В следующее мгновение камни закончились, и теперь он плыл свободно, стараясь держать голову над поверхностью воды. Саймон удивился, обнаружив лодку у себя за спиной, она как раз проскочила мимо последних камней. Бинабик и Мария гребли изо всех сил, их глаза были широко раскрыты от страха, но Саймон видел, что расстояние между ними увеличивается. Его сносило вниз по течению, он начал вертеть головой и с ужасом обнаружил, что оба берега находятся довольно далеко. Ему удалось сделать еще один большой глоток воздуха.
– Саймон! – закричал Бинабик. – Плыви к нам! Мы не можем грести достаточно быстро!
Саймон начал барахтаться, стараясь развернуться в противоположном направлении, но река тянула его тысячей невидимых пальцев. Он боролся, пытался сделать из ладоней весла, когда-то так учила его Рейчел – или Моргенес? – когда он купался на отмелях Кинслага, но все его попытки оказывались смехотворными перед могучим течением. Саймон быстро терял силы, он уже не чувствовал ног, лишь холодную пустоту на их месте, когда пытался ими шевелить. Вода заливала ему глаза, отчего деревья на берегу исказились, а потом он и вовсе ушел ниже поверхности.
Что-то ударило в воду возле его руки, и он из последних сил поднялся на поверхность. Оказалось, что это весло Марии. Она перебралась на нос, чтобы при помощи более длинных рук протянуть ему весло, которое теперь находилось всего в нескольких дюймах. Рядом с ней стояла лаявшая Кантака – ее поза полностью повторяла наклонившаяся вперед девушка; легкая лодочка опасно накренилась вперед.
Саймон послал приказ в то место, где прежде находились его ноги, заставляя их двигаться, и выбросил вперед руку. Он едва почувствовал весло, сжимая его онемевшими пальцами, но оно оказалось именно на том месте, где и должно было находиться.
Затем они сумели затащить его внутрь через борт – задача почти невыполнимая, ведь Саймон весил больше любого из них, за исключением волчицы, – и он еще долго кашлял и плевался водой, а потом лежал и дрожал, свернувшись в клубок на дне лодки, пока девушка и тролль искали подходящее место для высадки на берег.
Ему удалось собрать достаточно сил, чтобы выползти из лодки и устоять на дрожавших ногах, но в следующий миг он упал на колени, опираясь благодарными ладонями на мягкую лесную землю; в это время Бинабик вытащил кое-что из мокрой тряпки – куска рубашки Саймона.
– Смотри, что застряло в твоей одежде, – сказал Бинабик, и на его лице появилось странное выражение. В руке он держал Белую Стрелу. – Позволь нам развести для тебя костер, бедный Саймон. – Быть может, ты получил урок – жестокий, но очень полезный – так что в будущем не говори плохо о дарах ситхи, когда плывешь по их реке.
У Саймона не осталось сил даже на смущение, пока Бинабик помогал ему снять одежду и завернуться в плащ. Очень скоро он заснул возле благословенного огня. Его сны были мрачными, чему не следовало удивляться, полны существ, которые пытались его схватить, и Саймон чувствовал, что задыхается.
На следующее утро облака опустились особенно низко.
Саймон чувствовал себя больным. После того как он прожевал и проглотил пару кусочков сушеного мяса – хотя желудок отчаянно протестовал, – он осторожно забрался в лодку, позволив Марии сесть на корму, а сам устроился посередине, прижавшись спиной к теплому телу Кантаки. Почти весь долгий день на реке Саймон проспал. Мимо скользила зелень леса, отчего у него кружилась голова, которая вдруг стала слишком большой и горячей, как картофелина на углях. Бинабик и Мария по очереди проверяли его лихорадочное состояние. Он проснулся после тяжелого сна, когда его спутники ужинали, и обнаружил, что оба над ним склонились. Прохладная ладонь Марии лежала у него на лбу, и Саймона вдруг посетила мысль, которая его смутила: «Какие у меня странные отец и мать!»
Они остановились на ночь, когда между деревьями прокрались сумерки. Саймон, завернутый в плащ, как ребенок, сидел рядом с огнем и оторвал руки от груди лишь для того, чтобы выпить бульон, приготовленный троллем из сушеного мяса, репы и лука.
– Завтра мы должны встать с первыми шагами солнца, – сказал Бинабик, протягивая кусок репы волчице, которая понюхала его с доброжелательным равнодушием. – Пусть мы и рядом с Да’ай Чикиза, но не стоит там появляться посреди ночи, когда мы ничего не сможем разглядеть. В любом случае, оттуда нам предстоит долгий подъем на Стайл, и лучше его проделать, когда наступит теплый день.
Саймон затуманенным взором смотрел, как тролль вытаскивает манускрипт Моргенеса из сумки, усаживается на корточки возле мерцающего костра и начинает его читать. Глядя на Бинабика, Саймон подумал, что он похож на маленького монаха, который молится с Книгой Эйдона в руках. Ветер шелестел в кронах деревьев, сбрасывал вниз капли дождя, еще остававшиеся на листьях после дневного ливня. И все это сопровождало непрекращавшееся журчание воды и негромкое пение маленьких речных лягушек.
Саймон не сразу сообразил, что мягкое давление на плечо это не новый сигнал его больного, уставшего тела, с трудом повернул подбородок мимо воротника тяжелого шерстяного плаща, чтобы освободить руку и отпихнуть Кантаку, и тут только сообразил, что Мария положила голову ему на плечо, рот у нее слегка приоткрылся, и она мерно дышала в ритме сна.
Бинабик посмотрел в их сторону.
– Сегодня у всех был трудный день, – сказал он и улыбнулся. – Нам пришлось много грести. Если тебя это не тревожит, пусть поспит немного. – И он вернулся к чтению манускрипта.
Мария зашевелилась рядом с ним и что-то пробормотала. Саймон подтянул повыше плащ, который дала ему Джелой, и, когда грубая ткань коснулась щеки Марии, она снова что-то прошептала, подняла руку и неловко погладила Саймона по груди, а потом придвинулась поближе.
Шорох ее ровного дыхания так близко от его уха заглушал журчание реки и шелест ночного леса. Саймон вздрогнул, почувствовал, как закрываются глаза… но его сердце билось быстро, и именно шум беспокойной крови вывел его на тропу к теплой темноте.
В сером рассеянном свете дождливого рассвета, когда глаза у Саймона еще слипались, а тело оставалось странно онемевшим после слишком раннего подъема, они увидели первый мост.
Саймон снова занял место на корме. Несмотря на то что он плохо ориентировался после возращения на лодку и выхода в русло реки почти в полной темноте, он чувствовал себя намного лучше, чем вчера, и, хотя легкое головокружение еще осталось, общее состояние уже не вызывало тревоги. Когда они прошли без проблем излучину реки, появившуюся неожиданно из черных теней, он увидел необычный силуэт, нависший над водой, вытер глаза от туманной влаги, рассеянной в воздухе, и прищурился.
– Бинабик, – спросил он, наклонившись вперед, – это…
– Перед нами мост, да, – весело ответил тролль. – Должно быть, Врата Журавля.
Река привела их ближе, и они начали табанить веслами, чтобы сбросить скорость. Мост элегантной аркой тянулся от одного заросшего берега до деревьев на другой стороне. Высеченный из полупрозрачного бледно-зеленого камня, он казался изящным, словно застывшая морская пена. Когда-то его украшала замысловатая резьба, но теперь большая часть поверхности заросла мхом и плющом, а те места, что сохранились открытыми, заметно потускнели, но позволяли разглядеть завитки и дуги со смягченными ветром и дождем переходами. В самой верхней точке моста, у них над головами – они ее заметили, когда лодка скользнула под него, – распростерла крылья прозрачная кремово-зеленая каменная птица.
Они довольно быстро преодолели теневой участок под мостом и оказались на другой стороне. И у них сразу же возникло ощущение, что лес стал древним, словно они через распахнутую дверь вошли в прошлое.
– Много лет назад поглотило Древнее Сердце речные дороги, – тихо сказал Бинабик, когда они повернулись назад, чтобы еще раз посмотреть на быстро уменьшавшийся мост. – Возможно, и другие создания ситхи постепенно исчезнут.
