— Так… Позовите Нирлу кто-нибудь… Что-то ничего не понимаю, ничилинового дерева я в камере вроде тоже не видел…
Девочка всхлипывала, рыдания сотрясали всё её тощенькое тельце от макушки до пят. В глазёнках стояла святая убеждённость, что теперь её изобьют, убьют, бросят в тюрьму, продадут в какое-нибудь очень нехорошее место… Алварес уже несколько раз поднимал её с колен, и в конце концов, во избежание нового падения, усадил в освобождённое Ситаром кресло.
— Я не знала… я не хотела… правда, клянусь… я не знала, что ему нельзя… простите меня… простите, умоляю…
— Нирла, успокойся, — Дайенн погладила её по руке, — откуда ты взяла эти фрукты? И… с чего ты решила, что ему их можно?
— Ты же никогда не даёшь непроверенное, — включился и Вадим, — я ведь помню, когда ты приносила Дайенн бутерброды и отбивные, ты всегда спрашивала у поваров, как они приготовлены.
Как ни старались убойники успокоить бедную девочку, на шум уже начали подтягиваться соседи из наркотического. Дайенн хотелось провалиться сквозь землю — словно они тут в самом деле издеваются над ребёнком. Хотя, конечно, дети на Минбаре в этом возрасте уже отвечали за оплошности очень строго. Но Нирла не минбарка, и здесь действительно вина не её, а хотя бы Лальи, додумавшегося поручить ей то, к чему не всякий взрослый может иметь касательство.
— Нирла не может быть виновата, — кивнул Талгайды-Суум, — она никогда не забывала, что можно, чего нельзя бреммейрам.
Говорить после продолжительных рыданий у девочки едва получалось, голос просто не слушался. От прикосновений она по-прежнему вздрагивала и сжималась — рождалось подозрение, что едва ли её до этого часто обнимали. Зато она без всякого напряжения воспринимала специфические дразийские приятельские жесты — тумаки, отвешенные с добром и любовью, не такие уж и тумаки. Так что работать с Лальей и другими дрази ей действительно нравилось, как ни сложно это уложить в нормальной человеческой или минбарской голове.
— Земная госпожа дала… Земная госпожа сказала, что можно… Что эти фрукты очень полезные, это витамин, от них этому господину сразу станет лучше, и я помогу этим господам полицейским… Она сказала, это очень правильно, угощать заключённых вкусным и полезным, так говорит её религия.
Сквозь толпу у двери протиснулся Ситар со стаканом чая, Дайенн заглянула в стакан и вытолкала несчастного моради обратно — этот сорт голианам нельзя.
— Нирла, что за земная госпожа? Ты её знаешь по имени? Как она выглядела?
Девочка, видимо, испытывая проблемы с подбором земных слов, показала пальцем на Махавира.
— Как господин Сингх. Такая же чёрная, волосы так же, только на две… две эти вот… запутаны. И у неё очень красивые серёжки, ярко так горят… как аварийный сигнал.
Индус изменился в лице.
— Маниша…
— Кто?
За неимением поблизости свободного стула, он сполз по пластиковой перегородке прямо на пол, обхватив руками голову.
— Моя… когда-то соплеменница. Позавчера я встретил её у перехода в свой коридор. Говорила, случайно, проездом здесь оказалась, зашла проведать. Ну, за последние дни тут столько кораблей туда-сюда сновало — сначала коллекцию Туфайонтову развозили, потом трупы эти, я не понял точно, на каком она пристроилась, как-то и ни к чему было. Главное — что нормальная, законная работа, так она сказала. Когда я её до этого встречал, когда на Яноше ещё работал, она путалась с «чёрными копателями», но тогда её за недостатком улик отпустили. Я не очень верил, что она действительно завяжет с этим, много ли кто из них завязывает, это ведь быстрые деньги, да и, прости господи, романтика… А к специфической романтике Манишу с детства тянуло. Мы дружили в детстве, так вот мало у нас среди мальчишек было таких сорванцов, как она. И сперва забавы были почти невинные, а потом, я уже в городе учился… Маниша спуталась с какими-то проземными радикалами, мелкой бандой, занимавшейся погромами магазинов инопланетников и расклейкой всяких провокационных плакатов… Особого понимания они с этими идеями не встречали — городок у нас маленький, можно сказать — респектабельный, народ весь приличный, работящий, дебоширов исторически мало было. Взрослые считали — перебесится шантропа, ну, леща им для порядку выдавали и всё. На большой криминал они обычно не шли, но два раза затеяли драку — один раз в баре, это ещё ладно, второй раз — в кинотеатре, при этом пострадали вполне земные женщины и дети, это уже спустить на тормозах никак не могли… Ей и ещё нескольким дружкам удалось избежать суда, но возвращение в хальсу ей, конечно, было заказано. Я не был свидетелем всему, приехал на очередную побывку, когда она с несколькими дружками уже уехала. Куда — никто не знал, просто сказала, что тесно и тухло ей в нашем маленьком городишке, но мне как-то и в голову не приходило, что она вообще покинула Землю. Хотя что — вот меня ж тоже на галактические просторы потянуло, соседи многие смотрели как на чудака. Как раз вскоре я получил место на Яноше, не видел её ни до того дела «чёрных копателей», ни после. И вот появилась… Случайно…
Компьютер Талгайды-Суума запиликал, сообщая об окончании какого-то процесса, он всплеснул конечностями и бросился туда.
— Но зачем ей это? Для земных радикалов Гароди не такая фигура, ну, точно таких же и ближе можно найти. Когда вообще этих радикалов интересовали уже арестованные инопланетные преступники? Не, бывали случаи… Но тогда чего проще было б бросить чего-нибудь в котлы на кухне?
— Видимо, раз чего-нибудь ещё подобное не было разнесено по другим камерам, её целью был конкретно он. Потому что вот-вот заговорил бы. Если мы не нашли у Гароди связи с «чёрными копателями», то возможно, плохо искали, личностью он был разносторонней. А логичней предположить, что отбыв с Земли, она могла связаться с этими вот ребятами, авторами нового божественного откровения о грядущем величии в отдельных редакциях для тракаллан, денетов и хрен знает, кого ещё… А Гароди, как единственный выживший с той базы, что-то да мог понарассказывать.
Вернулся Ситар уже с другим, съедобным чаем, ошарашенно воззрился на вцепившегося в свои густые чёрные кудри напарника.
— Ну, дела… Она говорила, где она остановилась?
— Семьдесят пятый номер, крыло для приезжих… Но даже если не соврала — какая вероятность, что она всё ещё там?
Крыло для приезжих на станции было, строго говоря, далеко не одно, но чаще так называли сектор рядом с тюремным — граничащий с ним, но соединённый единственной дверью с кодовым замком. В нём останавливались экипажи и охрана с тех кораблей, что развозили преступный люд, живой или мёртвый, свидетели и пострадавшие и те, кто прибывали, чтоб сделать заявление — бывало и такое. О комфорте говорить не приходилось — слава богу, что работал климат-контроль, но переночевать пару ночей было реально. Там же сравнительно постоянно обитала часть обслуживающего персонала, занимающаяся доведением помещений этого сектора до ума. Экипажи с грузовых, по какой-либо причине здесь задержавшихся, коротали время если не на своих кораблях, то в секторе по соседству с техперсоналом станции и полицейских кораблей, на внешних этажах — обычно это были многоместные номера, иногда даже не страдающие дефицитом мебели, но отдыхать в соседстве с шумными дрази ещё нужна выучка.
— Лалья, слышал? Бери ребят и бегом в семьдесят пятый!
— Я ж ей о нём рассказывал… — Махавир невидящим взглядом смотрел в пол, — как об анекдоте… Мол, надо ж так накачаться… Ещё и религией прикрылась! Бесстыжая… Надо ж таким лопухом быть…
Коллеги посмотрели на него сочувственно — какова будет реакция Альтаки, в каких именно выражениях, на эту новую информацию — даже не приходилось сомневаться.
— Да брось, приятель. Думаю, если она впрямь из этих — о том, что он здесь, она и без тебя знала. Устроить ему побег им не по зубам было, а вот отравить… Интересно вот только, как она сюда-то пролезла, там же дверь такая вредная, свои иногда в обход ходят, если карточка чуть поцарапана. Кто-то не выдержал, что ли, и долбанул по этому замку как следует? Надо ремонтников из гостевого на этот счёт потрясти… Ничего, объявим её в розыск, сколько верёвочка ни вейся, отвечать придётся. Диктуй.
