– К примеру, соваться в наполненный чумой город, верно?
– Дорогой мой, Кайетан, – вздохнул Аврил, посмотрев на меня, как на нерадивого ученика, – Вы оперируете такими терминами и названиями, о которых имеете только поверхностные познания, или вовсе не имеете никакого. В Валенквисте не чума.
– А, что тогда?
– Вот это, я и собираюсь выяснять, – подытожил алхимик, но тут же спешно поправился, – Вернее, мы с Ланиэль собираемся выяснить. Вы понимаете меня?
– Отчасти. И все-таки, не слишком ли это большой риск?
– В сфере науки, тем более, медицины, – сухо произнес алхимик, – Не существует слишком больших рисков. Бывают слишком большие потери, бывают слишком большие жертвы, когда гибнут и взрослые, и дети, потому, что ученые не решились на какой-то отчаянный шаг. Наука должна спасать жизни, а не стоять в стороне, когда творится подобное, что в Валенквисте. Вы – жнец, я верно понял клеймо на серпе?
– Церковный умертвитель, Аврил.
– Могу я быть с вами откровенным, Кайетан?
– Конечно.
– Очень иронично складывается жизнь. Я, вот, всегда презирал жнецов, презирал Церковь и ненавидел таких, как вы, – холодно улыбнулся Аврил, наблюдая за мной, сквозь хрустальные линзы очков. Голос его звучал ровно и холодно, – А теперь мы вместе, в одном экипаже, и я обязан церковному убийце, что он проявил человечность и не оставил нас под ливнем. В любопытные времена мы живем, Кайетан. Прошу вас, не принимайте на свой счет сказанное мной. Это образное выражение, и никак не относится к вам конкретно, а лишь обобщает все данные сферы в одну. Скажем так, мне отвратительно ваше ремесло, как человеку, который посвятил всю свою жизнь спасению жизней других. А в результате, приходит один из вашего братства…
– Ордена.
– Из вашего ордена, и перерезает спасенному мною человеку глотку, потому, что так велела Церковь. Это верх нелогичности. Доктора врачуют, а вы убиваете, сводя их труд на нет.
– Я очень ценю искренность. И мне нечего предоставить в ответ. Я не буду оспаривать ваше мнение.
– Этим вы доказываете, что вы вовсе не запрограммированная машина для убийства, коими вас считает две трети людей, – вздохнул Аврил, – Впрочем, то, что понимает один человек, не изменяет остальной человеческой глупости. Я понимаю значимость вашей работы, как защиты от перерожденных, от некроэнергии, от проклятий темной стороны, но ничего не могу поделать со своими убеждениями, простите старика. И едем мы в одном дилижансе с абсолютно разными целями: вы едите убивать зараженных, а я – чтобы найти исцеление несчастных. Видите, как в мире все переворачивается с ног на голову.
– Что же, стремление заслуживающее похвалы. И, как вы планируете воплотить задуманное, если мы уже уходим в философские и моральные догмы?
Ланиэль внимательно прислушивалась к нашему разговору, но не проронила ни слова. На ее красивых губах играла слабая улыбка. Видимо, глобальные идеи старика немало веселили.
Аврил тяжело вздохнул, еще раз бросил взгляд на рукоять клейменого серпа, сцепил руки в замок, вращая большими пальцами.
– Скажем так, мой дорогой Кайетан, – произнес он с суровым видом, – Много-много лет назад, еще до вашего появления на свет, далеко на юге Аинарде стояло небольшое поселение, известное, как «Харгдольф». Тихое местечко, так любимое пилигримами-старообрядцами за обилие древних артефактов и святынь, вокруг которых воздвигали часовенки и храмы. Не пытайтесь вспомнить, его уже давно удалили со всех карт и теперь, о его существовании помнят только единицы. Маленький уголок покоя, которому никогда ничего не угрожало.
– Но?
– Но, однажды, в поселение пришла загадочная эпидемия мора. Мор выкорчевывал живых, как великан из сказки выкорчевывает деревья. Мор обращал в гной и разложение все, до чего мог дотянуться. Мор похоронил все в трясине гноя и топи гнили. Мор убил всех. И убил все, что только могло называться живым. Да что там! Даже храмы и часовни, подточенные гнилью обратились в пыль! Этот мор надолго запомнился всем живым. Его называли и «Черной смертью», и «Божественной лихорадкой», «Бархатным мором» и даже «Южным поветрием», но мир запомнил эпидемию, как «Серую Гниль». Самое страшное из виденных миром заболеваний.
– Продолжайте. Я слушаю.
– А дальше и продолжать-то нечего. Мор стер Харгдольф с лица земли. Сравнял все в единую мешанину из слизи и трупов. То, что не смогло сделать заболевание, закончили ваши коллеги-жнецы. Видите ли, Кайетан, у некоторых людей, сумевших перебороть заражение в собственном организме, выработался так называемый иммунитет к подобного вида заболеваниям. Прямой контакт с зараженными объектами, такими, как трупы и выделения больных, кровосмешение, воздушно-капельный путь, ничто не могло заразить самоисцелившихся повторно. В этом был и есть единственный ключ к созданию вакцины, панацеи, если хотите, от Серой Гнили и любого другого мора, способного поразить этот мир. Однако, Церковь посчитала иначе: все выжившие, а их было немного, были пущены под нож, как возможный источник последующего распространения инфекции. Разве не замечательная история?
– Церковь уничтожила поселение?
– Естественно, ведь на скамье в Аббатстве, вас не будут учить подобным вещам. Копните свои архивы, почитайте летописи, обратитесь к дневникам, датированным Серой Гнилью, если не верите мне. Я уверен, что жнецы преподносятся Церковью, как герои. Как последний рубеж, как единственный заслон, способный оградить мир от нападения Хаоса, если брать за Хаос всевозможное зло. Не говорите, что это не так, Кайетан. Не лгите мне, я знаю, о чем говорю.
– И не пытаюсь. В этом поселении… как его… в Харгдольфе, не осталось никого из живых, после рейда Церкви?
– Никого. Кроме мужчины и маленькой девочки, которые смогли перебороть инфекцию и выбраться из поселения, пока ваш орден принимал решение о зачистке территории. Не спрашивайте, как им это удалось. Они сумели не только покинуть зараженные места, но даже и затеряться от преследования. Как вы сам понимаете, в такие неспокойные времена, людям довольно трудно полностью сконцентрироваться на определенной задаче, а жнецы – всего лишь люди. Скажем так: мужчина и девочка спаслись от двух зол: мора и Церкви. Только это полностью изменило их жизни. Мужчина посвятил свою жизнь изучению подобных болезней, а маленькая девочка стала его ассистенткой и ученицей, чтобы суметь предотвратить в свое время… второй Харгдольф.
Алхимик посмотрел на меня поверх хрустальных линз очков, коротко кивнул в сторону безмолвной Ланиэль.
– Мы уже встречались с Серой Гнилью, мой дорогой Кайетан, много-много лет назад, – произнес он, словно других пояснений не требовалось, – И готовы столкнуться с ней сейчас. Я не такой, как мои коллеги по алхимическому и докторскому братству: они считают, что болезни необходимо изучать на расстоянии, ставить опыты, выгадывать возможные последствия каждого шага. Я считаю иначе: нельзя терять время, когда на кону стоят человеческие жизни. Нам было необходимо широкое поле для исследований, и в Валенквисте мы его получим. Чем больше возможностей для решения задач, тем скорее будут продвигаться исследования. Чем скорее будут продвигаться исследования, тем быстрее будет найдено лекарство. Это дело чести, если хотите.
– Благородная идея, хотя я не слышал, чтобы ваша помощница поддерживала ее.
– Ланиэль нема с детства, – сухо произнес Аврил, стараясь сохранить маску равнодушия, – Не извиняйтесь, вы не могли знать. Мне стоило рассказать об этом сразу, чтобы подобный дефект, не восприняли, как невежество и зазнайство.
Ланиэль согласно кивнула в ответ. Лицо ее было невероятно серьезным, словно вытесанным из камня.
– Причина немоты – Гниль?
– Именно она. До того момента, как организм Ланиэль смог победить инфекцию, Гниль совершила некоторые необратимые, по мнению большинства лекарей, изменения.
– По мнению большинства? Вы считаете иначе?
– Естественно. Все, что было повреждено, подлежит врачеванию в любом случае, – заверил меня мой собеседник, – Нет такой болезни, которую не может победить человеческий организм.
