Не успел Степан ответить, как он продолжил:
– Наши-то в Москве. И старшая дочь, и младшая. И внуки, соответственно. Знаешь, когда дети разъехались, понял, что нужно было на двух не останавливаться. Понятно, что тогда жизнь у нас тут была не сахар, но когда она такая была? В общем, пусто дома стало. А тут – твои! Знаешь, дом прям ожил. Поэтому и спрашиваю тебя – может, семья твоя пока у нас погостит? Нам в радость, а с той стороны… сам знаешь. А уж когда немцев отгоним, тогда и можно будет определиться.
– Да мы как раз сегодня с Верой это обсуждали. В общем, если вас не затруднит – я бы попросил, чтобы мои пока пожили у вас. А потом – куда пошлют. Если на фронт, она к матери в Горький поедет.
Трофимов был убежден, что капитан Гришин уже проходит по списку категории военнослужащих, которым заказан путь за пределы Особого района. По крайней мере, сейчас. В дальнейшем – все возможно. Но не в ближайшем будущем. А значит, Вера с детьми будут жить неподалеку. Об этом он решил не говорить. Мало ли! Степан молод, страх за семью ушел, а кровь бурлит и требует подвигов. «Все когда-то мы были рысаками!» – вспомнил Алексей поговорку одного старого опытного прапорщика, чуть не ставшего его тестем.
– Ну, добро! Пойду жену успокою. Ты давай, докуривай и на боковую. Завтра все рано встаем, кому в садик, кому на работу и на службу.
4 ноября 1941 г.
Особый район
– Капитан Гришин, вас приказано доставить в особый отдел дивизии. Следуйте за мной, – произнес старший лейтенант госбезопасности, забирая командирскую книжку из рук проверявшего документы пограничника.
– Капитан Гришин арестован?
Вопрос Трофимова застал особиста, уже повернувшегося спиной, врасплох.
– Нет… – и после секундной паузы, разобравшись в непривычных для него знаках различия, добавил: – товарищ майор. Есть необходимость задать товарищу капитану ряд вопросов. Если бы он был арестован, то у него бы отобрали личное оружие. Как видите, это не так. У вас, товарищ майор, больше нет вопросов?
– Нет. Пока нет.
Гришин переглянулся с Трофимовым и все так же молча направился в сторону штаба дивизии.
Трофимов же, вернувшись на территорию Российской Федерации, достал мобильник.
– Дмитрий! Все, как ты и предполагал. Нет, не арестовали. Вызвали на беседу.
Гришин не боялся. Не чувствовал он за собой вины. Да и не так обычно это происходит, когда речь идет о подозрении в предательстве. Он это знал наверняка. И тем не менее ситуация напрягала.
В кабинете особист, положив перед Гришиным вынутый из стола лист и новомодную шариковую ручку, предложил подробно описать все происшедшее с ним с момента выхода из штаба дивизии. Гришин такую видел у Васильева, но пользовался впервые.
Цанава писал докладную. Очередную еженедельную докладную на имя своего непосредственного начальника и тезки – Лаврентия Павловича Берии. Писал ему, будучи уверенным, что эти докладные читает и Сталин. И подобные докладные пишет не он один. Тот же Ершаков, Рокоссовский, Ракутин и многие другие. Каждый по своему профилю и своему начальству, но в целом вся информация ложилась на стол Верховному. Он запретил перерабатывать ее и лично читал, так сказать, первоисточники. Слишком важна была тема, ценна информация, которую могли либо потерять при обобщении, либо не заметить нюансов, отнести их к неважным и тем самым совершить ошибку. Материал же для докладной Цанавы собирался из докладных подчиненных и информации, полученной им самим.
Неожиданно раздался вызов, и на телефонном аппарате, подаренном союзниками, заморгала кнопка адьютанта.
– Да? – бросил Цанава в сторону аппарата, ткнув пальцем в светящуюся кнопку и продолжая писать. Удобная штука этот аппарат. А уж как хвалит его адъютант комплект оргтехники, также подаренной и которой его научили пользоваться!
– Товарищ комиссар! – раздался мелодичный голос его гм… адъютанта. – К вам из штаба Объединенной группировки полковник ФСО Дегтярев.
– Пригласи! – с неохотой разрешил Цанава, отрываясь от докладной. Формулировка мысли не получалась. «Может, это и к лучшему. В смысле – прерваться», – пряча бумагу в стол, успокоил он себя.
– Разрешите войти?
– Разрешаю!
– Здравия желаю, товарищ комиссар государственной безопасности второго ранга!
Цанава счел возможным встать навстречу и протянуть руку.
– И вам не болеть! Присаживайтесь. Чаю? – уточнил он после рукопожатия. Этого полковника он помнил. Встречал на заседаниях штаба Объединенной группировки. Не на первых ролях, но все же он был вхож в высшую управленческую структуру группировки. И его фамилия звучала в докладных Воистинова и Ракутина. Причем в самых первых. Он был тем, кто вывел его посланцев на окружение президента России. Интересно, что ему нужно?
– Не откажусь. Не успел у себя. Полковник Дегтярев. Зам. начальника охраны Объекта. Федеральная служба охраны, – представился полностью полковник и занял место за столом напротив комиссара.
«Торопился! Что ж такое случилось? Мне вроде ничего не докладывали. Или… Да он не по службе!» – догадался Цанава.
– Слушаю вас! – начал беседу с напрашивающегося в такой ситуации вопроса комиссар.
– Я к вам обращаюсь не по службе. Хотя вопрос для вас касается именно ее.
И он коротко изложил ситуацию, возникшую чуть более суток назад. Цанава вспомнил информацию по вопросу, связанному с попаданием на ту сторону женщины с детьми. В тот момент его посланцы искали выход на президента, поэтому конфликтовать с людьми, которые могли в этом помочь, Цанава посчитал неправильным. В Москву об этом в докладной он все же сообщил. Его решение одобрили. Поэтому закрыли глаза и на получение российского паспорта гражданкой СССР. Вариант использования Веры Гришиной в качестве источника на той стороне в тот момент отбросили сразу. Эта ситуация возникла спонтанно, предусмотреть ее было невозможно. Гришину, естественно, к ней не готовили. И вначале связи с ней не было.
Когда она стала работать в школе на нашей стороне, вариант возник снова. Но по факту она жила в доме офицера спецслужбы. Его биография, направление и уровень подготовки известны были с его слов, достоверность которых проверить было невозможно, а спецдопрос к попаданцам не применялся. Сам Цанава и не разрешил. Поэтому пытаться получить источник, который может провалиться и просто дискредитировать СССР в глазах союзника, было как минимум недальновидным. Плюс имелся фактор возможности влияния на нее через детей, и она могла быть просто перевербована. Такой ход был вполне допустим. Поэтому ситуацию с Гришиной оставили в покое, отложив решение до момента освобождения окрестностей Вязьмы с возможностью для нее уехать к матери. Так, по крайней мере, считала Гришина, еще ничего не зная о муже. У Цанавы в частности и госбезопасности в целом на это было совсем другое мнение. Ничего ужасного ни для нее, ни для детей, но из Особого района выехать она могла только куда-нибудь в безлюдную тундру. Точнее, в Сибирь. Не совсем безлюдную, но где до цивилизации в виде паровозов и телефона далеко. Это касалось не только ее, а всех, кто был в курсе наличия объекта «Портал». И это была самая большая головная боль для всего наркомата и его руководителей, потому что счет уже шел на тысячи. Хорошо хоть успели силами пограничников установить карантинную зону вокруг объекта. Поэтому красноармейцы и командиры 16-й и 20-й армий видели и пользовались оружием и техникой, мало представляя, откуда они берутся. Среди них ходили самые невероятные слухи, половину которых точно сочинили и всячески подпитывали в особом отделе. Те же, кто общался с союзниками, воевал вместе с ними, бывал на той стороне, имели подписки о неразглашении с самыми страшными карами. К счастью, число таких было велико, но все же вполне контролируемо. Самой большой группой были пограничники из полков охраны тыла Западного фронта. Но с ними вопрос уже был решен – они проходят фильтрацию, все, в ком есть сомнения, уедут служить в места, озвученные выше. Остальные продолжат службу здесь до конца. И останутся тут жить после демобилизации. Семьи, у кого есть, будут перевезены в Особый район. К слову, особый отдел 20-й армии по своему составу уже превысил численность особого отдела Западного фронта. Но, видимо, количество не избавляет от досадных недоработок. Иначе чем объяснить то, что он попал на ту сторону, не будучи в списке? Или тут что-то другое, недоброе? Кто обнаружил эту недоработку и какие у него планы на сей счет?
