Клик мышки прозвучал как щелчок взводимого курка. Format С.
– Можно понять твоё желание отомстить нам, - голос Оберга был ровным, бесцветным, только эта бесцветность никого не обманет, - только стоит ли из-за ошибки нескольких людей мстить всему человечеству? Неужели ты не понимаешь, что ты делаешь?
– А вы уверены, что человечеству нужна такая ваша забота? - Мина мотнула головой в сторону монохромного прямоугольника экрана, - что природа или господь бог, ну, что-то весомее ваших собственных сил и амбиций поставили вас распорядителями истории? Чисто объективно - вы ничем не правее, вы точно так же боретесь за власть, и точно так же можете в этой борьбе проиграть. И почему это человечеству не надо мстить? Что в них - в нас - есть такого святого и неподсудного? Давайте честно, как человек с человеком - в истории нашего вида есть отдельные островки высокого в безбрежном море дерьма. И я не хочу сейчас сказать, что мутанты лучше, им не с чего быть лучше, они выросли из нас, их воспитывали мы, и вообще - рано пока судить о них как о виде, об их способности перерасти преподанную довольно хреновую науку. Вы уничтожали друг друга на протяжении тысячелетий, в сущности, это было основным занятием Homo Sapiens, и преимущественно вокруг этого вертелось всё остальное, а теперь вы так страшно обижены на то, что вас может - заметьте, ещё не попытался сколько-то заметно - уничтожить кто-то другой? И вам нужно посочувствовать в этой связи? Я должна разделить ваш страх перед Эмметом Шуманом? Был такой паренёк у нас в Хармони. Умел отращивать жабры и перепонки. И при этом в олимпийские чемпионы по плаванью не рвался, кстати. Мечтал стать учителем математики. А Крис Франк из Батлера умел оживлять увядшие цветы. На работе, причём, своей способностью не пользовался - там и цветов-то не было. Но его с этой работы, которой он, между прочим, 15 лет жизни отдал, выперли. За что? Да просто. Чтобы не создавать напряжение в чисто человеческом коллективе. До этого 15 лет, значит, не создавалось… Я, конечно, понимаю, что вы любой, самой невинной и позитивной способности придумали бы вредоносное применение, но это лично ваше дерьмо, не чьё-то ещё. Допустим, может быть, он поднатужился бы и воскресил чьего-нибудь безвременно почившего хомячка? Ну, вы же не маленькие и в курсе, что способности мутантов различаются не только по виду, но и по силе проявлений. То есть, едва ли он воскресил бы Саддама Хусейна, если уж за 40 с гаком лет своей жизни он научился только превращать гербарии в букеты. Вы, правда, можете сказать, что не хотели вот этого всего. И я даже поверю, вы не хотели, вам просто было плевать на подобные… издержки. Пусть слабеньких мутантов порешат очередные поборники чистоты расы, превосходящим, на всякий случай, числом, или они сами покончат с собой, не в силах выносить несправедливость жизни. Вам-то нужны сильные, ради этого всё делалось. Какая там, - она обернулась на Мистик, - команда для записей нулей во все сектора?
– Ты сочувствуешь жертвам среди мутантов, а о людях, убитых мутантами, ты не хочешь поговорить? - Майер дёрнулся так, словно введённая комбинация отозвалась в нём зубной болью.
– А о людях, убитых людьми, вы поговорить не хотите? Мы находимся, на минуточку, на военной базе, то есть, в месте, тесно связанном с уничтожением одними людьми других людей, и вы пытаетесь убедить меня не мстить человечеству? Надеетесь занять освобождённую преподобным Мюсанте нишу в эти последние минуты, пока вы живы? У меня в истории сроду значительных успехов не было, но что уж я хорошо заметила - вся история человечества состояла из войн, между ними как-то сложно найти какой-то просвет. В какой год на календаре ни ткни - кто-нибудь где-нибудь обязательно воюет. А где сейчас не воюют - там просто убивают из выгоды, из ревности, на религиозной почве. А что произошло бы, когда вы, как и планировали, активировали бы команду отключения чипов? Вы ведь рассчитывали, что мутанты, отвыкшие контролировать свои способности самостоятельно, устроят в городах и весях форменный хаос, и вы сможете сказать, что полумеры вроде браслетов не работают (Блоссома вы к тому времени, наверное, даже убрали бы, так что ему и оправдываться бы не пришлось) и нужно позволить вам разобраться с проблемой. Тут уж вы разгулялись бы. Вы ведь в курсе, что могло погибнуть много людей? Что там, вы на это и рассчитывали. Вы же понимаете, что всех этих людей убили бы вы? Какими, по вашим скромным расчетам, были бы очередные необходимые жертвы во имя национальной безопасности? Вам, впрочем, не привыкать. Вам же постоянно кто-нибудь мешал. Коммунисты, арабы, китайцы, теперь вот мутанты. В любой новой силе на этом сумасшедшем шарике вы готовы видеть только одно - потенциальную угрозу. Вы не в зеркало смотритесь, дорогие мои.
Фоулер был военным инженером, но до Оберга ему по самообладанию было далеко, и под взглядом Мины он нервно дёргался - лицом дёргался, конечно, больше ничем не мог, и это не могло не быть сладким ощущением. Он смотрел на бегущие по чёрному экрану биоса строчки взглядом, которым смотрят на заполняющую запертую комнату воду.
– Может быть, мы в твоих глазах не стоим ни сочувствия, ни внимания к нашим словам, - продолжал Оберг так же ровно, только выступившая на лбу испарина выдавала его, - но кого ты защищаешь? Какие бы обиды ты ни имела на этот мир, девочка, в том мире, которого хотят они, тебе нет места, это ты должна понимать.
– А вы уверены, что не понимаю? Я, наверное, рискую сейчас взорвать вам мозг, но видите ли - это совершенно не отменяет того, что он, - она кивнула в сторону Магнето, - прав.
Холодный серый свет обжёг отвыкшее тело почти зимним морозом - так резко, мучительно, бодряще. Идеальный образ смерти - безмолвная сирая пустошь под ровным пасмурным небом, когда кажется, что шаги отзываются надрывным, болезненным звоном, и рваное дыхание обречено погаснуть в этой стылой тишине. Но потом понимаешь, что это не снег - это пепел, лениво подхватываемый ветром. И обречённая боль - только в твоём собственном дыхании, и его, к счастью, перекрывает буднично-уверенный шаг идущих впереди: «этот мир принадлежит нам». Множитель каким-то чудом нашёл на этом поле побоища свободное место, чтобы посадить вертолёт.
Мина сделала глубокий вдох, подняв лицо к холодному стальному небу, и прижала к груди ажурную розу, сплетённую из деталей вытащенного ею из системника мёртвого диска. Как эта роза падает к её ногам - последнее, что увидел Фоулер перед смертью. Хорошо, что хотя бы некоторые мечты сбываются - самые скромные, вот как эта - убить одного из них вот так, унизительно, по-человечески. Она сбылась даже с лихвой - возможностью убить их дело…
Скоро, через считанные минуты, закончится эта странная и страшная сказка, в которую она вообще не должна была попасть. И нельзя задержать её ни на миг, схватив за руку Санни, или Мистик, или Саймона, или хотя бы попросить у Джимми ещё один шприц - у него там всё-таки лидокаин, вот только и он не поможет от разрастающейся в груди тягучей, сверлящей, словно медленно ввинчивающийся штопор, боли. Она сможет, она это переживёт, готовила себя к этому, как могла. Останется здесь, единственным, за отсутствием других фигурантов, ответчиком за произошедшее - чем не блестящий в своей абсолютной кошмарности вариант? К этому она точно готова. Гораздо больше, чем к всей оставшейся жизни без них. Без него. Никаких слов. Вообще никаких. Ни благодарности за всё, что было сделано - как оказалось, совершенно впустую, ни неловких сожалений за это разочарование, ни просто банальностей о том, как она их всех любит. Любое произнесённое сейчас слово может восприниматься как попытка отдалить неизбежное, вымолить позволение побыть хоть ещё немного там, где ей действительно не место. Она отдала эту призрачную возможность в тот момент, когда переступила порог его камеры, да впрочем, это всё равно не могло продлиться долго. Лучше так, в самом деле, лучше так. Просто остаться в стылом безмолвии, живой, но такой же недвижной, как эти обломки, эти присыпанные пеплом тела. Вырванной и отброшенной страницей. Молчать, словно тело сковал лёд.
