– И тебе не страшно? – Пашка подозрительно прищурился, – Совсем-совсем не боишься убедиться, увидеть что-то… загадочное?

Тата выразительно фыркнула и, захлопнув книгу, решительно поднялась с пола.

– Я куда больше боюсь сидеть здесь, ничего не зная и не понимая, строя какие-то догадки и пугая себя еще больше. Лучше уже определиться однозначно, понять все и сразу. Пошли! Паша, ты покажешь дорогу.

Парень, не слишком воодушевленный такой перспективой, несколько сник и безрадостно кивнул. Самому ему идти наверх и убеждаться в подозрениях как раз не очень хотелось, но, вместе с тем, он не мог и не признать правоту подруги – запугивать самих себя, томясь в неизвестности, было делом весьма неблагодарным.

– А что мы будем делать, если убедимся, что это и в самом деле темпор? – Вольфганг, предпочитающий в основном слушать, а не говорить, осторожно кашлянул, шагая вперед, – Как вернуть… как спасти моего друга?

– Сначала убедимся, а потом будем решать, – Марк резко махнул рукой, будто разрубая воздух, – Все, баста. Идем наверх. И да, Вольф… – он неожиданно улыбнулся и мягко хлопнул немца по плечу, – Фридриха мы не бросим. Знаю, в твое время к русским вы относились иначе, но, клянусь…

– Марк, – солдат улыбнулся в ответ и покачал головой, – Я не сомневаюсь, что вы не бросите ни меня, ни его. Вы хорошие люди, я вижу это… Просто не хочу, чтобы вы пострадали из-за меня. Если у темпора и есть недовольство кем-то – то это я, а не вы. Хотя я костей не трогал…

– Разберемся, – Пашка, всецело поддерживая друга в благородном порыве оказать помощь немцу, и к тому же вдохновленный перспективой пока не спускаться в подвал, решительно кивнул, – А теперь за мной! Тут главное – подняться, потому что лестница не слишком ровная, да и валяется на ней черти что… Раненный, не споткнись.

Раненный усмехнулся, легко склоняя голову – к поведению новых друзей он уже начинал привыкать, и с каждым мигом ловил себя на том, что все больше и больше привязывается к ним.

– Хорошо, – отозвался он и, глубоко вздохнув, аккуратно поправил мундир, пытаясь не подать виду, как неприятно грубая ткань касается еще не слишком хорошо затянувшихся ран.

– Кстати, тот факт, что ты так скоропостижно выучил русский тоже явно можно отнести к заслугам темпора, – заметила девушка, одергивая собственную футболку и уже направляясь вместе с друзьями к выходу из библиотеки. Вольфганг с живым интересом воззрился на нее.

– Как связаны время и язык?

– Непосредственно, – отозвался вместо сестры Марк, – На изучение языка требуется время, тем более, что русский считается сложным. Тебе же удалось за одну ночь, поспав на учебнике, выучить его настолько, что ты свободно общаешься с нами. Тата права – это заслуга темпора.

Немец, этой перспективой совершенно не воодушевленный, глубоко вздохнул и, опустив плечи, мимолетно поморщился.

– Но в таком случае получается, что Пауль прав – он уже взялся за нас. Еда в библиотеке, то, что я выучил язык… Не говоря уже о том, что я оказался здесь!

Пашка, вполне польщенный признанием его заслуг, но не обрадованный им, дернул уголком губ и быстро кивнул. Лицо его было мрачно.

– Понять бы еще, чем нам грозит то, что он за нас взялся и к чему это может привести. Если этим темпорам нравится играть… кто его знает, куда он нас заиграет.

…Подъем по лестнице, вопреки Пашкиным предупреждениям, оказался вовсе не так уж и тяжел – ступени были достаточно пологими, шагалось по ним легко, и единственным затруднением могли являться многочисленные предметы, в беспорядке по ним разбросанные. Сами ступеньки кое-где тоже обвалились, попалась даже одна практически полностью разрушенная, но переступить через нее труда не составило.

Вольфганг, чьи раны были осмотрены, но облегчения которому это не принесло, поднимался с большой осторожностью, придерживаясь за сохранившиеся с одной стороны перила, но виду, что ему трудно, не подавал. Он, в конце концов, просто не мог себе этого позволить – он ведь был мужчиной, солдатом, путь и раненым, а рядом с ним легко шагала симпатичная девушка. Перед ней молодому человеку невольно хотелось показать себя сильным и несгибаемым, хотя причину этого он пока и сам бы затруднился назвать. В целом, к своим новым русским знакомым он ко всем относился с одинаковой теплотой, никого пока не выделяя.

Марк и Пашка шагали впереди, готовые защитить своих спутников, настороженные, напряженные и непрестанно прислушивающиеся, и приглядывающиеся. Ни один шорох, ни один, даже самые легкий звук, не оставались без их внимания, и порою резкий поворот головы кого-нибудь из предводителей маленького отряда пугал их спутников.

В целом, в башне было тихо. Единственные звуки, какие доносились до слуха молодых людей, производились их собственными ногами, особенно когда на лестнице вдруг попадался какой-нибудь листочек бумаги, который, отлетев от легкого движения воздуха, начинал тихо шелестеть вниз по ступеням, но парни все равно предпочитали держаться настороже.

Слишком уж опасной могла оказаться вдруг эта тишина, слишком неприятная и, чего греха таить, страшная угроза затаилась где-то в ней.

В темпора, в то, что он и в самом деле существует где-то здесь, под каменными ступенями, по которым они поднимаются, все поверили окончательно и бесповоротно. Сомнений быть просто не могло – эта версия была единственным более или менее правдоподобным объяснением всех загадок, окутывающих их с мига прибытия в башню, поэтому теперь оставалось только решать, как жить с этим знанием. Что делать, как защитить себя от произвола ребенка, могущего забросить кого-нибудь из них на неизвестное количество лет вперед или назад, просто чтобы «поиграть»? Позабавиться!

Наверное, лучшим выходом было бы все-таки попытаться покинуть это место, уговорить Вольфганга отказаться от поисков друга, увести его с собой… Но, говоря откровенно, в душе каждого из трех русских с каждым мигом все больше и больше крепла уверенность, что просто так темпор их из рук не выпустит.

Так не бывает. Так просто не случается никогда – если они наткнулись на какую-то тайну, если прознали о существовании какого-то странного создания, то это создание не оставит их в покое! Это было бы слишком просто, и уж точно не по законам жанра.

Тата тихонько вздохнула и, остановившись на секунду, быстро оглянулась на Вольфганга. Поднимались они уже долго, и она опасалась, что раненый мог устать. Немец, действительно немного побледневший, заметив устремленный на него взгляд, тотчас же растянул губы в улыбке и даже попытался выпрямиться, всем видом показывая, что он в совершенном порядке.

– Мог бы этот темпор и бинты нам наколдовать, – недовольно пробурчала девушка, окидывая пострадавшего долгим взглядом и качая головой, – Какая-то однобокая у него забота – накормить-напоить, и все. Даже спать приходится на полу!

– Перестань возмущаться, – ее брат, поднявшийся немного выше, тоже притормозил, оглядываясь через плечо, – По словам Вольфа, этот ребенок обитает как раз под лестницей, не исключено, что он может тебя услышать.

– Ну, и пусть слышит! – совсем возмутилась Тата, – Он, в конце концов, хозяин этого места, если заботится о гостях – так пусть заботится сполна!

– Меня бы устроило, если бы он заботливо вернул Фридриха… – пробормотал Вольф и, сжав на секунду губы, подавляя болезненный спазм, решительно продолжил подъем.

Идти оставалось недолго. Башня хоть и была высокой, все-таки имела свои пределы, да и Пашка уже до верхней ее части добирался, поэтому задача, поставленная путниками перед собой, была вполне выполнимой.

– Пришли, – парень остановился, привычным движением поправляя коротенький хвостик на затылке, – Вот эта дверь, за ней комната… Только сразу предупреждаю – зрелище не самое обычное, не самое приятное, и в общем и целом… не визжать. Окей?

– Заметано, – буркнула девушка и, наткнувшись на недоумевающий взгляд немца, только отмахнулась от него. Вдаваться в подробности русского сленга ей сейчас не хотелось.