- Этого следовало ожидать, - сказал я вслух, продолжая мечтать об этом светлом дне.
- В смысле? - Курт даже от пива оторвался - знак величайшей заинтересованности.
- Донжоны и боссы десятого и двадцатого уровней были заметно сильнее своих коллег с соседних этажей, - принялся объяснять я, закончив с нарезкой и отметив это дело могучим глотком. - Полагаю, дело как раз в цифрах - все таки своеобразный "юбилей", закрывающий прохождение очередной десятины игры. А двадцать пятый... четверть.
- В этом есть определенная логика... - согласился Курт. - Это что же получается, босс будет под стать донжону?
- Скорее всего, - мрачно кивнул я, методично жуя кусок мяса. Обожаю, как здесь готовят баранину, но сейчас почти не ощутил вкуса - тема разговора не располагает к кулинарным изыскам.
"Может, не пустить Кану на босса?" - мелькнула в моей голове мысль, показавшая в первый момент чрезвычайно удачной. К счастью, я быстро одумался. - "Ага, не пустишь ее...у нее и в одиночку мозгов хватит отправиться".
- Ты как там со Снежной Королевой? Помирились хоть? - наконец нарушил затянувшееся молчание Курт, физически не способный молчать более пары минут. В свое время я славно повеселился, вслух строя предположения о том, как он в таком случае спит, ходит в туалет и занимается любовью и с какой именно частью тела в эти моменты разговаривает.
- А мы и не ссорились, - спокойно ответил я. Впрочем, тут же опровергнув свои слова, я скривился, будто сдуру откусил пол-лимона.
Хотя то, что между нами произошло, действительно нельзя было назвать ссорой. Скорее, мы оба скорее имело место быть недопонимание, основанное на наших взаимных ошибках.
Недели две назад я случайно узнал, что моя неугомонная напарница, после нашего расставания, едва успев перекусить, берет в руки меч и возвращается на передний край. В одиночку. В ЭТОТ проклятый донжон.
Это было как раз утром, пока я поджидал немного опаздывающую Кану. Добрые люди подсказали, что вчера видели ее в одном из плохо исследованных нижних уровнях Башни. К сожалению, она явилась как раз под занавес этой истории. Будь у меня хотя бы пара минут я бы, может и успел взять под контроль поднявшуюся откуда-то из глубин души темную волну, но... не сложилось.
Мне говорили, что я орал на нее. Отчитывал как малолетнюю дуру, сунувшую пальцы в розетку, на глазах у всей площади. Сам я, если честно, ничего не помню, кроме всепоглощающей ярости и не менее всепоглощающего страха, почти ужаса. Еще я помню ее. Она стояла, низко опустив голову и спадающие волосы, которые она почему-то не заплела сегодня в косу, мешали мне разглядеть выражение ее лица.
Когда у меня наконец закончились слова и я замолк, отчаянно хватая ртом воздух, она сказала только "Прости" и, развернувшись, бросилась к телепорту. Никто и опомнится не успел, как с она растворилась в синей вспышке телепорта и пропала. На три дня.
Помнится, я тогда потратил все свои сбережения, которые откладывал на покупку дома, чтобы нанять как можно большее количество людей для ее поисков. Мы перевернули практически всю известную часть Айнкрада, но так ничего и не нашли. А я клял себя на все лады, что за все время, проведенное вместе, так и не добавил ее во френд-лист и поэтому не мог отслеживать ее перемещения.
Я уж было совсем потерял надежду, но на четвертый день она вернулась. Выйдя ровно в восемь утра на ту самую площадь, я просто увидел ее стоявшей у камня телепортации с таким видом, будто ничего и не случилось вовсе.
Помню, как я мгновенно очутился рядом, обнял ее и минут пять не мог заставить себя отпустить явно смущенную девушку. Я бессвязно шептал слова извинений, перемежая их требованиями никогда меня больше так не пугать и угрозами лично в следующий раз свернуть шею. В общем, я нес полнейшую чушь.
В общем, дело замяли и с тех пор мы оба старательно делали вид, будто ничего особенного и не произошло. Однако до сих пор каждую ночь я несколько раз просыпался и проверял где она находится, - просто для того, чтобы иметь возможность нормально спать.
- Об этом случае даже романтический рассказ успели написать, "Любовь на войне" называется, - поведал "новость" Курт. Сообщить мне об этом "радостном" известии считал своим священным долгом каждый знакомый игрок с таким видом, будто рассказывал о победе в конкурсе молодых талантов на той стороне.
- На месте его автора я бы молился о том, чтобы Кана никогда об этом ничего не узнала, - заметил я.
- Скорее всего так и будет, - хмыкнул этот белобрысый засранец.
Ну да, у Каны, кроме меня друзей нет, на каждого подошедшего к ней глупца она смотрит таким взглядом, будто с ней заговорил таракан: занятное и по своему удивительное зрелище, но до крайности отвратительное. Курт, будучи в изрядном подпитии после празднования победы над боссом двадцатого уровня, как-то поделился со мной, что боится мою напарницу куда сильнее, чем недавно побежденного босса. И в этом с ним многие были солидарны...
С миром она связывается через меня, то есть именно я - тот человек, что сообщает ей все новости "большого мира", в основном посредством писем. А уж от меня она об этом точно не услышит.
- Ну что мы все о грустном да о грустном! - продолжил Курт. - Ты вот лучше послушай хохму. Недавно один мой знакомый...
В тот день я так и не узнал о том, что там случилось с его знакомым (впрочем, зуб даю, никакой это не знакомый, а сам Курт, с его-то удивительной способностью попадать в тупейшие ситуации), потому что пробил колокол. Одиннадцать вечера.
Гул голосов оживленно болтающих о чем-то игроков мгновенно смолк. В полной тишине с места поднялся совсем молодой парнишка. Даже не Проходчик - всего лишь единственный пока в Айнкраде бард. Одиннадцать вечера - время ЭТОЙ песни. Вытащив их воздуха гитару и усевшись на мгновенно освобожденный стол в центре зала, он провел рукой по струнам и тихо запел.
Никогда ранее и никогда после я не слышал песни, более подходящей сложившейся в Айнкраде ситуации, чем "Баллада о борьбе" Высоцкого. "Книжные дети, не знавшие битв", - это про нас, про всех и каждого, кто сидит в этой таверне, сражается сейчас в донжоне или спокойно спит в своей кроватке в Стартовом городе, так и не высунув носа за пределы безопасной зоны.
