Она махнула рукой и поспешила в сторону лесной тропинки.

Из репродуктора теперь звучала какая-то мексиканская музыка. Андрей еще раз огляделся и стал медленно раздеваться. Летняя пара была скинута и уложена на кресло. Он слышал девичий смех и плеск воды, но не позволял себе до времени присматриваться к юным прелестницам, заполонившим пляж. У него из головы не выходил Феликс. Этот русоволосый Аполлон стоял по пояс в воде и улыбался Андрею доброй улыбкой.

– Андрей Николаевич, – помахал он рукой. – Идите, вода хорошая.

Андрей улыбнулся в ответ и бросился в воду. Широкими движениями сильных рук он поплыл на середину озера. Вода и вправду была хороша. Чистая, в меру прохладная, она прекрасно освежала нагретое на солнце тело. Рядом с собой он слышал плеск мелких рыбешек, над головой со свистом носились стрижи, а с берега теперь лилась каватина Фауста в исполнении Козловского. Андрей лег на спину и, медленно перебирая ногами, смотрел на синее небо. Солнце уже клонилось к закату. С берега он вновь услышал женский смех и баритон Феликса.

– Андрей Николаевич, – крикнул ему юноша, – я пойду к усадьбе. Есть хочется ужасно. Чего-нибудь жидкого и горячего, – он вновь рассмеялся. – Супчика хочется. Не скуча-аа-йте, я скоро вернусь!

– Иди уж, – неслышно буркнул Андрей, выпустив изо рта фонтанчик воды. – Не забудь только штаны надеть… Варварушкин Приап…

Андрей развернулся и поплыл дальше.

Спустя полчаса он уже сидел в парусиновом кресле, запахнувшись банным полотенцем, которое ему любезно предоставил один из местных халдеев. Теперь он смог изображать из себя дремлющего человека, а на самом деле свободно следить за молодыми сочными девицами. Девицы играли на берегу в ручной мяч. Это были настоящие, крепкие телом красавицы, скорее спортсменки, но вовсе не тощие, а сбитые. И каждая из них была красива лицом. Андрей обратил внимание на то, что почти у всех девушек отсутствовали лобковые волосы, и то, что пряталось в устье ног, выглядело нежным и беззащитным. Не все формы лобков понравились ему. Но были из них несколько совершенно в его вкусе.

– Я точно одержим, – с досадой подумал он и опустил руку на область паха.

Даже полотенце с трудом скрывало впечатлительность его натуры.

Тут же, недалеко от девушек, прохаживались и юноши. Казалось, что им безразлична нагота играющих красавиц. Мимоходом Андрей заметил, что никто из этих юношей не отличался интимными габаритами Феликса. У Андрея даже немного поднялось настроение.

К нему снова подошел напомаженный официант во фраке и предложил апельсиновый и клубничный соки. Андрей взял оба и поставил на небольшой столик, расположенный возле кресла. Как только официант удалился, Андрей с наслаждение потянул апельсиновый сок через буржуйскую соломинку.

«Красиво живут», – подумал он и закрыл глаза.

Он даже задремал, убаюканный какой-то тихой фортепьянной музыкой, несущейся из того же репродуктора. Громкий девичий визг и хохот заставили его вздрогнуть. Он выпрямился и сел. На пляже, возле воды, в одних длинных подштанниках, бегал пьяненький служитель Гигиеи, новый директор Сандунов Кацман Арон Самуилович, и короткими волосатыми ручками пытался ухватить девушек за талии и бедра. Девушки хихикали и разбегались по сторонам.

Рядом с Андреем кто-то плюхнулся на соседнее кресло. Андрей повернул голову и увидел там жену волосатого сатира – Сару Яковлевну. Она, приставив руку козырьком, внимательно следила за шалостями незадачливого муженька. Сара была полностью одета и обута – видимо, ей были не по душе здешние натуристические нравы. Ее лицо все так же казалось бледным, только глаза выдавали признаки недавнего плача. Она следила за совершенно безобразными выходками мужа и поминутно в досаде качала головой. Всем своим видом она напоминала сейчас мамашу или бонну, следящую за шаловливым дитем.

Андрею даже показалось забавным подобное сходство.

«Вот ведь, и это тоже ячейка общества. Семья… Да, на кой черт такая ячейка? Шла бы ты, Сара, гулять в горсад. Глядишь бы, нашла себе подружек по интересам, а может быть и более приличного господина, нежели твой беспутный банщик…»

– Арон, прекрати! – крикнула Сара супругу, когда тот попытался поднять на руки одну из девиц. – У тебя же радикулит. Поставь девушку на место.

Андрей не выдержал и хмыкнул.

– А вы зря ухмыляетесь, товарищ хирург, – неожиданно зло возразила Сара. – Думаете, что знакомство с Бронш принесет вам счастье? Ошибаетесь. Она – коварная змея. Обовьет вас сладкими речами, а после проглотит и не подавится.

А после Сара оглянулась, не слышит ли их кто-нибудь и, приблизив лицо к Андрею, продолжила:

– И братец ее родной – тоже известный упырь. Люди из его кабинетов уже редко возвращаются домой. И еще – я слышала там, на лестнице, как она вам щебетала про всяких художников и писателей, которые якобы так часто бывают у нее.

– Ну и?

– А то, что врет она все. И Брики с Маяковским здесь не были никогда. Знает Лиля, что Варвара еще та штучка. Знает и сторонится ее. А картины все скуплены за бесценок в Гражданскую. Никто их ей не дарил. Так по мелочи кто. Безызвестные авторы. Она больше строит из себя светскую львицу. Фу, паучиха. Ненавижу ее! – в голосе Сары вновь зазвенели плаксивые ноты. – Она и Арончика моего с пути сбила. Наговорила ему речей бесстыжих – дескать, семья – это пережиток буржуазный. Вот он и повадился сюда таскаться. Бегает за девицами – смотреть тошно. Здесь не дача наркомовская, а Вертеп. И в подвале у нее, говорят, есть место, где она оргии устраивает.

– А мне сказали, что в подвале людей пытают, – вдруг шепотом, сделав заговорщические глаза, ляпнул Кольцов, едва удержав себя от смеха.

– Да, а может и так. Они с братцем только на это и годны.

Она поднялась во весь рост:

– Арон! – вдруг громче обычного крикнула она. – Мы едем домой!

– Ну, Сара, еще же танцы… – пьяным голоском ответствовал супруг, валяющийся в песке.

Правая его рука удерживала за щиколотку симпатичную блондинку. Блондинка хохотала и, наклонившись, пыталась пальцами отодрать загребущую ручонку местного сатира.

– Ароша, – жалостливо отозвалась Сара. – Ты весь в песке. На подштанниках пуговицы оторвались. Поехали, а?

Андрей уже не слушал их. Он поднялся с кресла и пошел вдоль берега. Ему хотелось поближе рассмотреть местные красоты. Озеро и в правду было огромным и красивым. Он долго шел вдоль берега, оставив позади шумный пляж с обнаженными спортсменами, пока не уперся в плотную стену из камыша и высокой осоки. Глаза наткнулись на серый валун. Андрей присел на него и посмотрел на заходящее солнце.

«Как давно я не играл на флейте, – с грустью подумал он. – Когда-то я сидел также, среди камышей, играл, и ко мне подошла Ирма».

Он живо вспомнил все детали той памятной встречи. И даже захотел предаться легкой ностальгии, но это отчего-то не получилось. Воспоминания не принесли ему ровно никаких эмоций. Что со мной? Я загрубел? Одеревенел? Почему мое сердце не чувствует привычной тоски? Ирма? Где теперь она? Да, и какая разница где? Черт, как скучно-то. Надо было ехать домой. Кольцов, ну до чего ты докатился? Здесь столько молодых красивых баб, и, возможно, вечер обещает быть интересным. Он на минуту представил, как его руки коснутся талий совсем незнакомых юных див.

«Да, ладно, я, пожалуй, останусь, – с волнением подумал он. – В моем возрасте не интересоваться молодыми красотками – стыдно. Ничего, переночую тут. Завтра воскресенье. Дома отосплюсь. Да и Светку я предупредил. Ничего с ней не сделается. Пусть поскучает…»

Он еще довольно долго бродил в одиночестве вдоль берега, тоскуя по флейте. Дома он играл иногда, и даже, благодаря толстым стенам, не был за это судим соседями. Но, дома было не то. Играть надо на природе, понимал он.

Когда Андрей возвращался назад, начинало темнеть. Солнце все больше склонялось к горизонту, красным пятном растекаясь над кромкой леса. Он взял немного вправо и очутился не на пляже, а на огромной танцевальной площадке, со всех сторон окруженной электрическими фонарями. Площадка венчалась довольно большой крытой сценой, на которой разминались музыканты. Судя по инструментам и фракам, это был какой-то джазовый оркестр. Очень похожий на тот, который играл тогда в Яру. Музыканты репетировали вразнобой, настраивая трубы, саксофоны, фаготы, контрабасы, ударные и фортепьяно. Послышались даже оригинальные звуки банджо.