Я убираю ее пальцы от своего рта, целую ладонь, сжимаю крепче, притягиваю ближе к себе и кладу наши руки на свое колено.

- Ты привлекательная, когда злишься.

Когда Кэмерон закатывает глаза, у меня на душе становится легче. Мне нравится спорить с ней, но я ненавижу, когда она злится на меня из-за моего плохого поведения.

Пару минут мы молчим и смотрим на озеро, а потом Кэмерон говорит:

- Эйден тоже разозлился, узнав о письмах, но это ты уже отчасти знаешь.

Когда она произносит его имя, в моей груди появляется тяжесть, но не такая, как до раньше. Не из-за ревности или вины, а потому что я был придурком и не говорил о нашем лучшем друге с возвращения. Даже на прошлой неделе, когда я узнал, что Эйден и Кэмерон никогда не любили друг друга.

Я должен был спросить. Казалось, я уже должен был усвоить урок, что лучше спросить, а не молчать, но я был слишком занят, раздевая Кэмерон как можно чаще за последние семь дней. Это было фантастично, но, чтобы наши отношения развалились, кроме занятий любовью нам нужно разговаривать. Мы слишком много лет не говорили о важном, и я не хочу теперь все испортить.

- Ох, он сейчас так смеялся бы над нами. - Кэмерон слабо улыбается, качая головой.

- Он все еще попытался бы залезть к тебе в штаны, а потом попросил бы меня оценить тебя по шкале от одного до десяти, - добавляю я с улыбкой.

- Он был ужасен на свиданиях. Не верится, что я повторила это еще два раза после первой катастрофы, - жалуется она. – В этом, кстати, я виню тебя.

Сейчас я уже могу смеяться над этим.

- Ты имеешь полное право винить меня. Я беру на себя ответственность. Я уже слышал, как он пытался схватить тебя за руку, и ты облила его вином, – говорю я.

Кэмерон вопросительно смотрит на меня.

- Амелия, - поясняю я.

- Конечно, - отвечает она, закатывая глаза. – Это была последняя капля. Хотя она должна была случиться после первого свидания, когда он повел меня в кино и постоянно выходил из зала, чтобы ответить своим шлюхам, которые все время ему звонили.

- Не может быть!

- О, да, - смеется Кэмерон. – Но это же Эйден. Я любила его из-за того, кто он. Он был забавным и полным жизни, не хотел упустить ни шанса повеселиться. Я прекрасно знала, что не изменю его, да и не хотела этого делать, потому быстро поняла, что свидания с ним – самая глупая идея.

Она затихает на пару минут, задумавшись, глядя на озеро.

- Ты бы видел его с Мишель и Эбби. Они его изменили, - грустно говорит она.

- Все еще не верится. Даже увидев Мишель и услышав, что они были помолвлены, я не могу поверить, что наш Эйден полюбил вдову с ребенком. Он ненавидел детей. Каждый раз, когда он был в лагере, он кривился, когда они подходили к нему, боясь, что они испачкают его дорогущий костюм.

- С ними он был другим. С ними обеими. Когда он впервые посмотрел на Мишель, я знала. Я видела в его глазах. Он не говорил больше о шлюхах, и он любил Эбби как свою дочь, - объясняет Кэмерон.

Ее лицо затемняет печаль, в глазах блестят слезы.

- Сегодня я впервые видела ее после похорон. Я пыталась ей звонить и писать, но она не отвечала. Она тяжело это восприняла. Это понятно, и я пыталась помочь, как могла, но ее стадии горя перепутаны. Она сразу перешла к гневу, и я только все ухудшила. Она стала винить меня за время, которое потеряла, потому что Эйдан был со мной, а не с ней и Эбби. Ей было слишком больно находиться рядом со мной, потому что это напоминало о нем. И все это время она ревновала, и это чувство развилось в ненависть. Мы были друзьями, а теперь она не хочет иметь со мной дела.

Я обнимаю ее за плечи и притягиваю к себе. В сотый, если не в тысячный раз, я желаю, что не приехал к Кэмерон, как только вернулся домой несколько месяцев назад. Она столько пережила, а меня не было рядом, чтобы помочь.

- Я не хочу спрашивать, но должен. Думаешь, это Мишель отправляет письма?

Кэмерон смотрит на меня и качает головой.

- Нет. Ни за что.

Я слышу в ее голосе сомнение, но не хочу спорить.

Я собираюсь позвонить в полицию насчет тех писем, даже если это разозлит Кэмерон. Мне не нравится, что кто-то запугивает ее. И я собираюсь узнать больше о том гаде, Грейди Стивенсе. Кэмерон как-то говорила, что он стал странным и властным, когда я появился. И, кстати, он сказал ей, что она испортила его жизнь. Уж очень это похоже на слова в сегодняшнем письме.

- Людям сложно идти дальше. Отпустить боль, печаль, страх, учиться жить снова и быть счастливыми, - говорю я ей.

- Поэтому ты не идешь работать в больницу? Боишься? Скучаешь по путешествиям, оставаясь на одном месте? – тихо спрашивает она.

У меня есть время, прежде чем нужно будет решить, подписывать ли еще один контракт с «Врачами без границ», но я уже знал, что собирался делать. Я знал это, как только вернулся сюда десять месяцев назад.

- Я скучаю по этому. Просто… - я утихаю, пытаясь привести мысли в порядок.

Я никому не говорил о своем решении или причинах, но Кэмерон заслуживает знать. Мы неделями восстанавливали дружбу, еще неделю развивали нечто большее, но еще не обсуждали ничего важного. Ей нужно знать все обо мне и то, что я сделал, пока отношения не зашли глубже.

Я пытался сделать вид, что неприятие ее папы – пустяк, и это не беспокоит меня, но это не так. Мне больно. И каждый раз, когда он хмуро смотрит на меня или выходит из комнаты, когда я вхожу, вызывает гадкое воспоминание о ночи перед моей первой поездкой заграницу. Причина, по которой я подтолкнул Кэмерон встречаться с Эйденом. Причина, по которой четыре года провел вдали от нее.