Дождь не прекращал идти всю ночь, а утром ещё больше усилился. Казалось, все хляби небесные широко распахнулись, извергая потоки воды. Женщины набирали эту дождевую воду в заранее приготовленные кувшины, стоя у открытого люка на верхней палубе, и разносили их поить живность. На стенах и крыше Ковчега в некоторых местах стала просачиваться вода, и Ной с сыновьями заново их смолили, заранее запасённой по совету Бестелесного смолой.

На следующий день ливень продолжал лупить с той же силой, что и накануне. Никто больше не приходил к Ковчегу, и он, одинокий и громадный, стоял, омываемый потоками воды, словно выросший среди леса сказочный холм.

Прошла неделя, а дождь лил не переставая. Небо было безнадёжно серым, без единого ясного проблеска. Обитателям Ковчега трудно было себе представить, что происходило за его стенами. Они мало – помалу начинали свыкаться с мыслью о неизбежном. А между тем снаружи вода всё прибывала и прибывала. Ручьи на глазах превращались в полноводные реки, которые начинали разливаться, захватывая, прежде всего, низинные участки суши. Долину, где стоял посёлок Ноя, начало затапливать. Его односельчане, поначалу радовавшиеся дождям, стали проявлять беспокойство, которое по мере прибывания воды сменилось настоящей паникой.

Кое – кто из жителей селения стал догадываться, для чего их сосед выстроил этот Ковчег. А так как в связи с наводнением скот перестали выгонять на пастбище, да и все работы в поле также прекратились, то и времени обсудить эту тему у односельчан прибавилось. Встречаясь, они непременно говорили о Ноевом Ковчеге, не столько поражаясь его размерам, сколько провидению Ноя. О том же думал и Химафей. Но, в отличие от остальных, он понял, наконец, причину того, что происходило с его другом. Химафей теперь точно знал, что все они, находящиеся вне стен Ковчега, обречены. Через два дня, когда нельзя было уже оставаться в доме из – за пришедшей туда воды и Лия с детьми и внуками спешно собирали вещи, он посадил маленького Рагана себе на плечи, укрыв его голову широким пальмовым листом от дождя, и побрёл по пояс в воде в сторону Ковчега. Идти было трудно, так как воды становилось всё больше и больше. Вымокшие до нитки, дед с внуком подошли к Ковчегу только к полудню.

Потемневший от воды, угрюмый и мрачный, Ковчег казался необитаем. Но Химафей знал, что это не так. Тот, который сейчас был ему нужен больше всего на свете, был там рядом. Химафей подошёл вплотную к Ковчегу, ударил кулаком в стену и крикнул что было сил, перекрывая шум дождя:

– Ной! Ты меня слышишь? Это я – твой друг Химофей! Я здесь с Раганом. Ты должен спасти хотя бы его. Ведь ты его любишь! Ответь мне, Ной!

Маленький Раган, измученный дождём и тяжёлой дорогой, испуганно глядя на деда, никогда так громко не кричавшего, заплакал.

– Ты меня слышишь, Ной? – снова крикнул Химафей. Но в ответ он услышал только раздавшийся внутри Ковчега противный вой шакала.

Не сказав больше ни слова, Химофей с Раганом побрёл обратно. Надо было спасаться. Химафею уже не дано было узнать, что в тот же день, и на следующий день, и ещё через день – до тех пор, пока вода позволяла добираться до Ковчега, к нему пробирались люди с детьми на руках, умоляя Ноя спасти их и принять в Ковчег.

Но и Ною не дано было знать это. Ни единого постороннего звука, кроме шума дождя, не проникало в Ковчег. В этом состояла милость Творца, понимавшего, как велика цена, которую заплатит Ной за своё спасение.

А ещё через несколько дней, в полдень, все постояльцы Ковчега почувствовали, как он вдруг вздрогнул, словно ожил, со страшным скрипом накренился сначала на один бок, затем на другой и снова стал прямо, но почему – то странно качаясь из стороны в сторону. Обитатели Ковчега страшно были напуганы. Звери подняли громкий вой, а люди хватались за стены, ложились на пол. Семья Ноя – они никогда не видели моря и им ещё предстояло узнать морскую качку. Ковчег плыл! Он начал своё плавание под проливным дождём, повинуясь лишь ветру и волнам, поначалу то и дело натыкаясь на торчащие полузатопленные деревья или крыши уже мёртвых домов. При каждом таком толчке люди кубарем валились на палубу, ужас охватывал находившихся в нём людей и животных.

Дождь, лившийся, как ОН и предрекал, неослабевающим потоком сорок дней и ночей, всё прибавлял воды на земле, и вскоре вся земля была покрыта водной гладью. Лишь кое – где высились ещё не затопленные вершины самых высоких гор, с густо облепившими их, пытавшимися спастись последними людьми, животными, дикими зверями и птицами. Но и их жизненное существование подходило к концу. Иногда Ковчег, подгоняемый волнами, подплывал близко к ним, но не умеющим плавать людям было не достичь его. Даже спустя сорок дней, когда дождь прекратился, как и обещал ОН, вода всё прибавлялась, и вскоре даже вершины гор оказались под водой на глубине не менее пятнадцати локтей. Последними погибли птицы, которые тучами садились на крышу Ковчега – этого единственного оставшегося крохотного клочка суши. Но и они не смогли выжить без корма.

Всё, что могло дышать, – всё умерло, и допотопная жизнь на земле прекратилась. Кругом была только бескрайняя водная гладь. И только Ковчег, как корабль – призрак, продолжал своё бесцельное плавание в этих необъятных просторах. Однажды волной к нему прибило бревно, к которому было привязано виноградной лозой тело ребёнка. Мальчик был мёртв.

Десять месяцев продолжалось плавание Ковчега, и всё это время теплилась жизнь в его чреве. Словно по негласному уговору, ни сам Ной и никто из семьи не упоминали никого из той прошлой жизни. Да и саму допотопную жизнь они больше вслух не вспоминали. Их существование было заполнены тяжёлым трудом. Они работали не покладая рук, чтобы прокормить такую ораву зверей и прочей живности и держать в чистоте помещения Ковчега. Никаких запасов продовольствия и фуража им, конечно бы, не хватило, но, как ОН и обещал, каждое утро в кладовых они находили достаточный запас кормов и продуктов. Воды тоже было в достатке. А среди всех живых тварей царили мир и покой. Поэтому и люди чувствовали себя в безопасности, постоянно находясь среди хищных и некогда опасных животных и гадов.

Через семь месяцев плавания Ной каким – то чутьём понял, что воды не только больше не прибавляется, но она начинает потихоньку уходить. К тому же Ной помнил, сколько времени ОН отвёл потопу. Ной решил проверить свою догадку. Он попросил Иафета принести ему ворона. Когда тот принёс птицу, Ной выпустил его через открытый люк.

– Что вы сделали, отец, ведь он же погибнет, – сказал ему сын.

Мудрый старый Ной, возможно, впервые за многие месяцы улыбнулся.

– Не волнуйся, Иафет. Ничего с ним не станется. Если он вернётся обратно, значит действительно вся земля ещё укрыта водой. А если он долетит до земли и найдёт себе там пропитание, он не вернётся, и мы будем знать, что вода уходит.

Спустя какое – то время ворон вернулся. Через неделю Ной повторил свой эксперимент, но уже с голубем. Голубь вернулся тоже. Все приуныли, понимая, что им ещё долго оставаться пленниками Ковчега. Но когда ещё через неделю Ной выпустил голубя опять, тот вернулся, держа в клюве свежий масличный лист. Значит, где – то вода ушла совсем! На Ковчеге началось бурное ликование. Даже звери всполошились, будто почувствовали близость земли. Впервые в истории прозвучало радостное: «Земля!» А ещё через несколько дней Ной снова выпустил голубя, но тот уже не вернулся. Однако понадобилось ещё некоторое время, чтобы вода ушла совсем и земля подсохла.

Плавание Ковчега закончилось так же неожиданно, как и началось. В одно прекрасное утро, когда, накормив животных, Ной с семьёй сели завтракать, раздался сильный треск и грохот, люди повалились на пол, опрокинулась и побилась глиняная посуда, на всех палубах возник страшный вой, шум и гам – Ковчег, наткнувшись на что – то, встал. Придя в себя и подождав немного, Ной с сыновьями открыли люк и разобрали часть крыши, чтобы понять, что произошло, и оценить обстановку. Они увидели, что Ковчег наконец – то нашёл своё последнее пристанище на пологом склоне горы, в стороне им совсем незнакомой. Он стоял, накренившись носом вперёд, а кругом всё ещё была вода, но она постепенно отступала, обнажая землю, и ласковый тёплый ветерок сушил её поверхность.