Ее ладонь скользит по моему плечу к шее, моя рука сильнее сжимает ее талию, удерживая ее как можно ближе ко мне, наши тела едва двигаются, а песня продолжает играть, и каждое слово этого парня словно вытянуто из моего сердца.

– Я кое-что поняла с тех пор, как ты появился тут, – продолжает она, двигая голову к моей, и ее губы оказываются у моего уха. – Все было не так без тебя. Во всем не было смысла без тебя тут. Я не знала, как быть счастливой без тебя. Я не знала, как жить без тебя.

Я прижимаю свою ладонь, которой сжимаю ее руку, к своей груди, к сердцу. Я хочу, чтобы она ощущала, как быстро оно бьется. Я хочу, чтобы она знала, что оно бьется так из-за нее, и из-за ее слов мне.

Она поворачивает лицо к моему, ее нос задевает мою щеку, пока она отодвигается, чтобы посмотреть на меня. Ее глаза сияют правдой ее слов. Они искрятся желанием и ноткой тревоги. Я не знаю, переживает ли она из-за того, что я думаю после ее слов, или она переживает, потому что знает, что мы пересекаем черту, после которой возврата не будет, но мне все равно. Я думаю лишь о желании, которое вижу под той тревогой. Она прижимается ко мне, и все вокруг нас тает. Работников уже нет, как и хаоса подготовки места к ужину. Только мы вдвоем стоим посреди танцпола.

Это вызывает во мне оживление и страх одновременно. Я не знаю, готов ли я откопать старые чувства, проверить их и выпустить, дать им шанс вырасти в то, чем они когда-то были, хотя для этого уже, наверное, поздно. Уже понятно, что те чувства и не угасали. Я просто не знаю, хватит ли мне сил уйти от нее во второй раз, если она передумает или поймет, что все это было ужасной ошибкой.

Мы оба начинаем тянуться друг к другу, ее взгляд опускается к моему рту, куда устремляются ее губы, и я забываю, как дышать. Я забываю все, что должен был говорить ей сейчас, и причины бояться, я могу думать лишь о поцелуе с ней. Наконец, я сделаю то, о чем мечтал и страдал годами.

Громкий грохот из дальней части палатки заставляет нас отпрянуть друг от друга. Я прихожу в себя, она отступает от меня и быстро поворачивается, чтобы понять, что случилось. Мои руки ощущаются пустыми без нее, и я вспоминаю, где мы и что происходит вокруг нас.

– Прости, мне нужно посмотреть, что это было, – говорит Кэмерон. – Мы можем продолжить позже?

Я забываю, как говорить, и просто киваю. Я думал, что она сделает вид, что у нас не было этого мига, что мы не собирались поцеловаться, но ее улыбка опровергает мои мысли. Глядя, как она быстро уходит от меня, поднимая юбку сарафана, чтобы не запнуться об нее, я улыбаюсь и запихиваю руки в карманы шортов.

Мы точно продолжим позже. Мне надоело скрывать чувства к ней, и ей пора узнать правду обо всех желания, которые я загадывал все те годы.

Глава 27

Кэмерон

Солнце спускается к горизонту. Стратфорд, Эверетт и я стоим на веранде, огибающей главный дом. Они и еще несколько отдыхающих, с которыми Стратфорд познакомился за время тут, спокойно обсуждают погоду, а я хочу кричать им перестать болтать и покончить с этим.

Мои ладони потные, нога не переставала стучать по полу с тех пор, как Стратфорд встретил нас тут двадцать минут назад. Он держит судьбу этого лагеря и мое будущее в своих руках, но не перестает обсуждать чертовы облака на небе.

Эверетт держит меня за руку, сжимая каждые пару минут ладонь, пытаясь успокоить, поскольку знает, что я могу выскочить из кожи от желания узнать о решении Стратфорда. Ощущение его теплой сильной ладони на моей, и то, как я прислоняюсь к его боку, ненадолго успокаивает, но потом я начинаю сомневаться во всем, что мы делали при Стратфорде. Мы были убедительными мужем и женой? Он поверил, что мы были безумно влюблены? Все мои путающие мысли и эмоции все разрушили? Он видел, что каждый раз, глядя на Эверетта, я и боялась, и была в восторге от того, что могло быть между нами?

– Так что, уверен, вы хотите узнать мое решение, ведь вам нужно заняться миллионом других вещей для подготовки к завтрашнему благотворительному ужину. Жаль, но у меня возникли дела, и я не смогу там быть, – говорит Стратфорд, переводя взгляд с Эверетта на меня и с сожалением улыбаясь.

– О, мне так жаль, что вас там не будет, – говорю я ему, хотя мне хочется радостно выдохнуть, что мы больше не будем под микроскопом.

И мои родители вернутся из отпуска и принесут новые проблемы, с которыми я не смогу справляться при Стратфорде.

Он опускает руку во внутренний карман оранжевого пиджака и вытаскивает конверт, протягивает его мне.

Одной рукой сжимая Эверетта, я протягиваю другую руку, дрожащую, как лист, чтобы забрать у него конверт.

– Не нужно открывать сейчас. Мой бухгалтер все подсчитал, когда я полистал ваши записи, и этого должно хватить, чтобы вы работали следующие пять лет. Мы сможем тогда встретиться снова и все обсудить, но я уверен, что без проблем выпишу вам чек снова.

Мои глаза тут же наполняются слезами, и я не могу остановить дрожь подбородка и губ от эмоций, пока смотрю на свое будущее, на будущее этого лагеря и всех, кто тут работает, всех, кто его посещает, и которое сейчас я держу в своих руках. Я хочу поблагодарить его, но простого «спасибо» тут мало.

– Я аплодирую тому, что вы тут делаете, Кэмерон. Это бескорыстно и восхитительно, и, как и говорил мне как-то ваш муж, это место должно и дальше существовать, – говорит  Стратфорд. – Вы двое так напоминаете меня и жену, что порой мне было почти сложно смотреть на вас вместе. Но что-то говорит мне, что вы сдерживаетесь. Не отдаете друг другу все, что можете. Не повторяйте мою ошибку, ведь однажды может оказаться слишком поздно. Любите друг друга всем, чем можете. Доверяйте друг другу все, что внутри вас. И никогда не отпускайте друг друга. Я каждый день желаю, чтобы все было другим, чтобы моя жена все еще была со мной, и я мог рассказать ей все, что должен был, когда она была еще жива. Не оставляйте недосказанности. Не тратьте ни минуты времени вместе зря. Надеюсь, что у вас и лагеря «Рилан» впереди долгая и счастливая жизнь вместе.

На этом Стратфорд кивает нам и спускается с крыльца к ждущему его лимузину. Мы наблюдаем, как водитель открывает заднюю дверцу. Стратфорд машет нам и пропадает внутри. Как только лимузин начинает отъезжать, я смотрю на Эверетта, и слезы, который я сдерживала, катятся по щекам.

– Мы это сделали, – шепчу я, все еще не веря в произошедшее.