Убрала остаток травки обратно в ларец, забрала у Егорки чётки и повесила себе на шею как бусы. Усадила парня за стол, сама села напротив. Егорке от этого дурманящего аромата постепенно становилось всё спокойнее и спокойнее с каждой секундой. Голова, совсем недавно болевшая, теперь как будто абсолютно здорова. Очень похоже на сильное обезболивающее, только с эффектом более сильным и быстрым.
В голове Егора сейчас полное умиротворение. Чувство такое, что съел он «Баунти» из той рекламы, где красивая девушка балдеет возле пальм на берегу океана, медленно откусывая кусочки райской шоколадки. Райское наслаждение Егорка сейчас ощущал по-настоящему и без всяких там кондитерских изделий с кокосом. Будто был в нём кокс, а не кокос.
Старушка усадила молодого за стол, сама села напротив. Достала хрен пойми откуда большую старинную книгу, толи из-под подола, толи из-под стола. Положила её на стол. На обложке книги находился человеческий череп из металла, написаны или нарисованы какие-то странные загогули.
Книга распахнулась, и морщинистые старые пальчики быстро принялись листать великий шедевр оккультных знаний. Колдунья была максимально сосредоточенна, быстро перебирала взглядом строчки, пытаясь найти нужную страницу. Пентаграммы, черти, бесы, всё было в этой книге.
Вот её взор остановился на определённом куске текста. Старушка замерла. Внимательно посмотрела на молодого человека и спросила: «хорошо сидишь, милок?»
Егорка: хорошо, бабушка.
Бабка: хорошо, что хорошо. И голова не болит?
Егорка: не болит.
Бабка: это потому, что мыслей у тебя нет о глупостях всяких. Не думаешь ты сейчас что справедливо, а что нет, где порядок, а где его нет. Всё есть хаос (ударение на о). А порядка и справедливости не будет никогда. Не думай об этом. Вот, как сейчас.
Егорка: сложно, бабушка. Оно как-то само.
Бабка: ладно. Я тебе помогу. Сидишь? Сиди, слушай.
Опустила глаза в книгу и понеслось: аболадогунаверо ладогран колениставаааларо колапинада жоленостарадавалингус и ещё куча непонятных сочетаний букв и звуков. Постепенно заклинание переросло в вой, практически в нечеловеческий.
Егор сидел, настолько преисполненный благодатью от дыма этого странного, что на всё происходящее ему было наплевать. Хоть ножом его режь.
Вой прекратился. Бабка встала и взяла банку с бурдой, стоявшей в центре стола. Медленно подошла к Егору. Окунула руку в тару и зачерпнула в ладонь содержимое. Лёгким движением отточенной руки она шлёпнула мякину о голову молодого человека. Несколько капель и ошмётков полетели в разные стороны, но большинство, конечно же, осталось на голове. По комнате пошла ужасающая вонь. Практически смесь газов разлагающихся трупов и человеческих фекалий. Егор даже не шелохнулся. Только «угарнул» от происходящего, скривив глупую улыбку на лице. Представил он, как сейчас к своим спутникам выйдет. Но бабка не унималась и залезла рукой за следующей порцией чудесного «нектара». Второй шлепок пошёл в ту же кучу, добавив ей массы и объёма.
Старушка положила банку на стол и принялась размазывать «чудо средство» по голове. Не тронула только лицо, всё остальное от макушки до шеи покрылось странным зельем. И уши тоже. Но слуховые каналы она не забила.
Бабка: всё. И вот так ходить три дня.
Егор выглядел немного ошарашенным после такого заявления, даже учитывая умиротворённое состояние. Потом резко залился громким смехом. Захихикала и старушка.
Бабка: да ладно, милок, я пошутила. Я тебе скоро смою. Как ты?
Егор: да хорошо, бабушка. Очень даже.
Бабка: ну и хорошо, что хорошо. Не о чём больше не думай. А эти черти, им воздастся. Хочешь? Я иголочку заряжу, воткнёшь её в забор своему обидчику, и там все умрут…
Егор: да ладно, не надо, бабушка. Пусть себе живут. Я уже успокоился даже. Хрен-то с ним. Но он такой не один. Таких паскуд и кровопийц миллионы. Страну сожрут твари, и не подавятся. За державу обидно. Да, при Сталине такого не было.
Бабка: ты про этого тирана-самодура чтоль?
Егор: вы не правы. Тогда порядок был, не то что сейчас. Пришлось ему тогда жёстко действовать. Но тогда и времена были жёсткие, по-другому нельзя было.
Бабка: интересно. А я думала, сталинисты как мамонты вымерли, а оно вон оно что. Молодой ведь. Ты знаешь что, сынок, есть у меня кое-что интересное. Как это? Ой, слово чудное. (Старушка ненадолго замолкла, пытаясь вспомнить). Во, эксклюзив! Так сказать. Хочешь Сталина, будет тебе Сталин. Смотри только не пожалей.
Егор заинтересованно посмотрел на старушку и произнёс: «я даже отдалённо не понимаю, о чём идёт речь, но продолжайте».
Старая засуетилась и полезла то в один сундук, то в другой. Прошерстила по полкам. Потом опять открыла первоначальный сундук. Вытащила что-то, посмотрела: не то. Дала Егору, чтобы тот подержал. Продолжила копошение, которое прекратилось после дикого вопля: «Нашла!»
Это было огромное птичье перо. Какой птицы было не понятно, Егор же не орнитолог. Но перо было реально огромное и серое. Не иначе орлиное или страусиное, или самого археоптерикса!
Вместе с пером бабка достала маленькую шкатулку и скомандовала Егорке то, что у него в руках положить обратно в ларь и закрыть. Егор поторопился выполнить указания и замер в ожидании хоть какого-нибудь объяснения. Старушка приказала сесть. Сама же, вновь, села напротив.
Бабка: Сталина, говоришь, тебе не хватает. Хорошо. Вот смотри. Это очень редкое перо, можно сказать волшебное! Что это за перо, и откуда оно у меня тебе лучше не знать, да и не зачем. Хочешь Сталина, будет тебе Сталин. Только смотри не пожалей.
Открыла шкатулку. Достала оттуда свёрнутый в трубочку листок бумаги, очень древний по виду. Свёрток фиксировала верёвочка с сургучной печатью, отчасти выполняющая функцию пломбы. Бабушка сорвала печать и раскрыла листок. Там был написан какой-то текст, вроде даже русскими буквами. Скорее старорусскими, с добавлением буквы «ять» и ей подобным. Развернула листок в сторону Егора и дала почитать. В принципе, слова были понятны, а смысл – будто писал психически больной. Убедившись, что Егорка способен это прочесть, старуха быстро убрала листок от его взора и свернула пополам, «заперев» текст внутри.
Бабка: не надо здесь этого читать. Потом прочтёшь, когда готов будешь. Даю тебе перо, вот эту скрижаль. Ещё нужно тебе будет собрать шесть апостолов. Ты первый, нужны ещё пять.
Егор: апостолов?!
Бабка: ну, таких же чудных, как ты. Которые усатого тирана вернуть хотят. Неужели у тебя нет таких друзей?
Егор: есть, но не пять. Меньше.
Бабка: надо шесть апостолов. Иначе ничего не получится.
Егор: (ехидно улыбаясь во всё лицо) да каких же апостолов? Что за бред? Что значит вернуть?
Бабка: вернуть – значит воскресить, милок! Если не хочешь, боишься, передумал – я не настаиваю. (Начала убирать всё обратно).
Егор: ну понятно. А вот и развод подъехал. Одурманили меня дымами всякими и думаете, что поведусь на эту чушь. (Несмотря на достаточно агрессивную речь, Егор тем не менее оставался абсолютно спокоен). Ну и сколько вы за это потребуете? Тысяч сто? Двести?
Бабка: не надобно мне никаких тысяч. Но потребую, да. Немало. Душу твою. Чтобы после смерти мне принадлежала.
Егор: душу? Забирайте.
Бабка: да шучу я. Никак мне не забрать душу человеческую, как и никому на земле. Да и зачем она мне. Просто так отдам. Забирай. Мне если честно самой интересно: выйдет хоть что, али нет. Мне этот свёрток и перо от матери досталися, а ей от моей бабушки и чёрт ещё знает от кого это всё пришло. Ни разу не пробовал никто. Боялись. А ты не побоишься?
Егор: не побоюсь, бабушка (ехидная улыбка стала ещё шире).
Старушка никак не реагировала на ехидства и скепсис.
Бабка: слушай внимательно. Собираешь шесть апостолов вместе. Ты, и ещё пять. Собираетесь на кладбище на рассвете. На любом кладбище. Рассвет должен быть такой: еле-еле солнышко пробивается. Втыкаешь перо в землю, становитесь кругом вокруг пера. Круг небольшой. Как его… Радиус метра два. Тебе понятно? (Егор одобрительно кивнул). Значит, дальше достаёшь и читаешь всё, что здесь написано. Но ни в коем случае! Слышишь, милок!? Ни в коем случае не открывай этот листок до обряда и не читай, иначе заклинание потеряет свою силу. Ты всё понял?
