Демна очень любил Тбилиси. Он родился в старейшей больнице грузинской столицы. “Ангел”, – вздыхали медсестры. “Черт с ангельскими глазами”, – кричала мать, успокаивая орущего ночами напролет младенца. Потом отец Демна сказал, что ночами не спят только будущие гении, а вскоре исчез из их жизни, и из Тбилиси.
Демна, куда бы ни ездил, а благодаря маме он побывал во многих странах мира, всегда с удовольствием возвращался в родной город. Ему было не важно, кто возглавляет парламент или правительство страны, кто пишет законы, сколько бездомных живут в подземках столицы, сколько хамов ходят по улицам и сколько людей там убивают средь бела дня. Демна любил душу этого города, его атмосферу, его историю, характер. Поэтому по ночам он часто рисовал в своем большом альбоме проекты домов, зданий, мостов и музеев, которые, по его мнению, должны были продолжить подлинную жизнь Тбилиси. Это были дома с душой, с винтовыми лестницами и просторными балконами, здания с красивыми сводами, орнаментами и скульптурами, сооружения с оригинальными крышами и лестницами, причудливые мосты.
Это было мечтой Демны – строить Тбилиси и дарить новую жизнь этому городу. А его любимая девушка этого не оценила. И, заупрямившись, якобы, что тот не хочет «махнуть с ней в Прагу и учиться на дипломата», исчезла из его жизни, но не из сердца. Наверное, потому что была единственной, которая потревожила душевный покой этого далеко не глупого молодого мужчины.
Но Демна не унывал. Он понимал, что еще совсем молод, что у него вся жизнь впереди, а главное, что у него есть мечта, с которой по жизни идти всегда легче и круче. И все же эта просьба Зазы сводила его с ума. Чем бы ему заняться в последний день его жизни?
Мать. Первое, что он сделал – это пошел к ней. Это была высокая худощавая женщина с выжженными краской волосами и вечным загаром на лице и теле. Ее звали Марта. Она много курила, владела салоном красоты и была уверена, что карма ее жизни обогатится, если она каждое воскресенье будет делать добро хотя бы одному человеку на земле.
Вот и в это воскресенье она уселась с ногами на стуле за кухонным столом и начала думать, для кого бы стать Робин Гудом в юбке. Демна редко наносил ей визиты по воскресеньям, поэтому она была очень удивлена и почти обрадовалась вдруг возникшей мысли о том, что ее единственный сын, возможно, передумал и решил не жить в старой квартире ее родителей одному, а вернуться в ее новый дом. Тем более сейчас она вновь живет одна, без мужчины. Но Демна этого не сделал. Он просто приготовил ей завтрак, благо, в отличие от его собственного, холодильник Марты в этот день был полон свежих продуктов. Парень сел с ней поесть и попросил кое о чем:
– Мама, я хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя больше жизни. И, если я когда-нибудь чем-нибудь тебя обидел, то я прошу за это прощение. Но я также хочу сказать, что я очень люблю себя и свою жизнь. И поэтому сделаю все, чтобы совершить в ней то, что я хочу и как я хочу.
– И? – Марта расширила глаза от удивления.
– Поэтому я прошу тебя дать мне адрес моего отца. И, пожалуйста, перестань его ругать. Не сегодня. Просто дай адрес.
– Но он живет в Канаде, и это очень далеко.
– Я знаю, где находится Канада. Не важно. Просто сделай, что я прошу.
Женщина, как сын, тщательно обтерла рот салфеткой, и тревогой посмотрела на него.
– Демна, ты в порядке? Сынок, ты не болен?
– Нет, мам, я в полном порядке. – Демна крепко обнял маму. Запах ее приторного парфюма всегда напоминал ему о беззаботном детстве. Потом он отнес грязную посуду на кухню и крикнул оттуда.
– Пришли адрес в Фейсбук-чат, ладно?
После этого разговора он отправился с мамой в зоопарк. Они смотрели на животных, ели ватное мороженое, катались на чертовом колесе и вспоминали самые смешные ситуации из детства Демны. Марта, наконец, откровенно призналась, что очень любила его отца. Но даже в этой огромной любви согрешила, завязав интрижку с его другом. Мужчина не выдержал и решил обрубить концы. О том, почему отец не видел Демну все эти годы, Марта упорно молчала, а слезы мокрыми струйками увлажняли ее пунцовые от загара щеки. Демна не настаивал на правде. Марта и так призналась во многом. Остальное он решил выяснить сам.
После дня, проведенного с матерью, Демна написал последнее длинное письмо в Чехию, в котором подробно рассказал своей бывшей пассии, в чем она была не права в их отношениях. Провел почти два часа в бассейне, потом пригласил в кальянную двух близких друзей, а после отправился домой, переоделся в чистую одежду, взял со стола запечатанный конверт и отправился к дому Торнике.
Перед тем, как постучать в его дверь, Демна уже запланировал, что вечером он заглянет в гости к одной своей давней знакомой, которая по воскресеньям часто дарила ему самые сильные оргазмы, а после этого сядет на поезд и отправится в горы, где в старом домике живет его бабушка. В горах он всегда чувствовал себя иначе, спокойнее, свободнее и счастливее.
Первый сон Торнике. Очокочи. Любовь
"Иногда то, что есть, и чего не должно быть – это одно и тоже".
Анна, фильм "Королева сердец"
Я сидел в лесу у догорающего огня, когда ужасный рокот Очокочи сотряс землю.
– “Воооооооооо!”
Точно, это был кошмарный голос того лесного чудовища, рыжего получеловека-полукозла из колыбельной, которую Зазына мать пела им с сестрой перед сном: “Очо, Очо, Очокочи! Не тревожь нас среди ночи! Лес твой дом, мы знаем это. Не казни нас, помни это!”
Через пять секунд рокот Очокочи повторился с новой силой. Я затрясся всем телом и поспешно затушил горящие угольки в огне, затоптав их ногами. Сел на корточки, закрыв уши ладонями.
Наступила звенящая тишина. Вдруг с левого боку я ощутил горячее дыхание и сильный запах хвои. Я, как мог, зажмурил глаза. Холод и жуткий, неописуемый страх окутал меня своими влажными скользкими руками. Я не шевелился.
“Воооооооооо” – повторил Очокочи свой выкрик, только уже сзади, из-за моей спины.
И тут я бросился бежать. Колючие ветки, откуда ни возьмись возникнувшие ветер и дождь плевали мне в лицо, упорно проникая в глаза, которые я держал плотно закрытыми.
Очокочи не двинулся с места. Я не видел его, но чувствовал, как метр за метром отдаляюсь от его огромного, вселяюшего в меня вселенский ужас тела. Я бежал очень долго. Казалось, уже можно открывать глаза, опасность позади. Тогда я остановился и прислонился к ближайшему стволу дерева. Чудом, что я не столкнулся с каким-нибудь деревом лоб в лоб. Я открыл глаза и обомлел.
Очокочи стоял прямо передо мной. Вблизи он был очень большим и волосатым, с отливом мерзкой грязной ржавчины. Из его могучей морщинистой груди прямо в меня упирался странный тупой теплый горб. Из его огромных лап торчали грязные длинные когти буро-бордового цвета. Чудовище что-то прорычало то ли пастью, то ли этим противным горбом. Я поднял взгляд в его глаза и остолбенел. На меня смотрели потрясающе красивые глаза, будто плененные в этом омерзительном теле глаза. Вдруг они потемнели, покрылись кровью и Очокочи завыл:
“Воооооооооо”.
От этого крика у меня подкосились ноги. Я свалился на какой-то куст и, не отрывая глаз от получеловека-полузверя, вновь зажмурился и начал тихо молиться: “Господи, это не правда. Господи, это сон. Он сейчас исчезнет. Господи, сделай так, чтобы я проснулся”.
Тишина вновь заполнила пространство вокруг меня. Неожиданно я понял, что Очокочи меня не тронет. Я не охотник, не убивал обитателей его леса, не трогал природу, никак не провинился перед ним.
“Чего ты от меня хочешь?” – прошептал я, все еще валяясь там, где был.
“Воооооооооо,” – продолжал сотрясать воздух Очокочи.
“Чего ты от меня хочешь, гадина?” – повторил я, вскочил с куста и широко открыл глаза. Очокочи стоял ко мне спиной. Его огромная массивная задница с понурым хвостом блестела потом и была грязная, как будто протаранила собой грязноты всего леса.
