Как обычно, о себе мама думала в последнюю очередь. Только мы зашли к ней и получили свою порцию объятий, как она уже рассказывала нам про бедного мальчика в палате напротив, к которому никто никогда не приходит.

– Откуда ты знаешь? – спросил я.  – Тут столько народу ходит. Откуда ты знаешь про какого-то мальчика из палаты напротив?

– Мне сказала медсестра. Бедный, он не старше вас с Марком…

Неудивительно, что она про него знала. Если в радиусе трех миль бродила хромая собака, мама ее непременно обнаруживала. Но меня это не парило. Благодаря маме у меня был брат.

– Брайон, пообещай мне, что зайдешь к нему.

Я застыл.

– Я же его не знаю. Я же не могу просто зайти к нему и сказать: «Эй, привет, соскучился по гостям? Мама мне сказала, к тебе никто не ходит».

– Брайон, просто поговори с ним. С медсестрами он почти не разговаривает. Его сильно покалечили, бедняжку.

– Хорошо. Я к нему зайду,  – сказал Марк.  – И Брайон со мной.

Я мрачно покосился на него, а он продолжал:

– Кто знает, может, когда-нибудь кто-то из нас окажется в больнице, и никто не будет к нему приходить.

Мама всегда на такое ведется, и Марк это знал. Когда мы вышли, я остановился в коридоре.

– Зачем ты ей сказал, что мы пойдем к этому парню?

Марк пожал плечами.

– Я и пойду. Почему нет?

Так делал Марк и никто больше.

– Ну а я не пойду. Спущусь в буфет, съем гамбургер. Ты не голодный?

Марк покачал головой.

– Не-а. Потом приду туда за тобой.

Я спустился на лифте на первый этаж. В буфете я уселся на высокий стул за барной стойкой – привык к таким у Чарли – и стал перечитывать меню снова и снова, воображая, что бы я заказал, если б мог. Я обожал есть. Я мог уничтожить больше еды, чем любой из моих знакомых. В шестнадцать я был ростом пять футов десять дюймов [4] и продолжал расти. В четырнадцать я был тот еще дрищ, но потом окреп и теперь гордился своим спортивным сложением. Я мог бы стать футболистом, но футбол меня не привлекал. Я любил играть в футбол у себя во дворе, но любые серьезные тренировки нагоняли на меня тоску. И потом, я бы ни за что не согласился, чтоб тренер мною помыкал. Я никогда не соглашался, чтобы мной командовали, уж не знаю почему. Может, это из-за тех двух копов, которые избили меня, когда мне было тринадцать. Я пошел в кино с ребятами (забыл, где был в тот день Марк), мы взяли с собой вишневую водку в бутылке из-под колы, ну и напились. На вкус это было просто чудовищно, но я был тупица и пил, просто чтобы доказать, что я такой же крутой чувак, как остальные. Когда фильм закончился, и я стал шариться по улицам один в темноте, эти копы подобрали меня, отвезли на холм в другой части города, отлупили и оставили там. Я так и не забыл ту историю. Пить я от этого не перестал, зато утратил всё уважение к копам. Нет, конечно, хорошие копы тоже где-то есть, мне они просто ни разу не попадались. С тех пор я взял за привычку всегда огрызаться на копов – может, поэтому мне хорошие и не попадались.

И вот сижу я там, читаю меню, слышу голос: «Могу я принять ваш заказ?», и вижу ну очень хорошенькую девчонку. Она мне широко улыбается и говорит: «Привет, Брайон! Что ты здесь делаешь?» Я начинаю ломать себе мозг, вспоминая, откуда я ее знаю. Она и правда мне показалась знакомой, и чтобы выиграть время, я сказал:

– Пришел проведать свою старушку. Ей только что сделали операцию. Я не знал, что ты тут работаешь.

– Только на этой неделе начала. Но ты же знал, что я вернулась, да?

– Ага,  – сказал я. Мозги у меня кипели, я не мог вспомнить, кто она.

У нее были кайфовые длинные темные волосы с угольным отливом – длинные волосы с челкой меня просто сводят с ума. Не очень-то многим девчонкам идет такая прическа. И большие красивые глаза, темно-серые, с черными ресницами; ресницы у нее были реально длинные, но настоящие. Я долго изучал девушек и в таких вещах разбираюсь.

– Ничего себе ты вырос,  – сказала она.  – С нашей последней встречи, наверное, на целый фут.

– Давно это было,  – сказал я. Ну раз уж я вырос на целый фут, видимо, и правда давно.  – Как у тебя дела?

– Хорошо, мне повезло с этой работой. Слушай, сделай уже заказ, я не могу просто стоять тут и разговаривать с посетителями.

– Да, конечно, я буду гамбургер и «Пепси».

Она ушла, а я чуть умом не тронулся, пытаясь вспомнить. Я с ней не встречался. Я много с кем встречался, но точно вспомнил бы всех, если б увидел. И потом, она вела себя дружелюбно, а после того, как ты расстался с девчонкой, она обычно не станет вести себя дружелюбно. Она выглядела очень знакомо, я был готов поклясться, что видел ее не так давно. В общем, кем бы она ни была, я хотел увидеть ее снова. Я уже заметил, что она не носила на шее кольцо или еще какой-нибудь знак, что она чья-то собственность – я привык обращать внимание на такие вещи. Я уже не раз попадал в те еще переделки с парнями, о чьем существовании даже не подозревал.

– Твой гамбургер.

Я посмотрел на нее, и она мне улыбнулась, и улыбка у нее была такая крутая, что осветила всё лицо. Я совсем недавно видел эту улыбку, и тут до меня дошло, кто она, и я так удивился, что сказал вслух: «Кэти!»

– Ну да,  – она, похоже, удивилась не меньше моего.  – А ты думал, кто?

– Когда мы виделись в прошлый раз, у тебя была короткая стрижка и брекеты,  – сказал я, забыв, что сердцеед никогда на напоминает девушке о тех временах, когда она была тощей и стремной или толстой и стремной, или носила короткую стрижку и полный рот железа.

– Это правда. Брайон, хочешь сказать, ты меня не узнал?

– Не-а.

Не знаю, почему это так ее потрясло. Даже во времена короткой стрижки и брекетов мы были не то чтобы лучшие друзья. Я никогда особо не обращал на нее внимания.

– Я тебя узнал только потому, что ты когда улыбаешься, становишься очень похожа на Эмэндэмса.

– Буду расценивать это как комплимент,  – сказала она, отдавая мне чек.  – Эмэндэмс – прекрасный ребенок, и улыбка у него тоже прекрасная, как его душа.

– Он хороший малыш,  – согласился я.

Она повернулась и собралась уходить, но я сказал:

– Подожди!

Я еще не успел придумать, что сказать, так что когда она повернулась, я слегка замямлил.

– В смысле… Мы так давно не виделись… Я бы хотел как-нибудь еще с тобой поболтать…

Как-то я не дотягивал до собственного представления о себе. Я же никогда не мямлю.

– Хорошо,  – сказала она,  – как-нибудь поболтаем.

Я хотел спросить, когда, но не стал. С девчонками важно не переусердствовать, а то они начинают воображать неизвестно что.

Я подождал Марка, но он всё не появлялся, так что я поднялся на лифте обратно на мамин этаж. Я прошел в палату напротив маминой, где должен был быть этот парень. Парень там был, а вот Марка не было. Парня этого отделали как следует. У него были повязки по всей голове и еще одна на глазу, швы на нижней губе, и обе руки висели на перевязях.

– Привет, ты Брайон?

Он посмотрел на меня здоровым глазом.

– Марк сказал подождать его, он скоро вернется. Он пошел в магазин купить мне комиксы.

По тому, как он разговаривал, я понял, что он из района вроде моего. Оно и понятно – это была благотворительная больница.

– Заходи,  – сказал он,  – бери стул.

Я так и сделал. Я не знал, что ему сказать.

– Ты брат Марка? Вы не очень-то похожи.

На мгновение мне стало очень приятно, что Марк сказал ему, что мы братья. Конечно, мы были не похожи: Марк с его золотыми волосами, странными золотыми глазами и легким сильным телом, и я – крупный и рослый, с карими глазами и каштановыми волосами. Так что я сказал: «Ага, не похожи».

– У меня тоже есть брат, старший, и мы с ним тоже не очень-то похожи.

Я огляделся в поисках таблички «Не курить».

– Тут можно курить?

– Конечно, если тебя не засекут. Не возражаешь, если я затянусь пару раз?