Я поморщилась, мне стало очень противно и неприятно, я больше не хочу, чтобы Марк ко мне прикасался, не хочу чувствовать его горячие поцелуи на своей коже…

Хотя, кого я обманываю? Конечно хочу, но сейчас мне так больно, кажется, будто даже больней, чем когда этот самый парень избивал меня. Я последний раз разочаровано посмотрела на их голые тела, прикрытые одеялом, и вышла. На глаза навернулись слёзы, я сжала кулаки до такой степени, что костяшки на них побелели, глубоко вздохнув, я немного успокоилась, но лишь внешний вид не выдавал моей печали.

Нет, такого я точно не ожидала. Я вернулась в свою комнату так же тихо, прыгнула в кровать и начала агрессивно думать. Вот какого черта, а? Вчера был прекрасный день, я думала, что мы что-то значим друг для друга. Но нет. Хотя знаете что? Мы ничем друг другу не обязаны, не обязаны сохранять верность и все такое. Нужно вывести его на эмоции, хочу, чтобы он почувствовал то же, что и я. Может тогда он определится, разберётся и поставит какие-то взаимные рамки в наших, непонятно каких, отношениях.

Все это вроде и бред, а вроде и нет. Я уже сама запуталась. Я не хочу опускаться до такого, не хочу совершать глупые поступки на эмоциях. Более того у меня нет никаких шансов задействовать с другими парнями. Разве что…

Нет, я не буду этого делать. Нет. Знаете, я выше этого. Не буду опускаться до его уровня, но просто так я это не оставлю.

Да, решено. Я не какая-то игрушка, которой можно воспользоваться, а потом тайком спать с другой женщиной. Не-а, нет.

***

— Эшли, детка, поговори со мной, прошу. — Маркус положил свою руку на мою, которую я тут же отдернула.

Я нахмурилась и бросила холодный взгляд на Маришку, оказалось так её зовут, сидящую рядом с Марком. Она уже поправила свой яркий макияж, надела свою ярко розовую одежду. Вау, воплощение стереотипов о блондинках, позор ей! Насмешливая улыбка играет на ее губах, одна бровь выгнута.

— Мне нечего тебе сказать.

Я сделала пару глотков кофе и уже почувствовала себя сытой, во-первых, из-за вчерашнего вечера, а во-вторых, из-за этой смазливой дамы.

— Так давно ты здесь живешь, Эш-ш-ли? — Она специально растянула мое имя, все ещё ехидно улыбаясь.

— А ты давно сосешь член Марка?

— Эшли! — грозно сказал парень.

— А что, ты считаешь это нормальным? — Я вскочила, не выдержав. — Ты действительно не понимаешь? Я не думала, что ты такой.

— Вау, какая ревнивая девочка. — Резникова встала из-за стола, подошла к Маркусу со спины и обняла его за шею. Юноша лишь сильно напрягся и предостерегающе посмотрел на меня.

— А ты вообще заткнись! — Я взбесилась. Где мое «не действовать на эмоциях», «быть выше этого» и прочее? Я уже не могу себя контролировать.

— Эшли, какого черта ты говоришь? — Маркус резко встал, из-за чего блондинка пошатнулась и чуть не упала.

— Знаешь, я думала, что значу что-то для тебя, думала, что вчера и тебе было хорошо, что твои слова, твои действия не были игрой! — Я психанула и слегка перешла на крик, проведя рукой по волосам.

— Не забывай кто ты, не забывай как ты оказалась здесь. — Маркус ударил кулаком по столу, но говорил пугающе спокойно. Я посмотрела в его холодные глаза и вздрогнула, когда увидела там жестокость и решительность.

Неконтролируемые слёзы полились из глаз. Действительно, я забылась. Ляхтич и Резникова разных уровней со мной. Больно ли мне? Да. Прав ли Марк? Тоже да. Я опустила глаза в пол. Мы стояли в гробовой тишине, я не выдержала и ушла в свою комнату, спряталась в угол рядом с кроватью.

Ощущение было паршивое. Я сразу вспомнила о далеком детстве, да и в целом о детстве. Мой отец всегда игнорировал тот факт, что в нашей семье есть ещё один ребёнок, так как мама забеременела от любовника. Позже я и сама внушила себе, что у меня нет брата, так как это слишком болезненные воспоминания для меня.

Ярис старше меня лишь на год, я уже десять лет не знаю где он, чем занят, жив ли он вообще. До семи лет мы были не разлей вода, потом его отправили в училище, а меня в интернат для девочек, поэтому мы виделись только по выходным, потом отец и вовсе запретил мне с ним видится. Это было для меня переломным моментом, я болела больше четырёх месяцев после разлуки с братом.

Я обняла свои колени и заплакала. Сейчас у меня нет никого, когда мне настолько плохо, одиноко, я часто думаю о Ярисе, представляю, что он обнимает меня, как в детстве, поёт песню из какого-нибудь мультика и мы начинаем болтать обо всем на свете.

Мне так не хватает его. Сейчас. Всегда. Интересно, он пытался найти меня? Он тоже заставил себя забыть обо мне? Он так же скучает, как и я?

Я раскачивалась из стороны в сторону, как сумасшедшая. Я не знаю, что мне делать, и нужно ли мне вообще что-либо делать… Сбежать? Нет, я устала бегать. Бороться? На такую борьбу у меня точно нет сил. Никто меня не ищет, шансы выжить у меня крайне малы.

— Надо же, давишь на жалость? — раздался противный писклявый голос Резниковой.

— Свали, Барби, тебе здесь не рады.

— А ты забавная. Знаешь, Марку совершенно плевать на твои чувства, он уже уехал на работу, а ещё он оставил меня присматривать за тобой. Ну, знаешь, чтобы ты не попыталась сбежать, как всегда. — Марина как будто специально выводила меня из себя.

— Ты глухая? Свали. — Я подняла заплаканные гласа и холодно посмотрела на неё.

— Нет, «де-е-е-етка», сейчас я здесь главная. - Девушка прошла в комнату и придирчиво осматривалась, не переставая говорить. - Кстати, ты вообще знаешь где работает Ляхтич? Ему досталась в наследство одна компания, а также не совсем законный бизнес, если ты понимаешь о чем я. А мой отец, кстати, его партнёр, он знаешь ли, владеет борделем, может тебя туда устроить, если хочешь.

Резникова все не затыкалась, а я как сумасшедшая схватилась за волосы и безумно посмотрела на неё.

— Во-первых, я бы не не хвасталась этим направо и налево. А во-вторых, ты уверена, что ты его дочь?

— Что, прости? — Насторожено спросила Марина.

— Ну, может, ты очередная шлюха, которая хорошо продвинулась? Или твоя мать была одной из шлюх?

Лицо девушки резко стало красным, на что я лишь безумно улыбнулась. Нет, у меня точно едет крыша. Мой рот живет отдельной жизнью от мозга, теперь я в этом не сомневаюсь.

— Ты, шавка, поплатишься за свои слова.

Резникова начала приближаться, я встала, мое тело било дрожь. Мне плевать кто она, но если она поднимет на меня руку, то я отвечу, поэтому я уже сжала свои кулаки, находясь в напряжении.

— Я сделаю так, чтобы тебя трахали во все щели, тварь, сделаю так, чтобы тебя избивали каждый день, чтобы в конце концов тебя продали какому-нибудь старому хрену-импотенту.

— Твоему отцу что ли? — О, Эшли, ты играешь с огнём.

В этом я убедилась, когда она замахнулась, чтобы ударить меня по лицу, но я вовремя схватила ее руку, буквально в паре сантиметров от моего лица.

— Не нарывайся. — Я предупреждающе сжала ее кисть.

Но Резникова неожиданно ударила меня второй рукой в живот, где и так были многочисленные синяки, из-за чего боль казалась просто невыносимой. Я ослабила хватку и эта псина вырвала свою руку, чем она и воспользовалась, ударив этой рукой мне по лицу, не очень больно, но кровь из губы все же пошла. Марина снова нанесла удар второй рукой примерно в то же место на животе, затем она пнула меня по ноге, из-за чего я упала.

— Какая же ты жалкая, кошма-р-р! — Ее голос был настолько самодовольный, что меня чуть не вырвало, хотя скорее всего это из-за ее ударов.

Она сильно прижала мое лицо к полу и сказала:

— Ну, как тебе пол на вкус, сучка? Нравится? Нравится? — Она упивалась моим хриплым покашливанием.

Во мне вскипела такая ярость, что я даже застыдилась этого, но ненадолго, ведь вскоре я вырвалась из ее хватки, ударила ее в живот так же, как и она меня, только с такой силой, чтобы она очень нескоро забыла этот удар. Девушка согнулась пополам, поэтому я локтями ударила ее по спине, из-за чего она упала.