После пары минут Эверетт поднимается на локтях, смотрит и убирает волосы с моего лба.

- Доброе утро, - говорит он с улыбкой.

- И тебе доброе. Ты лучше будильника.

Он смеется, ложится на бок и укрывает меня одеялом. Я подпираю голову рукой и гляжу, как он выбирается из кровати, поднимает свои трусы с пола и натягивает их. Я сохраняю улыбку на лице и стараюсь не позволить своим эмоциям испортить начало отличного дня.

Я не хочу быть как те женщины, которые говорят мужчине, что любят, а потом переживают, что он не ответил тем же. Эверетт показал мне чувства разными способами, но порой женщине нужно просто услышать слова, чтобы поверить в них. После всего, что мы пережили, чтобы дойти до этого мига, я не хочу позволять сомнениям все портить, но не могу отогнать их, когда они укоренились в моей голове и не отпускают.

- Сегодня трудный день. Хочешь разделить душ со мной, чтобы сэкономить время? – спрашивает Эверетт, наклоняется и несколько раз целует в щеку.

- Если я разделю душ с тобой, то точно не сэкономлю время. - Я толкаю его в грудь и он отходит.

Завтра – официальное начало летнего сезона. Зная, что все будет очень беспокойно, Эверетт уговорил меня отдохнуть прошлой ночью и увез в свой дом, чтобы мы могли побыть в покое вдали от лагеря и требований, которые всегда нам мешали. Он приготовил ужин, мы поговорили, занялись любовью, составили планы на неделю, обсудили, чем он поможет лагерю, помимо стройки, а потом проснулись утром и снова занялись любовью.

Это было идеально. Просто. Естественно. Мы так легко перешли черту дружбы, но мне все еще кажется, что я отдаю Эверетту все, а он мне – лишь кусочки.

Я слабо улыбаюсь. Эверетт отворачивается и закрывается в ванной, примыкающей к  спальне. Когда слышу, как он включил душ, я перестаю улыбаться, вздыхаю, отбрасываю одеяло и встаю с кровати.

Я веду себя глупо. Эверетт многое пережил, и я не хочу торопить его. У меня нет повода сомневаться в его чувствах. Он сказал мне после первого секса в конюшне, что все эти годы хотел меня. Жаль, мой мозг и мое сердце не могли договориться, и я знаю, что хотеть кого-то и любить – разные вещи.

Я хватаю лифчик и трусики с пола, куда они улетели прошлой ночью, надеваю их, потом натягиваю сарафан через голову и пытаюсь разгладить мятые места.

Я иду по спальне Эверетта, поднимая его разбросанные с прошлой ночи вещи и опуская их на край кровати. Я беру его джинсы, встряхиваю и замираю, когда бумага вылетает из заднего кармана.

Бросив джинсы на кровать, я поднимаю квадратик сложенной бумаги, раскрываю его, пока иду к окну, чтобы обуть шлепанцы.

Сердце трепещет в груди, когда я разворачиваю лист и вижу знакомый почерк. Я читаю письмо, мой желудок ухает вниз, колени подгибаются, и я плюхаюсь на стул возле окна. Руки дрожат так сильно, что удивительно, как я не рву письмо, которое, судя по виду, перечитывали миллион раз.

Сомнения, которые я гнала прочь минут назад, вспыхивают с новой силой и начинают пожирать меня. От слез слова расплываются, а потом страницу вообще не видно.

- У нас есть время на завтрак, или тебе уже нужно уходить?

Я не смотрю на Эверетта, вышедшего из ванной. Потому что знаю, если посмотрю, то увижу его улыбку, губы, руки, вспомню, как они недавно ласкали меня и захочу скрыть слезы и сделать вид, что все хорошо.

- Ты вернулся, потому что хотел меня или из чувства вины? – шепчу я, все еще глядя на письмо. Мой голос звучит надломлено, эмоционально, и я хотела бы убрать это.

- О чем ты… - Эверетта замолкает.

Я поворачиваюсь и вижу, что он смотрит на письмо в моей руке.

- Кэмерон, - шепчет он, отводя взгляд от письма. Его лицо искажает боль, когда он видит, что я плачу.

- Я понимаю, что это не должно быть важно, особенно сейчас, но это важно, - продолжаю я и с трудом сглатываю комок в горле. – Ты вернулся, потому что любил меня, как я всегда любила тебя, или потому что Эйден вызвал у тебя чувство вины и сказал тебе вернуться и позаботиться обо мне?

Я медленно встаю со стула, а Эверетт подходит ко мне.

- Все не так. Не совсем так… - он затихает. – Конечно, я ощущал вину. Боже, Кэмерон. Я оттолкнул тебя и держался подальше, потому что ревновал к лучшему другу, еще и без причины. Я дал тебе горевать по нему одной, потому что думал, что я – козел. Да, вина пожирала меня, но ты знаешь, что я чувствую к тебе. Что я всегда чувствовал к тебе.

Он подходит ближе, протягивает руку, но я отступаю. Я знаю, что его объятия затмят все, что сейчас чувствую. Я дам ему заполнить мою голову и сердце объяснениями и обещаниями, подавить мои тревоги, и позже они съедят меня заживо. Я делала это много лет, и не собираюсь продолжать теперь.

- Разве? Разве я знаю, что ты ко мне чувствуешь? Я знаю, что ты хотел меня. И все еще хочешь, это ты не можешь скрыть, - говорю я. – Я люблю тебя, Эверетт. Я любила тебя почти всю свою жизнь, скрывала свои чувства и притворялась. Знаешь, как утомительно любить лучшего друга? Всегда думать, смотришь ли ты слишком долго, сидишь ли слишком близко, смеешься ли над его шутками слишком громко. Боишься до смерти рассказать ему о своих чувствах и узнать, что они не взаимны. Боже, я словно снова в старшей школе, и это меня бесит!

Мне не нравится, что я так не уверена в себе. Не нравится, что я во всем сомневаюсь, но я не могу иначе. Эверетт носил письмо Эйдена с собой все время, читал его и, возможно, делал все лишь из-за вины.

- Как ты можешь сомневаться в моих чувствах? После всего, что было между нами. После всего, что мы прошли вместе, - бормочет Эверетт, качая головой, проводя ладонью по волосам в смятении. – Блин, Кэмерон! Что еще ты от меня хочешь? Скажи, и я это дам. Я сделаю все. Скажу все. Просто скажи, что тебе нужно.

Я пячусь от него, когда он пытается приблизиться, качаю головой и поднимаю руку между нами. Я не могу думать, когда он стоит так близко.