========== Утро ==========

Будильник – нежно-зелёный, матово сияющий шар с бусинами-глазками – возбуждённо подпрыгивал на столике, пища так, что мёртвого, пожалуй, поднял бы.

– Вольно, - улыбаюсь я, вдевая ноги в лохматые тапки. Комната, погружённая в мягкий утренний сумрак, кажется особенно уютной… Особенно уютной в будний день, когда надо вылезать из тёплой постели и отправляться туда, в зябкий росистый рассвет… Великолепный контраст.

Пока загружается сознание – умываюсь, расчёсываюсь, одеваюсь, тут сознание особо не требуется. Отдав на кухне команды чайнику и микроволновке – микроволновку надо будет выключить досрочно, а то перегреет, но меньшего режима у неё просто нет – иду в детскую. Будить.

– Реджин, вставай. В садик опоздаем.

Проснулся. Но глаз не открывает. Притворяется, что не слышит, спит крепко-крепко, аж сопит особенно старательно.

– Регина!

– Я Реджин!

– Раз уж ты проснулся – вставай, мне на работу, а тебе в садик.

– Не хочууу в садик, - ноет оно, злое на себя за то, что так глупо попалось.

– Оставлять тебя дома одного я пока с ума не сошёл. И вообще, привыкай.

Демонстративно трёт кулачком недовольные бордовые глазёнки. Куксится.

– Тебе меня совсем не жааалко! Я не выыыспался!

– Это ты не выспался? Интересно, с чего? Вроде не ты до часу ночи данные в Веду вносил… Хочешь сказать, мультики смотреть тяжелее?

Спасибо хоть, что игрушки с вечера прибрал… Вчера я у самого порога на паровозик наступил, паровозику-то ничего, а я хромал весь день.

– Давай я тоже в Веду…

– Только через мой труп, ладно?

На кухне требовательно верещит микроволновка, извещая, что готово. Перегрел… замечательно… Бегу вытаскивать, чтоб остывало. Возвращаюсь – это сокровище уже снова сопит на подушке, как будто так и было.

– Реджин!

Ноль реакции.

– Реджин, без сладкого оставлю.

– У-у…

Натягиваю на него колготки – он растопыривает пальцы и будто бы случайно суёт ногу не в ту штанину, с пуговицами на рубашонке тоже копошится намеренно долго, вынуждая меня опять одевать его самому. Саботажник.

– Ты же большой мальчик.

– Нет, маленький.

– Ну раз маленький – тот конструктор я тебе не куплю, он для больших мальчиков.

– Для конструктора я большой.

– Чтоб заправить сам постель – тоже большой? Ладно, ладно…

Пока я заправляю, стоит, подпирая спиной шкаф, и сосредоточенно проковыривает в кармашке дырку.

– Конфеты будут вываливаться – будешь знать.

– А? Чего?

– Реджин, я всё вижу.

Волоку его в ванную. Умываю. Честное слово, так просто быстрее. Усаживаю на бортик ванны и беру расчёску.

– Я сам расчешусь!

– Так я тебе и поверил!

– Ты больно расчёсываешься! У-у!

– Не хнычь, я вообще-то ещё не начал!

Вытягивает шею, чтобы полюбоваться на себя в зеркало.

– Правда, я красивый?

– Конечно, красивый.

– Самый красивый?

– Гм…

– И умный?

– Реджин, не вертись, сам же дёргаешься, а потом вопишь, что тебе больно.

– И неповторимый?

– Реджин, вот сейчас навернёшься… А в тазу бельё замоченное…

- Береги меня, - с важным видом заключает он, - где ещё такого найдёшь…

Чайник, конечно, остыл. Ругаюсь, даю снова команду на подогрев, это сокровище тем временем вяло-вяло ковыряет ложкой кашу.

– Дорогая сомнамбула, тебя с ложечки покормить?

– Сам ты ампула… парабола… как ты меня назвал?

Закидываю посуду в раковину – помою по возвращении, тут уж не до этого. Помогаю чуду вытащить ногу из тесного ботинка, куда он её усердно запихнул – во-первых, правую ногу в левый ботинок, во-вторых, ботинок вообще летний… Убеждаю, что шарф нисколько не кусучий, потому что это тот же шарф, что был вчера, и озвереть он за ночь не мог. Так, а мы всё собрали, что нужно?

– Повтори ещё раз, что велели принести для поделок?

– Цветной картон…

Ага, лежит.

– Клей…

Есть.

– Ножницы…

Само собой, это я сам понял.

– Цветные карандаши…

Вот отлично, а не спросил бы?… Бегаю, ищу.

– Всё? – уже обуваюсь, полагая долгое молчание знаком согласия.

– А, мех…

– ЧЕГО???

– Мех какой-нибудь.

– Что значит – мех?!

– Ну такой, видимо… как у животных… Как на шапках.

– И для чего вам мех? Тьфу ты… вот почему тебе сразу не сказать всё, что нужно? Где б ты теперь этот мех брал?

– У девчонок…

– Добрый ты… А если ты не один такой, ты подумал? Ладно, - я наконец извлёк из-под шкафа старый тапок – вообще-то, в смысле, совершенно не старый, вполне ещё нарядный, тоже пушистый, как и нынешние, просто его напарник погиб в неравной схватке с Реджиновой фантазией, - на, добьёшь.

– У-у.

– Что не так?

– У всех мех как мех, а у меня тапок… Зелёный, с божьей коровкой…

– Второй такой же был, что-то тебе это не помешало тогда.

– Надо мной смеяться будут…

Значит, вырастешь клоуном…

- Ещё скажи, мол, потому, что мех ненастоящий… Пошли. И не дай бог, выяснится, что нужен был не мех, а мох…

Ну, в принципе даже ещё не опаздываем. Резво – потому что зябко – бежим через осенний парк, Реджин увлечённо шуршит опавшей листвой и с разбегу ломает тонкий ледок в лужах. Уже ухрюкал мои новые брюки, спасибо…

Через год по этим же аллеям я его буду вести в школу, благо, находится она в той же стороне…

========== Ужин ==========

Большие часы на стене мелко дрожат стрелками.

Мы за одним столом.

Я сегодня приготовил “гнёзда” - в завитках макарон нарезанные цветочками помидоры, мясные и рыбные фрикадельки, зелень. В центре на большом блюде бутерброды, в огромном чайнике стынет какао, кексы я предусмотрительно не стал доставать, чтобы не портить дело.

Дети чинно ковыряют вилками. То есть, это они считают, что чинно. Расплетают макаронные “гнёзда”, строют “домики” и заградительные сооружения, Нэна увлечённо выкладывает из макаронин рожицу, Михаэль потрошит помидорину, оба под столом азартно пинают друг друга, думая, что я не замечаю. Йохан, старший и куда более серьёзный, хмуро поглядывает на бесящихся малышей.

— Как у вас с занятиями? - улыбаясь, спрашиваю я.

Младшие наперебой, тараторя, хвастаются достижениями из разных симуляторов.

— Нет-нет, я имею в виду уроки. Математику, например…

Лица разом скучнеют.

Да знаю я, знаю, что это боевые модели, назначение их такое, основные свойства такие, и нет им большей радости, чем кулаками махать и стрелять…

Но мне всё же хочется, чтобы они были развиты и в других направлениях.

— Да ну её, эту математику! - ворчит Нэна, яростно разделывая фрикадельку, явно из любви к искусству, а не по надобности - фрикаделька-то маленькая, заглотить целиком можно, - не понимаю я её! Зачем она вообще нужна? Не, ну простой счёт - ещё понимаю, яблоки там считать или врагов… А вот формулы эти - зачем? Где они в жизни нужны?

Я, конечно, мог бы сказать ей, где они нужны. Только боюсь, девочка пока не впечатлится и не оценит. Поэтому я просто показываю ей на разрисованное морозом окно.

— Вот, видишь узоры? Какой в них практический смысл? Никакого. А ведь красиво?

— Красиво, - соглашается Нэна.

— Или твои веснушки. Разве у них есть какая-то функция? Но ведь ты их любишь.

Нэна свои веснушки действительно любит, регулярно их перед зеркалом подсчитывает.

— Так вот и здесь. Не ищи здесь практический смысл, ищи красоту. И за красоту их люби.

— А ты, когда был маленьким, находил в формулах красоту? - недоверчиво спрашивает девочка.

— Да. Находил.

Йохан молча отвесил подзатыльник расшалившемуся Михаэлю. Нэна заливается смехом.

— Доедать-то будем, или как, или к какао сегодня не переходим?

Это, может, в математике Нэна соображает плохо, а тут - прекрасно. Понимает, что к какао что-то должно прилагаться. После очередного грожения кулаком со стороны Йохана всё наконец было доедено.