновенно растерявшемуся немцу, – Может, хоть пару слов выучишь, все легче будет. Ну, открой, посмотри, – он сделал приглашающий жест рукой.

Вольфганг, которого в первую очередь удивило неожиданное сокращение его имени из уст русского, и только во вторую – учебник, медленно опустил на него взгляд и, действуя весьма неловко, осторожно открыл первую страницу. Пробежал глазами несколько строк, перелистнул еще одну страницу и, неожиданно подчеркнув ногтем какое-то слово, неуверенно, с ужасным акцентом произнес:

– Да.

Тата еле удержалась, чтобы не зааплодировать. Мысль о том, что их неожиданный знакомый, их загадочный подопечный и в самом деле сможет изъясняться хоть немного понятнее, так восхитила ее, что захотелось броситься Вольфгангу на шею, а потом расцеловать… Пашку. Все-таки это же он нашел такой полезный учебник!

Марк, прекрасно понимая состояние сестры, мягко усмехнулся и, показав немцу оттопыренный большой палец, махнул рукой.

– Ладно, ребят, отбой. Время не раннее, все устали, все наелись… – он зевнул и, оглядевшись, поморщился, – Блин, даже подушек нет, ну и деревня…

– Я помню, на лестнице валялись выщипанные перья, – Пашка почесал нос, – Может, собрать их в подушку?

– На лестнице сейчас уже темно, – возразил ему приятель, – Так обойдемся… Что ж поделать, всякое в жизни бывает.

Его сестра скорчила чрезвычайно недовольную рожу и демонстративно поерзала на полу.

– Тебе-то «что поделать», а я, на минуточку, девушка. Мы создания нежные, к такому не привыкшие! Эх, – она вздохнула и, стянув теплую кофту, с которой не расставалась даже не взирая на то, что в «библиотеке», как они все-таки окрестили это помещение, было довольно тепло, свернула ее на манер подушки, трепетно прижимая к груди, – Может, часового выставить?..

Пашка хмыкнул и, легонько стукнув ее по плечу, осторожно указал на немца. Тот, вне всякого сомнения, сам воодушевившийся идеей хоть немного подучить русский язык, углубился в книгу, и спать определенно не собирался. Он даже отодвинулся от собеседников, не то, чтобы не мешать им, не то, чтобы они ему не мешали и, прислонившись спиной к стене, упоенно читал.

Тата вздохнула еще раз и, понимая, что на Вольфганга ее спутники (по крайней мере, один из них) уже итак свалили обязанность охранять их сон, махнула рукой. День, в конце концов, и в самом деле был очень насыщенным и утомительным, а после сытного ужина нестерпимо хотелось спать. Она гордо тряхнула головой и, уложив свернутую кофту на пол, первая растянулась на нем, подавая пример своим спутникам. Она была уверена, что не заснет.

И, может быть, именно поэтому заснула как-то совсем незаметно для себя, просто провалилась в сон, нежно обнимая импровизированную подушку.

Ее спутники, видя такой покой, незамедлительно устроились по сторонам от девушки, готовые в случае чего защитить ее, и вскоре тоже заснули.

Они уже не видели, как Вольфганг, еще какое-то время почитавший, со вздохом огляделся и, внезапно что-то увидев, поднялся на ноги. А потом спокойно отодвинул старинный стул и, сев на него, расположил учебник на незамеченном ими прежде письменном столе, вновь углубляясь в чтение.

***

Тата проснулась первой, от того, что у нее затекла на твердом полу спина. Глубоко вздохнула, без особого желания возвращаясь в реальность и, оглядев своих безмятежно спящих друзей, неспешно поднялась, пытаясь привести в порядок спутанные после сна волосы.

Вольфганга в пределах досягаемости она поначалу не заметила и, недоумевая, куда мог деться немец, нахмурилась, продолжая осмотр помещения.

Впрочем, когда она, наконец, обнаружила его, изумилась не меньше.

Парень спал, сидя за столом, которого они вчера не заметили, сидя на стуле, который они тоже ухитрились не увидеть, спал, положив щеку на учебник русского языка, свесив одну руку и вытянув вторую на столешницу. Выглядел он в этот момент до такой степени очаровательно, что по губам девушки сама собою расплылась улыбка.

Она бесшумно приблизилась и, не желая будить молодого человека, осторожно убрала несколько прядей волос с его лица.

Вольфганг вздрогнул и проснулся.

– Guten morgen, – неловко пробормотала Тата, искренне смущенная тем, что потревожила сон их загадочного знакомого, – Ты так и читал всю ночь?

В том, что последнюю фразу Вольфганг не поймет, девушка не сомневалась, произнесла ее чисто автоматически, однако, надеялась, что парень уловит хотя бы нотки сочувствия в ее голосе.

Немец неожиданно заулыбался.

– Guten morgen, – кивнул он, неспешно поднимая голову, и внезапно прибавил, – Нет. Я спал. На учебнике… – он помялся, видимо, подбирая слова, потом уверенно продолжил, – Неудобно. Но…

Девушка, ошарашенная сверх всякой меры, уставилась на него, как кот на пылесос и, с трудом проглотив стоящий в горле комок, попыталась что-нибудь произнести.

– Ты… ты…

– Неправильно? – огорчился парень и, почесав в затылке, попытался переформулировать свое изречение, – На учебник… неудобно спать. Но я спал.

– Да нет, правильно, – голос Марка, разбуженного беседой, заставил его сестру, дернувшись, немного повернуться. Парень, серьезный, как никогда, внимательно смотрел на ее собеседника, уже неспешно поднимаясь с пола, и Тата почувствовала некоторое облегчение – решать странные проблемы она давно привыкла доверять брату.

– Вольфганг… – парень приблизился и, пытливо изучая взглядом лицо немца, нахмурился, – Ты прежде знал русский?

– Nein, – Вольф уверенно мотнул головой и, внезапно сам начиная что-то соображать, перевел ошалелый взгляд на учебник, – Я читал… но мало, заснул… Я говорю русский?!

Последний вопрос его прозвучал неожиданно громко, и Пашка на полу – единственный, кто еще продолжал спать, – недовольно завозился.

– Еще как говоришь… – девушка, наконец все-таки сумевшая выдавить из себя несколько слов, помотала головой, – Вот как полезно на учебнике-то спать!

– Не смешно, – огрызнулся ее брат и, тяжело вздохнув, окинул долгим взглядом помещение, – Что ж за чертовщина-то здесь творится… То я по-немецки говорю, то Вольф по-русски…

– Почему ты так называешь меня? – немец, которого этот вопрос, видимо, живо заинтересовал, чуть склонил голову набок, вглядываясь в нового знакомого. Тот пожал плечами.

– Сокращенный вариант имени. Разве нельзя?

Вольфганг глубоко вздохнул и, вновь опустив взгляд на учебник, печально улыбнулся.

– Можно. Так меня звал Фридрих.

Марк, на несколько секунд замолчав, задумчиво потер подбородок. В серых глазах его, при новом взгляде на немца, засветились искорки живого интереса, и девушка, прекрасно знающая своего брата, мысленно вздохнула, сознавая, что теперь он не отцепится от нового знакомого, пока не выяснит всю его подноготную. С другой стороны, приоткрыть для себя завесу тайны над личностью Вольфганга ей и самой хотелось нестерпимо… но для начала, наверное, стоило бы разбудить Пашку, чтобы потом не пересказывать ему.