В прошлый раз во время страстной связи Ролана Гароди с пышнотелой, молодой Теодорой Фарнезе, этой, как говорила, мне мадам Тереза, "великосветской шлюхой с ненасытным лоном", мадам Гароди буквально ужасал факт, установленный ею лично и заключавшийся в быстром истощении его сил, в том числе и сексуальных. Тогда Тереза взбунтовалась: "Я не против развлечений Ролана, но я не хочу, чтоб эта женщина его уморила! От неё он возвращается, едва держась на ногах!" - доверительно поведала она мне.

Тереза уже тогда знала, что "обольстительная развратница" Теодора Фарнезе - большая любительница "травки", и что она, как опытная куртизанка, умеет потрафить любым вкусам своих любовников.

Тереза бросилась в ноги своему мужу... "На это, - гневно сказала она ему, - ты не имеешь права! Твое здоровье принадлежит не тебе! Оно принадлежит всем, кого ты можешь спасти от губительных болезней! Ролан, дорогой, послушай меня... Ты знаешь, что я тебя никогда не упрекаю ни в чем... Для тебя я всегда как добрая мать, мать взрослого ребенка, который любит пошалить... При твоих проказах я просто отворачиваюсь... Но посмотри на себя в зеркало, у тебя такое лицо, что в пору расплакаться".

В ответ он прижал её к сердцу. Он понял, что она права. Однако ей все же пришлось увезти его на несколько недель на юг. Когда они вернулись в Париж, оказалось, что обольстительная Теодора Фарнезе отправилась в длительное путешествие вместе с богачом из Арабских Эмиратов. Таким образом, Ролан был спасен!..

* * *

Тессон, как и обещал, приехал через день, он мне позвонил о часе прибытия поезда в Довилль, и я его встретил на станции. Мы сели в автомобиль профессора и через десять минут были уже на вилле. Тессона удивило то обстоятельство, что никто из виллы не вышел ему навстречу. Но я ему объяснил, что мадам Гароди отправилась на утреннюю прогулку, а профессор работает вместе с Иваной в отведенном Ролану на самой вилле рабочем кабинете над подготовкой важного доклада ученого для одной научной конференции в Париже.

Тессон получил легкую закуску, так как до второго завтрака ещё оставался целый час, и я проводил своего друга в отведенную ему комнату, где он решил немного передохнуть после путешествия в жарком вагоне поезда. Я же спустился, в обширный сад виллы с превосходными цветочными клумбами и прекрасными тенистыми аллеями. Тут я увидел мадам Гароди, с приветливой улыбкой направляющуюся ко мне. Я пошел ей навстречу вдоль стены виллы. Надо мной оказалось открытое окно второго этажа, где помешался рабочий кабинет профессора, и я отчетливо услышал голос Иваны:

- Прошу вас, умоляю!.. Оставьте в покое мою руку! Вы, мэтр, просто невыносимы!..

Я никогда не забуду, каким тоном это было сказано: "Прошу вас, умоляю!.." Конечно, он был мягким, ничуть не гневным...

Я выглядел, должно быть, бледным, когда подошел к кокетливо улыбающейся Терезе. Оказывается, она прогуливалась в саду после купанья в море, и была почти нага: узкие трусики едва прикрывали её прелести, а из столь же узкого лифчика почти полностью высовывались её налитые груди. Она покачивая пышными бедрами, тихо сказала мне: "Милый Серж! Почему вы стали однолюбом? Ведь от вашей Иваны ничего не убудет, если вы взглянете на другую женщину, например, на меня! Так посмотрите мне прямо в глаза: разве я недостойна угодить такому пылкому мужчине, как вы?!" Медленно двигаясь мне навстречу, она призывно раскачивала своими пышными бедрами! Она действительно ещё очаровательна! Какой же дурак, этот Ролан, что избегает постели с такой страстной, зрелой, наверняка опытной в любовных утехах женщиной! Я бы на его месте не искал бы утех "на стороне"!..

Я даже почувствовал, что было бы неплохо заняться любовью с бедняжкой Терезой...

Мадам Гароди, словно угадав мои мысли, прошептала, ещё ближе подойдя ко мне: "Милый Серж! Когда ты по-настоящему только захочешь сравнить меня с твоею ещё слишком молоденькой и малоопытной Иваной, шепни мне, и я доставлю тебе небывалое наслаждение!"

Она явно пыталась меня соблазнить своими едва прикрытыми прелестями, и ей это в какой-то мере удалось! Я едва удержался от бурно вспыхнувшего желания повалить её за кусты. И едва сдержал себя. Она все прекрасно поняла и вновь прошептала: "Я очень хочу быть твоею, постучи тройным легким стуком в мою спальню сегодня или завтра в час ночи, и ты насладишься мною так, как я хочу насладиться тобою давно. Ведь у нас с Роланом отдельные спальни, ты прекрасно это знаешь!"

Я молча кивнул ей головой.

Она страстно мне улыбнулась и быстро ушла из сада.

Впрочем, вскоре из виллы вышли Ивана и Ролан Гароди. При первом же взгляде на них мне показалось, что ведут они себя с явно преувеличенной корректностью.

- Все это из-за проклятого доклада, - сказал профессор. - Но я надеюсь, что через несколько дней мы все-таки покончим с докладом.

В пять часов дня мы все - хозяева и гости, уселись за стол, накрытом на этот раз под тенистыми деревьями вблизи виллы. Угощались безупречно приготовленными блюдами, то и дело обращаясь к бокалам со славным красным вином и сидром, столь излюбленным в Нормандии.

Во время кратковременных перерывов в трапезе на свежем воздухе мы от души забавлялись смешными рассказами профессора о повадках подопытных курочек. Но вдруг я заметил, как сидящий рядом с Иваной профессор прошелся рукою по её коленям и многозначительно прижал к своей ноге её изящную ножку, от чего Ивана даже покраснела. Я незаметно наблюдал на преисполненного лицемерием и похотью лицо Ролана, обращенного в тот момент к Иване.

"Выходит, - говорил я себе, - что только я один вижу ясно происходящее и что даже такой проницательный ум, как ум мадам Гароди, ничего в этот момент не смыслит..."

Выходя из-за обеденного стола, мадам Гароди искоса бросила мне многообещающий взгляд.

Вечером, после ужина, мы все, исключая Тессона, сказавшего, что у него привезены с собой некоторые важные для него, адвоката, материалы и он, мало интересующийся вообще подобными развлечениями, лучше немного поработает в отведенной ему комнате.

Купальный сезон был в разгаре, и публика буквально заполонила все залы казино. Больше всего меня поразила роскошь туалетов молодых и даже довольно зрелых женщин, и их олимпийское бесстыдство, когда они буквально напоказ выставляли из глубоких декольте свои обнаженные груди.

С удовольствием констатировал, что на Иване оригинальный своей простотой туалет, притом весьма недурного вкуса. Хотя она и не была декольтирована до самого "пояса", обращало на себя внимание нескрываемое изящество её всей фигуры, должным образом подчеркивая прелестные формы её тела.

Профессор Ролан Гароди не отходил от Иваны ни на шаг. И нас с мадам Терезой они покинули.

Я подошел к Терезе в тот момент, когда в уголке, около распахнутых окон-дверей, выходящих на террасы, она непринужденно беседовала с какой-то приятной лицом и с изящным телосложением молодой женщиной. Тереза представила её мне. И вот втроем мы уселись в кресла-качалки на ближайшей террасе и наслаждались свежестью лунного вечера, что не было нисколько излишним после удушающей атмосферы игорных салонов.

Мы сидели там уже некоторое время наедине с самими собой, со своими мечтами, когда я отчетливо заметил на одной из аллей, ведущих к пляжу, два силуэта, только что вышедших из вечернего мрака, прошедших небольшое освещенное луной пространство и вновь исчезнувших в поглотившей их темноте.

Я тотчас же узнал в этих "гуляющих силуэтах" Ролана Гароди и Ивану. Он держал руку Иваны у своих губ и продолжал целовать её, когда его застиг неожиданный свет луны. Тогда он отодвинулся было от Иваны, но сохранил прежнюю позицию и так снова растворился в тени деревьев со своей спутницей.

Мы с Терезой издалека видели эту сцену, длившуюся всего несколько секунд. Мы сами находились в темноте, и снизу нас никто, разумеется, не мог разглядеть. Впрочем, эта парочка, которая нас с мадам Гароди так занимала, даже, наверняка, не думала об окружающих.