Уже 13 февраля 528 г. своим эдиктом он создал специальную комиссию из десяти правоведов, куда вошел впоследствии знаменитый, но тогда еще малоизвестный Трибониан, в задачу которой входило обобщение всех императорских указов, вышедших после «Кодекса Феодосия». И всего через год, в апреле 529 г., император известил сенат об окончании работы и издании нового сборника, получившего название «Кодекса Юстиниана». В традициях римского права Кодекс был разделен на 12 книг (по аналогии с «12 таблицами»), куда вошли многие законодательные акты самого св. Юстиниана166.
Примечательно, что, в отличие от «Кодекса Феодосия», «Кодекс Юстиниана» основывается на иной структуре изложения материала. Так, в частности, первый титул первой книги начинается с главы «О Верховной Троице, Кафолической вере, и чтобы никто не дерзал публично состязаться с ней». Последующие за ним 12 глав первой книги посвящены исключительно вопросам религии, и только потом идут чисто государственные узаконения.
Затем пришел черед для другого свершения: император решил обобщить в одном системном сборнике все сочинения древних юристов, имевших силу закона. Указом от 30 декабря 530 г. вновь была создана комиссия из 16 человек, председателем которой стал уже сам Трибониан, продемонстрировавший по предыдущей работе замечательные способности юриста. Эта работа была грандиозной по масштабу и по технике ее исполнения, но император питал надежду на выполнение своего плана и обещал санкционировать сборник, решения которого будут рассматриваться как истекающие из конституций и «божественных уст царя». В откровенных беседах он даже публично сомневался в возможности выполнения всего задуманного даже в течение 10 лет, но, с упованием на Бога, приступил к работе167.
Несмотря на невероятные трудности в обобщении материала, работа была закончена за 3 года (!), и 16 декабря 533 г. в свет вышли «Дигесты» или «Пандекты» в составе 7 частей и 50 книг, 432 титулов и 9132 отдельных фрагментов. Сам царь так комментировал свой труд: «Столь велико по отношению к нам Провидение Божественного человеколюбия, что оно всегда, с постоянным милосердием соизволяет поддерживать нас. Господь позволил нам привести к новой красоте и умеренному сокращению древние законы, уже отягощенные своей старостью. До нашего правления никто даже в глубине души никогда не надеялся, что это по силам человеческому гению. Ведь удивительным было то, что римкие узаконения, накапливавшиеся от эпохи основания Рима вплоть до времени нашей власти в течение почти 1400 лет, расшатывавшиеся междоусобными войнами и дополненные императорскими конституциями, вдруг возродились в едином созвучии настолько, что теперь в них нельзя найти ничего ни противоречивого, ни повторяющегося, ни прочего подобного рода, и нет среди них ни двух одинаковых законов об одном и том же предмете. Ведь это было некоей особенностью Небесного Провидения, ибо ничто из подобного рода деяний не под силу человеческой немощи. Но с помощью Господа Бога нашего Иисуса Христа нами в меру наших возможностей и нашими помощниками в этом деле все это было превосходным образом завершено»168.
За месяц до издания «Дигестов» вышел в свет и другой замечательный юридический сборник – «Институции» в 4 книгах, который представлял собой краткое руководство по изучению римского права. О мотивах подготовки этого документа император говорит так: «Усмотрев, что непривычные люди и те, кто, стоя в преддверии законов, спешат войти в тайны законов, но не в силах снести такую громаду мудрости, мы нашли, что необходимо дать предварительное образование, чтобы, войдя во вкус и как бы напитавшись начатками всего, они могли проникнуть в глубины тайника и принять не мигающими глазами прекрасную форму законов»169.
Действительно, новые законы качественно изменяли жизнь римского общества, наглядно демонстрируя, что они являются законами христианского государства. Jus gentium («право народов») окончательно уничтожило узкие в своем национализме нормы «12 таблиц» и внесло новый дух времени в римские понятия. Например, полностью исчезает старое, языческое понимание семьи. Резко ослабляется власть отца семейства, до сих пор тираническая по отношению даже к взрослым детям. Дети также получили имущественные права на собственность отца; теперь ничто не напоминает в сыне вчерашнего раба, каким он был под властью paterfamilias; отныне он самостоятельный и ответственный человек, личность170.
По законам императора женщина становится равной в правах с мужчиной, а в некоторых вопросах получает даже более привилегированное положение. Закон определяет ее право на приданое, упрощает способы возврата его в случае расторжения брака, ограничивает право мужчины по распоряжению приданым. Более того, для обеспечения прав женщины закон обязывает мужчину обеспечить будущую жену некоторыми средствами, которые отходят к женщине после развода. Нетрудно догадаться, что здесь чувствуется сильное влияние св. Феодоры. Ригоричный защитник христианского благочестия, св. Юстиниан был негативно настроен по отношению к разводам, основания для которых резко ограничил. Более того, новеллами 117 и 134 был запрещен развод по соглашению сторон, как богопротивный поступок. И лишь после его смерти данный закон был смягчен.
Закон декларирует, что все люди рождены свободными и равными перед Богом, и потому категорически не приемлет рабства, хотя и не отменяет его полностью. Но выход из него облегчается, и такая практика поощряется. Разница нововведения по сравнению с прежней практикой становится особенно рельефной, если мы учтем некоторые важные обстоятельства. Хотя уже со времен Римского императора Клавдия I (41—54) убийство раба приравнялось к убийству римского гражданина, а при святом равноапостольном Константине Великом законом было запрещено распродавать семьи рабов в разные руки, уничтожение рабства даже не рассматривалась современниками.
Именно св. Юстиниан Великий уничтожил те ограничения, которые не позволяли римским гражданам отпускать своих рабов на волю, а тем – становиться полноправными гражданами. Если ранее закон воспрещал гражданам по завещанию отпускать всех своих рабов на волю, то отныне это ограничение упразднялось. Если раб находился в собственности двух и более лиц, и одно из них изъявляло желание дать рабу вольную, то остальные были обязаны продать ему свою долю в праве собственности на раба.
По закону св. Юстиниана свободная женщина, вышедшая замуж за раба, не теряла своей свободы, как это предусматривалось ранее. Он же категорически запретил проституцию со стороны господ рабынь, которые, если такой факт обнаружится, немедленно получали свободу как возмещение своего вынужденного бесчестия. Теперь и навсегда любой вольноотпущенник становился полноправным римским гражданином и, более того, даже не имел права отказаться от этой милости со стороны собственного господина, поскольку, как говорил святой император, «никто не вправе отвергать дарование этого высокого права».
Не менее замечательным был и другой закон, в соответствии с которым рабыня, являвшаяся наложницей какого-либо римского гражданина, по смерти оного и при отсутствии завещания становилась тут же свободной, равно как и ее дети, нажитые в этом сожительстве171. Нужно ли говорить, что это был решительный поворот в отношении общества к рабам?!
Сам император не оставался посторонним и принимал самое деятельное участие в законотворческой работе, с полным правом не только признав «Кодекс», «Дигесты» и «Институции» вершиной правовой мысли, самым совершенным сборником римского права, но и назвав себя их идеологом и автором. Конечно, как настоящий римлянин и знаток права, св. Юстиниан писал законы по-латыни и разрешал их использование на греческом языке только в виде отдельных компиляций.
Правда, вскоре обнаружились и некоторые недостатки этих сборников, вследствие чего св. Юстиниан Великий вместе со своими сотрудниками еще раз пересмотрел их, добавил вышедшие после первого издания эдикты, и 18 ноября 534 г. новая редакция вышла в свет. «Прошли века, и право Юстиниана стало живым и действующим во всех западноевропейских государствах, – писал о результатах кодификации права один автор. – Наряду с единым универсальным исповеданием веры христианской стало единое универсальное римское право как великое наследие будущему от древнего мира»172.
