Настасья, обгоняя редкие пародилижансы, напористо давила на пароакселератор своего перламутрового каучукоколесного аппарата, с легкостью съедающего километры Чешско-Моравской возвышенности. Сделав значительный крюк, ради запутывания следов, которые по ее мнению должны были отслеживать настырные репортеры светской хроники, мнимый биограф Швейка, а на самом деле – сексуальная туристка, – приближалась к условленному месту – со стороны Моравске-Будеёвице. Она несколько устала от верчения баранки и постоянного утомляющего слух посвистывания пара в механизмах аппарата, но знала, что скоро у нее будет время отдохнуть, а заодно и, сперва насладится растяжкой, перед вожделенным, полным сладких неожиданностей «квестом». Паро-маршрутизатор на приборной блистающей позолотой, доске – показывал, что осталось проехать мост через речку, а там и уютная гостиница, которую через подставных лиц уже на протяжении последних полутора лет полностью оплачивал Бари. …На мосту перед известным местечком оказался полицейский пост с внимательными людьми в форме, какие проверяли вереницу остановленых пародилижансов – интересовались пассажирами мужчинами. Настасью пропустили без лишних формальностей, вероятно, отдав должное эксклюзивности ее аппарата, что – напроч исключила подозрительность полицейских. Еще пару поворотов и, к остановившемуся у подъезда гостиницы паро-авто Настасьи – предупредительно приближалась парковочная обслуга. «Я – на месте! Теперь – отдых в предвкушении рая!..» – подумала Настасья пред тем, как снять очки и покинуть кабину остывающего паро-авто.
Через минуту после прерывистого сигнала тревоги дежурная пилотица Марта Брюгге была в кабине своего «хенкеля» и, запустив двигатель – уже выруливала на «взлетку». Мощные паромембранные шумоуловители – одно из выдающихся инженерных достижений рейха – учуяли работу винтов неопознанного дирижабля за много километров. Брикетно-урановый радар с совершенной паро-стрелочной индикацией безошибочно направлял самолет Марты навстречу летящему выше птиц дирижаблю Николая. Любимец вождя, обладатель самого золотого голоса паромеханической эпохи колоратурный сопран – в полудреме, одев наушники и включив автопилот, слушал пластинку с Каем Метовым и изредка поглядывал на проплывающие облака.
Марта решила использовать пароогнемет и пулемет «спарку», стреляющий игольчатыми патронами – одновременно. Раздумывать было некогда: оператор паро-шумоуловителей немного зевнул, попив накануне шнапсу с крестьянками-чешками, и неопознанный дирижабль – плыл уже почти над Калиште. Сделав круг над непрошеным гостем, Марта разобрала на его борту непонятные ей килирические знаки «ТАИСИЯ». Выполняя недвусмысленный приказ, пилотица, зайдя сверху с тыла и поймав в прицел кусок раздутой сигары – потянула на себя гашеточную ручку. Из носового пулемета эксклюзивного два ноля девятого хенкеля в неопознанную сигару брызнули светящиеся пунктиры. Огурцеобразный непрошеный гость с неизвестным названием – почти в мгновение запылал малиновым пламенем. …Уже, беря обратный курс на свой аэродром, Марта внизу видела пилота, спускающегося на аварийном паро-кевларовом шаре, – также подарке Николаю от Вернера фон Брауна.
Марта не имела садистских наклонностей и не стала стрелять по спускающемуся шару; свой приказ – она выполнила. На земле пилотом дирижабля-нарушителя – пусть занимаются люди Мюллера из IV-го Отдела РСХА.
Урсула Пфайфер, – она же Ольга Скабеева, вторые сутки сидела в камышах в прохладных водах Влтавы. Утепленный водолазный костюм немного спасал от длительного соседства с холодной водой. После того, как ее напарник и сожитель Ганс-Ивген залил нигролом приемник адьютанта Гитлера – Куртца, Ольга, по предусмотренному ходу операции, – сперва, запершись в туалете, переоделась трубочистом и вылезши на втором этаже из камина – ушла через окно. Далее ей пришлось откопать в тайнике водолазный костюм и сидеть в воде, пока не успокоятся все агенты Мюллера, со своими собаками, и пока за ней не придет человек с красной удочкой. Человека не было третьи сутки. Редкие рыбаки, появлявшиеся время от времени у реки – все были с обыкновенными удочками. Ко второй половине дня, что как раз наступила – рыбаки обычно исчезали. И только один настырный мордатый чех в гуцульской шляпе – тупо не отрывал глаз от поплавков своих удочек. Упоротый рыбак был помехой в осуществлении желания Ольги – хоть немного попрыгать на берегу, чтобы согреться. Рыбак не спеша поднялся с походного табурета, потянулся… Стал, наконец, собирать свои снасти. Собрав все, он неожиданно достал откуда-то красное удилище и воткнул его в прибрежный песок. Рыбак на паро-мото с коляской, это был Владимир Рудольфович Соловеев-Ульрихт, выполнявший, по приказу лейтенанта Путена, свою миссию по переброске на родину агента Скабеевой – бережно встроил в коляску посиневшую от холода Ольгу. Затем накрыл пледом и, на заранее приспособленные к боковинам коляски кронштейны – приладил площадку с пенопластовым, якобы запасным двигателем, от своего же паро-мото. Ольга стала совсем не видна постороннему глазу. Пенопластовый же – двигатель – был специально изготовлен на заводе «Молот» в секретном отделе с использованием новейшей паро-голографической технологии и его невозможно было визуально отличить он настоящего. Надевши шлем, мотоциклист завел трехколесный аппарат и включил рычажок функции «теплая коляска». Почувствовав тепло, тело спасенной разведчицы расслабилось, и она скоро заснула полностью отрешенным от мира сном. Приснился ей – смущенно улыбающийся укрокреакр Вячьслав Николаич, одетый в красную косоворотку и шаровары. В руке его – был большой деревянный пивной бокал в головном рельефе гоголевского Пацюка.
Выжимая педаль пароакселератора – на полную, порядком уставший, но с чувством наполовину выполненного долга Владимир Соловеев-Ульрихт- уверенно направлял свой паро-триал в сторону польской границы.
На подлете к аэродрому базирования Марта просверлила небо двойной «бочкой», давая понять всем, ее видевшим снизу, что задание выполнено. Посадив машину и будучи верной своей, утрамбованной летными буднями привычке, пилотица, достала из пачки пахнущую ментолом тонкую сигарету и, отодвинув фонарь, не снимая шлема, охотно затянулась. «Наверное, заблудившегося на дирижабле поляка, что спускался на паро-шаро-парашюте, уже догрызают служебные собаки рьяных служак из гестапо» – подумала она. Марта нисколько не сожалела о своей атаке беззащитного – «ТАИСИЯ». Ведь фюрер, которому она была предана всей своей арийской душой истинно немецкой женщины, – должен был быть предельно огражденным от всяческих рисков со стороны всех этих – коммунистических красных, особенно коварных русских. В глубине души Марта, конечно, чувствовала, что она – где-то как-то, и местами – поигрывает роли в этой жизни. Ведь, когда она была вне роли, то допускала в себе сомнение в том, что Гитлер во всем – мог быть – лучше Шиллера, или Гете. Наедине с собой лучшая пилотица рейха даже признавалась сама себе в том, что курит для удобства – быть не во всем – честной. Марта не знала, что корни ее сомнений, возможно, – в ее полностью русском происхождении. Ее приемным родителям, немецким евреям, удалось – бросив в Заволжском разоренное гражданской войной небольшое хозяйство с овцами и зубным кабинетом – уехать с удочеренной полуторагодовалой русской девочкой в Германию. Но Марта этой правды не ведала. А из всего русского любила, только модель самолета «Илья Муромец», висевшую под потолком в ее спальне, и еще, сама не зная почему, – русские романсы. Докурив сигарету, Марта ловко выбросила из кабины на крыло пару своих, как натренированных, так и очаровательных, ног и грациозно соскользнула на землю, предоставив машину тех. службам аэродрома. Ее боевое дежурство закончено. Сейчас она сядет на свой двухколесный паро-мото, отмеченный на паро-баке розово-фиолетовой свастикой, промчится через, такой загадочный – ночной лес… И …окажется – в уютной съемной квартирке, с волнистыми бежевыми занавесками и шикарной белоснежной ванной.
Золотой голос Паросиловой эпохи колоратурный сопран – Николай Баксков, находился внутри прозрачно-кевларового – спасибо Вернеру фон Брауну – парашюто-шара, зависшего на самых верхушках высоких деревьев. Николай был в ступоре. Он никак не мог поверить, что самый, до сих пор, большой ужас в его жизни – вроде как – закончился. «Давно надо было сваливать из этой Рашки, захватив лучшие сценические костюмы! Свои, а то и Филиппа. Что за страна?! – не может построить для народа несгораемый дирижабль!» – в сердцах возмущался Николай, проявляя минутную слабость. Сейчас он даже совсем забыл – куда и зачем летел. В полной темноте он нащупал зеркальце с фонариком и, взглянув в него – ужаснулся! От пережитого страха его блондинистые волосы потемнели и стали цветом – точно как борода у депутата Милонова. «Надеюсь, это временно» – в испуге предположил Николай, не в силах допустить мысль, что Милонов теперь сможет – везде, где ни попадя, срывать часть его аплодисментов. Порывшись в карманах, порядком порыжевший Николай, нащупал прибор ночного видения на микро-паровой оптике и посмотрел вокруг. «О, Го-осподи-и-и!» – впервые в жизни фальшиво – пропел, а не проговорил любимец публики и вождя народов – золотоголосый сопран. Он с ужасом увидел: до земли, где под ним зачем-то, едва различимые в полумраке, целой шеренгой целеустремленно пробежали какие-то господа с собаками – было – не менее 20-ти метров!
