- Если это все, что ты хотел мне сказать, я очень устала, - Риточка встала с дивана, - и иду спать.

  - А я никуда не пойду, - обиженно ответил Тоша, заворачиваясь в диванное покрывало так, что была видна только его взъерошенная голова. - Не хочу тебя видеть.

  - Ты закрой глазки, Тошенька, зачем на меня смотреть? - нет, Риточка не могла на него сердиться, решительно не могла.

  Она снова села рядом, склонилась к нему и поцеловала. Его глаза были закрыты, только веки исступленно подрагивали, дыхание участилось, и он резким движением опрокинул ее на диван.

  - Тошенька мой, Тошенька, - прошептала она нежно и опять поймала его губы.

  На следующий день Григорий Андреевич поставил ей "хорошо" за курсовую.

  - Я же написал вам замечания, а вы не поправили, - сказал он укоризненно, притворно вздыхая. Внутри он торжествовал, и Риточка это знала. Знала, что он пытается ей отомстить за то, что она никогда не обращала на него особого внимания, будучи со всеми предельно вежливой; за то, что она улыбалась ему только из этой самой вежливости, делала вид, что не понимает его намеков. И он терпел, терпел ее нежелание, ее невнимание, но когда он увидел ее в библиотеке, упоенно целующую Бергера, этого противного истеричного мальчишку, терпение его лопнуло. Риточка, которую он любил, которую он вознес на пьедестал и считал лучше, выше, чище всех, купилась на чары этого юного прохвоста! С Тошей Григорий Андреевич не связывался, ему хватило истерики на первом зачете, но теперь у него появилось желание наказать их обоих. Риточка, не оправдавшая его высоких ожиданий, упавшая в его глазах, заслуживала расправы, по его мнению, даже больше Тоши. Она сорвала цветок зла, опьяненная его ядовитым ароматом, и теперь он глубоко пустил корни в ее душе! Одним словом, Григорий Андреевич считал, что она сошла с пути истинного (то есть с того пути, который бы привел ее к нему), и теперь совершенно необходимо было ее на него наставить. Делать это надо было не в аудитории, конечно же, не при этом бракованном котеночке, который так и норовил выпустить коготки, а где-нибудь наедине.

  - Приходите ко мне в кабинет после лекций, Маргарита, и мы с вами все обсудим, - деловито сказал он. - Не хотелось бы, чтобы эта оценка повлияла на исход дела.

  Риточка кивнула. Предложение Григория Андреевича нисколько ее не порадовало, даже насторожило, но отказываться было неудобно. Она понимала, что Тошенька встанет в позу, что это "хорошо" было незаслуженным и предвзятым, что от слов историка пахло жареным, но ничего поделать было нельзя. Она не могла показать, что ей все равно, не могла допустить, чтобы это продолжалось; чтобы продолжались эти сальные, как выразился Тоша, взгляды. Положение было серьезное, не из университета же уходить!

  На rendez-vous Риточка явилась в дурном настроении. Тоша накричал на нее: "Сама виновата, нечего было ему глазки строить!" и умчался в неизвестном направлении. Конечно, ей всегда было легче легкого добыть его прощение, но она боялась, что каждый раз может стать последним. Тоша слишком ее любил, слишком ревновал - и, зная его натуру, она боялась, что он может перегореть в любую секунду.

  Григорий Андреевич сидел за столом. Курсовая лежала перед ним.

  - Располагайтесь, Маргарита, и займемся работой над ошибками, - он улыбнулся.

  Признаться, Риточка предпочла бы остаться как можно ближе к двери на случай экстренной эвакуации, но ей ничего не оставалось, как пройти и сесть напротив него.

  - Что же это вы, Риточка! На исправление замечаний у вас, получается, времени нет, зато на посторонние дела, должно быть, его предостаточно? - Григорий Андреевич, больше не улыбался.

  Лицо его приняло странное выражение, а в голосе будто сквозила обида.

  - Я вас не понимаю, Григорий Андреевич, - возразила Риточка, которая вдруг некстати подумала о Тошеньке и почувствовала, как кровь прилила к ее щекам. - Я тщательно исправила все, что вы попросили.

  - А я ничего не просил, Маргарита Львовна, - он сделал акцент на последнем слове, и это неожиданное обращение резануло Риточкин слух.

  - Преподаватели не просят, а требуют. Я вот не понимаю, - продолжал он медленно, будто смакуя, - вы такие интересные выражения употребляете, словесные обороты - у Бергера были похожие в его последнем эссе. Он что, помогал вам с работой?

  Риточка зарделась еще сильнее и хотела возразить, но он оборвал ее.

  - Хотя нет, должно быть, Тошенька Бергер подтягивал вас по другому предмету. Может быть, продемонстрируете мне теперь свои умения?

  Риточка резко встала; она была бледна, и только два алых пятна жгли ей щеки.

  - Можете поставить мне "неудовлетворительно", если хотите, мне все равно, - сказала она жестко. - Ноги моей больше не будет на вашем предмете - на любом из тех, что вы решите мне преподать, - она вышла, хлопнув дверью, и с этим звуком на Григория Андреевича обрушилась страшная тишина.