И все сотрудники ЦУПа слышали этот голос. Или знали, что он звучит. И ждали, так же как оператор – с замиранием сердца надеялись, что в эфире прозвучат знакомые голоса. Надеялись на то, что Вавилов и его ребята справились с возникшей проблемой и вот-вот сообщат, что живы, здоровы и «ковыляют к Луне». Или хотя бы просто: живы и здоровы. Гигантский центр, обычно шумный, суетливый, деловой, очень громкий и немного взбалмошный, притих и перестал улыбаться. Людьми овладело предчувствие большой беды, но они надеялись на мастерство своих друзей. И прислушивались к размеренным словам, которые негромко, но очень четко выговаривал оператор хорошо поставленным голосом:

– «Чайковский», говорит Земля, вы меня слышите? «Чайковский», говорит Земля…

Слова улетали в космос, но не возвращались долгожданным ответом. Слова просто пропадали, но их упрямо повторяли вновь и вновь. И будут повторять, пока есть хоть малейшая надежда услышать ответ.

От навалившейся беды космический центр ссутулился, стал тихим, как осенний лес, и появление адмирала Касатонова получилось чем-то сродни землетрясению. Или прибытию бродячего цирка. Только не веселого, а мрачного, встревоженного и озабоченного. Адмирал Касатонов вошел… нет, ворвался в здание подобно финиширующему спринтеру: стремительно, как ветер, а сопровождающие казались не поспевающими за хозяином тенями. Приказ принять на себя командование и, соответственно, ответственность за происходящее адмирал получил непосредственно от президента Емельяновой, первичную информацию ему передали по сети, затем высылали регулярные отчеты, но, оказавшись в здании, Касатонов все равно поинтересовался:

– Есть новости?

И услышал мрачное:

– Никаких. – Руководитель дежурной смены Шутов доложил: – «Чайковский» молчит.

Шутов был невысокого роста, едва поспевал за широко шагающим адмиралом и забавно семенил слева от него. В обычный день его нелепое движение наверняка бы вызывало улыбки, но не сегодня. Сегодня в ЦУПе забыли слово «забавный».

– Прошло шесть часов…

– Да…

– Не перебивайте!

– Да… Извините.

Шутов переживал так, словно в потере связи с «Чайковским» была его вина: он кривил рот, потел и беспрестанно вытирал платком влажную шею. От него дурно пахло, чего Касатонов терпеть не мог, но сейчас адмирал заставил себя не обращать на этот нюанс внимания. Он вошел в кабинет руководителя, остановился у панорамного окна, из которого открывался вид на рабочий зал и гигантский, во всю стену, монитор, помолчал и негромко произнес:

– В отчете было сказано, что после изменения курса «Чайковский» стал… частью чего-то большего. – Касатонов выдержал короткую паузу. – Это дословная цитата.

– Знаю, я лично писал отчет, – ответил Шутов, вновь вытирая шею.

– Что означает это предложение?

– Мы до конца не уверены, обработка данных продолжается, – промямлил Шутов. – Но нам кажется…

– Вы можете называть вещи своими именами?

Адмирал не терпел растерянных подчиненных и готов был сорваться, но к счастью то ли для Шутова, то ли для него, оператор доложил:

– На связи мистер Райли.

И на настольном мониторе появилось изображение директора Vacoom Inc. Поскольку разговор ожидался конфиденциальный, связь установили с терминалом руководителя смены, и под взглядом Касатонова кабинет покинули все, у кого не было наивысшего допуска.

– Адмирал, – склонил голову Райли.

– Аллан, – кивнул в ответ Касатонов.

И отметил про себя, что директор Vacoom Inc. выглядит с привычным блеском: идеально уложенные волосы, легкий загар, со вкусом подобранная одежда. Именно одежда, а не рабочий комбинезон, несмотря на то, что в настоящий момент Аллан пребывал на Луне. В повседневной жизни Райли был столь же красив и привлекателен, как и на рекламных плакатах, но Касатонов знал, что блестящая внешность маскирует холодного, расчетливого бизнесмена.

– Есть новости? – осведомился адмирал.

– К сожалению, нет, Алекс, – вздохнул Райли. – «Чайковский» молчит и продолжает движение по новой траектории.

– Прочь от Луны?

– И от Луны, и от Земли.

– Мы можем его догнать?

– Я готовлю клипер и, если «Чайковский» не изменит курс и скорость, смогу его перехватить.

– Хорошо… – Касатонов уселся в кресло напротив монитора и нервно побарабанил пальцами по столешнице. – Аллан, я как раз спрашивал Шутова, что означает фраза «стал частью чего-то большего». Вы способны объяснить ее смысл?

– Радар показывает, что после изменения курса масса «Чайковского» резко выросла, – тут же ответил Райли. – То есть появился еще один объект, и мы предполагаем, что произошло столкновение…

– Лунный клипер разбился?

– Давайте надеяться на лучшее, – предложил после короткой паузы Райли. – Нам известно, что «Чайковский» столкнулся с чем-то…

– С чем?

– Скорее всего, с астероидом, но данные радара противоречивы.

Касатонов повернулся к Шутову, прищурился и очень холодно осведомился:

– Вы пропустили астероид?

– Космос огромен, – пролепетал тот.

– Вы пропустили астероид на нашей единственной космической трассе? Не засекли объект, способный врезаться в клипер? Чем вы здесь вообще занимались?

Шутов покраснел и шумно икнул, вызвав у адмирала презрительную усмешку, а у Райли – глубокий вздох. Касатонов уже хотел выгнать начальника смены из кабинета, как из-за его спины вынырнул худой мужчина в свободной одежде – джинсы и футболка – и толстых старомодных очках.

– Извините, товарищ адмирал, руководитель смены как раз собирался сообщить, что непосредственно перед столкновением произошло возмущение энергетического поля…

– Вы кто? – поднял брови адмирал.

– Фэн, – ответил мужчина, поправляя очки. – Заместитель начальника смены… у меня есть допуск… очень приятно.

То ли он издевался, то ли смутился настолько, что позабыл, как следует себя вести со старшим офицером. Поразмыслив, Касатонов решил принять вторую версию и сухо осведомился:

– О чем вы хотели сообщить?

– Непосредственно перед столкновением мы зафиксировали странные помехи…

– Мы тоже, – подтвердил Аллан. – И приняли их за последствия солнечной вспышки.

– Нет, – покачал головой Фэн. – Они похожи на помехи от солнечного ветра, но…

– Мистер Фэн, у вас есть серьезные основания вступать в спор с мистером Райли и ставить под сомнения выводы его специалистов?

Фэн жалобно посмотрел на Шутова, точнее, на то, как тот нервно вытирает шею, понял, что поддержки не дождется, и тихо ответил:

– Нет.

– Спасибо. – Касатонов демонстративно отвернулся к монитору, давая понять Шутову и Фэну, что разговор с ними пока окончен, и негромко спросил: – Шесть часов тишины… Аллан, надежда есть?

– Зависит от того, какие повреждения получил клипер во время столкновения, – помолчав, ответил Райли.

– То есть может получиться так, что сейчас от Луны отдаляется астероид, на поверхности которого лежит груда металла, которая осталась от лунного клипера «Чайковский»?

– Мы не зафиксировали разлет обломков, – произнес Райли. – Если бы «Чайковский» разбился, обязательно образовалось бы облако мусора, но этого не произошло.

– Ваши радары достаточно чувствительные, чтобы засечь обломки?

– Да.

– Хорошо.

Адмирал вновь помолчал.

Шесть часов тишины.

Шесть часов…

Касатонов заставлял себя не думать об этих часах, о времени, которое уходит и еще уйдет, о том, что каждая минута может стать последней для выживших. Что бы ни случилось, он обязан оставаться хладнокровным и сохранять спокойствие. Поскольку он – старший офицер и на него смотрят все подчиненные. И не только они.

– Сколько у них воздуха?

– Если запас сохранился и регенераторы работают, они продержатся неделю.

– Еда? Вода?

– В трюме полно и того и другого, – успокоил адмирала Райли. – «Чайковский» – грузо-пассажирский клипер, он вез припасы на базу «Армстронг», которые помогут пассажирам продержаться до прихода помощи. Если, конечно, пассажиры еще живы.