Но, старик не договорил, и оборвал себя на полуслове… Его ставшее с годами дальнозорким зрение разглядело в комнатах квартиры настоящий разгром, словно татаро-монгольское иго прошлось.

Множество вещей, книг, газетных подшивок были сброшены на пол и представляли собой невероятный кавардак. Причем Хлебушкин увидел только часть хаоса, находясь в прихожей, и боялся представить, что он обнаружит при полном рассмотрении внезапного бедлама.

Он инстинктивно протянул руку во внутренний карман куртки и достал оттуда крестовую отвертку. Дальше старик уже машинально и бесстрашно бросился было в сторону ванной с отверткой наперевес, но, успел сделать лишь несколько шагов.

В голове барабанной дробью стучала одна навязчивая мысль. – Всё-таки перехитрили, крысы царедворные…

Но, додумать он не успел… В глазах внезапно потемнело, и Хлебушкин рухнул на пол от тягуче-чугунного и тяжелого удара, смявшего с хрустом худощавую жилистую шею. При падении старик сильно ударился лицом об пол. Из разбитых рта и носа потекла густая кровь.

Над рухнувшим хозяином квартиры распростерся здоровенный малый, растирая пудовый кулак после нанесенного удара. Он стоял и смотрел ничего не значащим взглядом на лежащего без сознания Хлебушкина.

– Ну, ты здоров, Самара-городок, – восхищенно произнес еще один, с белым шарфиком на шее, выходя из кухни и обращаясь к тому, кого он назвал «Самарой». – Ты его, надеюсь, не замочил?

– Было бы чего мочить? – Буркнул здоровенный тип в ответ. – Сто лет в обед. На кладбище с колотушками ищут давно. Сейчас очухается.

– Трындеть хватит, – приказал третий, вышедший из кабинета Вальтера Сергеевича, и держа в руках черный кейс. – В комнату тащите и в рабочее состояние его приведите.

Этот третий здесь явно выглядел главарем и распоряжался сейчас вполне по-хозяйски. Он представлял из себя блондина с небольшой проседью, был неопределенного возраста и с глубокими морщинистыми холодно-голубыми глазами. На правой щеке его едва различался небольшой дугообразный шрам.

Произнеся приказ, он направился в ближайшую комнату, переступив тело старика. Затем блондин расположился за письменным столом, положив перед собой на потертую крышку мебели загадочный кейс.

Подручные принялись выполнять приказание блондина, и потащили Хлебушкина волоком в комнату, размазав набежавшую с него кровь багровыми полосами по линолеуму. Когда они закончили свое занятие и швырнули старика рядом с ближайшим диваном, белый шарфик похлопал Хлебушкина по щекам.

– Давай, папаша, – обратился он к Вальтеру Сергеевичу. – Приходи в себя. А то я уже волнуюсь. Не время помирать, старый.

Вальтер Сергеевич же находился в глубокой коме после тяжеленного удара.

– А вот это, папаша… – снова обратился шарфик к своей жертве, вынимая из крепко сжатых ладоней старика отвертку. – …Я у тебя заберу, от греха подальше. Ты, видать, хваткий дед. Сам в отключке, а тыкалку свою держишь как пионер пионервожатую за титьку.

Он швырнул отвертку в сторону, доставая из черной куртки бутылку водки. Затем он кивнул в сторону того, которого называл «Самарой». – Подсоби, сейчас пенсионера будем в чувства приводить после тебя.

Самара, молча присев, справа, взял Хлебушкина за голову и огромными пальцами открыл ему рот. Напарник присел слева и принялся лить спиртное в рот старика, бормоча. – Давай, дедуся, очухивайся. Ты же, водку то любишь! Аж целую книжку про нее родимую написал. Где-то тут валялась.

Вальтер Сергеевич закашлялся от влитой водки, и начал постепенно приходить в себя.

Дико гудела голова после удара, и мутило от влитого насильно спиртного. Но, он вспомнил почти сразу же всё. И как зашел в квартиру, и как бросился в сторону ванной, и как выключили его внезапно. А теперь он сидит на полу возле дивана, и напротив какие-то две незнакомые физиономии с явно уголовным оттенком.

Глядя на первого, он тут же, не задумываясь, назвал его Бугай. Глядя на второго, вспомнил татарское слово «Сархуш», означавшее забулдыгу. Это, вероятно, он его предков описывал в своём знаменитом исследовании про русскую водку, рассказывая о персонажах, которые ринулись наперегонки с ведрами в первый же, открывшийся на Руси кабак в 1533 году.

– Значит, Бугай и Сархуш?! – Переспросил Хлебушкин мысленно.– Это вы, получается, меня перехитрили?! Я, старый советский карась, к тому же военный разведчик, поперся как не в чем ни бывало в домуправление и вызвал мастера, замки сменить. Вот он слепочки то для вас и приготовил, ребятки. Ай да слесарь, ай да, сукин сын!

– Ну, что, папаша, – обратился Сархуш. – оклемался? Поговорим? И можешь себе топать к бабке своей. Обещаю.

– Кто вы такие?! Что надо?! – прохрипел он тихо окровавленным ртом.

– Вальтер Сергеевич, – обратился из-за стола блондин, барабаня беззвучно пальцами по кейу. – Здесь я буду задавать вопросы, раз уж вы оказались в теперешнем положении. Идёт?!

– А вы, выходит, главный? – Спросил Хлебушкин, глядя то на кейс, то на блондина. – Я спрашиваю – по какому праву и кто вы такие?!

– Когда мне понадобятся ваши вопросы, я вам их озвучу. Приведи в чувство, – ответил главарь и обратился, кивая бугаю. – После поговорим. Но, не особо усердствуй с ветераном.

Самара, молча, кивнул в ответ, и влепил старику звонкую оплеуху всей своей гигантской пятерней. Голова старика дернулась от боли и возмущения. Он забито посмотрел на визитеров-мучителей исподлобья, понимая, что разговаривать дальше не о чем.

– Продолжим, – изрек блондин. – Я, надеюсь, вы осознали, в какой переплет угодили на старости лет? И если хотите из него выбраться живым, то предлагаю сотрудничать.

– Ну, давай, папаша, не кобенься. – Похлопал по-свойски Хлебушкина Сархуш, улыбаясь щербатым ртом. – Сейчас всё расскажешь, и мы с тобой водочки выпьем за знакомство, на брудершафт. Ты дед-то, видно, умный. Я вон книжки тут твои почитал, пока ждали. Зачитался.

– Родную речь захлопнул, – кратко оборвал его блондин.

– Всё понял. Молчок. – Приложил палец к губам Сархуш и присел на ближайшую подобранную табуретку.

– Итак, Вальтер Сергеевич, – продолжил блондин, кивая на кейс. – Два вопроса. Где остальное? И где деньги? У вас, шепчутся, очень много денег.

– Где шепчутся, там и спрашивайте.– Ответил старик. – Это досужие сплетни. Вот мой капитал.

Он обвел рукой многочисленные книги, стоявшие на полках и лежавшие на полу после обыска этой троицы.

– А насчет «остального» – произнес дальше Хлебушкин. – Я, если честно, и не понял, что вам надо от меня еще.

– Не понял?! – помотал блондин головой флегматично и кивнул на бугая-Самару. – Вот он тебе сейчас и напомнит, если с первого раза не дошло. Бить больше не будет, чтоб не зашибить. Но, есть масса других способов развязать язык.

Самара вышел на кухню и вскоре почувствовался запах газа. Потом послышались звуки щелчка пьезоэлемента газовой плиты и голос. – Готово. Тащи.

– Ну чо, старый, двигай, – заулыбался снова щербатым ртом Сархуш. – Будем из тебя жаренного поросенка лепить. Ты, я, понял, знатный кулинар. У тебя на полках много книжек по хавке. Вот ты нам сейчас и поведаешь рецепт. Ты же вон какой умный.

Сархуш схватил вдруг с ближайшей полки очки старика и нацепил их на себя, став похожим на героиню басни Крылова. – Очки вот у тебя какие прикольные. Ну, чо, рассказывай, чего люди тебя спрашивают, и расходимся. Подобру-поздорову.

Где-то в оконной раме под лучами весеннего солнышка вдруг забилась одинокая муха, стучась методично и глупо тельцем, и напрасно пытаясь вырваться на свободу через невидимое для ее глаз стекло.

Старик молчал, рассматривал пришельцев еще секунду-другую. Затем, он, вдруг, беззвучно расхохотался окровавленным бородатым ртом, глядя на Сархуша, напялившего его очки на свою богодульную физиономию.

– Ну, вот видишь, дедуля, – обрадовался Сархуш, снова похлопав панибратски по плечу человека, который годился ему в отцы. – Ты уже смеешься. Это хорошо. Рассказывай чего как, да будем разбегаться.