– Вот оторва. – Восхищенно покачал головой крестьянин. – Красавица, каких поискать, серебра не боится – ну какая она нечисть? А?

– Нелюдь она, Акимушка. Нелюдь. И эта красотка, и ее сестрица сам знаешь, на что способны. Радуйся, что они на нашей стороне, не дай бог князя прогневить. – Михайло хмуро поглядел на пустой стакан в руке у Акима, забрал его и сам налил себе вина из почти пустого кувшина. Вино, оно такая штука – вот оно есть, и вдруг его нет. И всегда его мало.

– Маэстро, вы всерьез беспокоитесь. В чем дело? – Заскочившая ко мне на челн Марина встала рядышком. Интересно, где она винца перехватила и не споит ли она мне Хилолу? Подвержены ли русалки алкоголизму? Блин, это ж чудовищное стихийное бедствие будет – русалки в загуле. Надо будет обязательно проконтролировать этот вопрос.

– В том, что это все минимум на неделю. – Буркнул я и ткнул рукой в низкие сине-серые тучи, прущие с северо-востока. – Очень мощный фронт, так что зависли мы на неделю. Не хватает спутников метеонаблюдения, Марина, и очень.

– Всегда есть что-то, нам в данный момент неподвластное. – Пожала с умным видом плечами девица и отошла в сторонку, присев около Анны. Ну все, будет с ней чирикать на итальянском, минимум час. И Альбина к ним присоединится, купеческая дочка языковую практику упускать не собирается, очень практичная девица. И не подумаешь, что она в том самоубийственном забеге и заплыве участвовала.

Под моим взглядом на правом, северном берегу Сырдарьи открылся потаенный ерик, до этого капитально скрытый зарослями камыша. И закрылся после того, как четвертый каюк прошел в небольшое озеро. Все: от реки нас отделяет стена камыша, от Бекпакдала – широкое поле батмака, здешнего илистого болота и полоса тугайного леса. А тут небольшая чистая возвышенность – островок с озером посередке.

– Так, все на берег. Михайло, командуешь организацией лагеря. Ставь шатры, навес для кухни, делайте нормальные отхожие места. Делать все добротно! Проверить груз в каюках, укрыть рогожами, чтоб не промочило. Загоны для скотины, привязи лошадям, свежей зелени нарежьте. Осторожнее, здесь змей полно, не напоритесь. Опять же, шустрее! Ибо идет нехилая заваруха. И шевелитесь, через пару часов начнется. Сразу поставь готовить горячее; потом выйдет ли, бог его знает, будете на сухомятке сидеть. – Рыкнул я на соскочившего на берег казачину и поглядел на небольшой холмик метрах в трехстах. – А я пройдусь, ноги разомну.

– Мастер, я с тобой. – Бросив под старой ветлой четырех очень крупных рыбин – сазанов по паре пудов весом, – Хилола подскочила ко мне. Знатные рыбки, почти с русалку длиной. К ее добыче свою, состоящую из двух полутораметровых шипов, добавила Марина и тоже направилась с нами.

Оставив за спиной управляемую заковыристой руганью суматоху, мы пошли по старой, основательно заросшей, но отчетливо видимой дороге. Набранное из тесаного камня дорожное полотно вело к отчетливо видимому мне строению: то ли часовне, то ли небольшому храму, то ли мавзолею. Сквозь камни проросли не только трава и кустарники, но и пара деревьев, в том числе здоровенная чинара, толстенная, обхватов в пять-шесть, не менее. А значит, здесь никого уже несколько веков не было.

– Куда идем, маэстро? – Брезгливо придавив толстого паука, поинтересовалась Марина.

– Стоп. – Я удивленно встал. – А что, не видите?

И показал рукой на когда-то роскошное, да и сейчас еще внушительное сооружение из бело-розового мрамора. Что-то величественное, но не сильно большое. Притом входа я не вижу. Или – если смотреть с другой стороны – выхода. Мавзолей или склеп? Храм все-таки, должен иметь дверь, иначе смысла в нем нет.

– Сейчас вижу. – Удивленно протянула Хилола и чуть склонила голову набок. Привычка такая у девочки, когда рассматривает что-нибудь интересное.

– И я вижу, маэстро. Странно, похоже на старинные греческие мавзолеи. Откуда это здесь? – Марина подозрительно прищурилась и чуть втянула носом воздух. Я уже заметил, что она как волчица, на нюх полагается.

– Искандер Двурогий? – Хилола поглядела на заходящее солнце, на мавзолей и повернулась ко мне. – Усто, давайте не станем тревожить это место на ночь глядя? А?

Я довольно долго молчал, осматривая это хоть и основательно потрепанное временем, но, тем не менее, явно уцелевшее, здание. Хоть многовековые ветра источили песком и размыли дождями мраморные стены и мраморную же крышу; хоть колонны на треть засыпаны песком и землей, а низкая дверь почти по самый верх занесена – но этот образчик явно античной архитектуры устоял. И более того – я не могу увидеть, что там, внутри. Четко очерченное пространство, за которое мои (прямо скажем, значительно превосходящие человеческие) способности к изучению окружающего мира проникнуть не могут. Вот так-то.

– Не станем. Но и уходить с пустыми руками – дурной тон. Марина, Хилола, метнулись к Михаилу, принесите сюда кувшин молока, кувшин вина и свежий хлеб. – Я поглядел на свою руку, пальцы которой украсились отливающими сталью когтями, и усмехнулся. Надо ж, почти перетек в боевую форму. С другой стороны, береженого и бог бережет. И что-то мне подсказывает, что обычным людям сюда хода нет. Они б просто не увидели и этот холм, и даже в это озерцо сейчас не смогли б попасть.

Пока девчонки бегали до лагеря и трясли там казака с помогалами насчет моего заказа, я стоял, ни на шаг не приближаясь к мавзолею (или что это такое). А когда русалки принесли мне требуемое, то неторопливо пошел вперед. Девчонки мои также неторопливо шли за моими плечами.

Подойдя к основательно занесенной лестнице, я поднялся до террасы перед входом, взял у своих учениц кувшины с молоком и вином, поставил их напротив входа, разорвал пополам лепешку, накрыл половинками кувшины. И спустился на пару ступенек.

– Мы пришли с миром. Мы не хотим тревожить это место и тихо уйдем по окончании непогоды. Примите наши дары. – После чего развернулся и пошел, прикрывая собой девушек. И спиной чувствовал чье-то любопытство, спокойное такое, оценивающее. Интересно, во что мы здесь вляпались?

– Маэстро, как вы думаете, у нас проблемы? – Невозмутимо поинтересовалась Марина, оглядываясь на мавзолей. И эта хладнокровная, с леденящим взглядом особа – итальянка? Точнее, на четверть испанка, на четверть арабка и на половину итальянка?

– Возможно. – Пожал плечами я, на всякий проводя частичный перекид и делая себе морду лица как у тюленя. – Но решать стоит их по мере их поступления.

Хилола проследила мой взгляд и фыркнула. Ну да, Василиса. Девица решила открыть на меня охоту, потому я стараюсь с ней особо не пересекаться. Но и бегать от сумасбродной ведьмочки – себя не уважать. А с тюленьей харей даже не поговоришь особо, ты ей улыбаешься, она в ответ полную пасть клыков скалит. Отменная ипостась для отпугивания приставучих ведьмочек.

Но в этот раз не сработало. Василиса с каменным лицом попросила моих русалочек оставить нас для важного разговора. И, даже не дождавшись, пока они не отойдут подальше, обратилась ко мне:

– Князь, почему вы меня избегаете?

– Вот интересно, почему все меня зовут князем? Ну, за исключением Хилолы, Марины и Аяны? – Я воздел лицо к небу, задавая этот уже изрядно меня заинтересовавший вопрос.

– Потому как удел у вас огромен, не каждый земной владетель таковым обладает. Творите суд да правеж на своей земле, то есть воде, имеете подданных. Богатств у вас немеряно, причем взяты мечом и с вашей земли, силы вы огромной. Кто вы, как не князь? – Ведьмочка скромно улыбнулась и продолжила. – Но вы не ответили на мой вопрос, княже? Я не менее красива, чем Анна, и готова для вас на многое. Почему вы меня отвергаете?

– Потому что Анна – зрелая женщина, а ты молоденькая девчонка. – Мне надоело крутить, и я ответил напрямую.

– Да, тут вы правы, но частично. Анна старше меня всего на пять лет. И да, она женщина, а я девица и даже частично невинна. – Тут ведьмочка зло улыбнулась. – Вы вроде как очень мудры, но не можете сообразить, что я два месяца была рабыней. После того, как меня словно курицу ощупали и определили мою девственность, меня двенадцать раз брали так, чтобы эту самую девственность не нарушить. И потому ценить оную я перестала уже с третьего раза. А то и с первого, когда мною овладели сразу три варнака. А теперь позвольте объяснить, почему мне необходима близость с вами, князь. Меня дома ждет семья и отец, которого я очень люблю и которому, как любящая и послушная дочь, я подчиняюсь. Отец и мать меня тоже очень любят, мне страшно подумать, как они пережили мое похищение. Но мне семнадцать лет, князь. Я уже обручена и вышла бы замуж этой осенью. За человека, которого ненавижу. Отец и мать считают, что стерпится-слюбится. Но здесь иной случай. И я готова на многое, чтобы не выйти замуж за этого человека. Если я вернусь девственницей, то я точно выйду замуж. Если я даже вернусь не девицей, то, скорее всего, также выйду замуж за него же – все-таки он мой жених и также в ответе за безопасность невесты. А вот если я вернусь беременной – то свадьбы с ним точно не будет. Подарите мне часть своего времени, князь, и частицу своей плоти. Клянусь вам – я буду любить вашего ребенка, сделаю все, чтобы он вырос достойным человеком. Так поможете мне? Честное слово, я выполню любое ваше желание. Анна возражать не будет, она уже от вас беременна. – И Василиса скромно так улыбнулась, сверкнув ровными жемчужными зубами и потупив хитрые глазоньки.