Было трудно поверить словам Джейсона, но теперь Эверетт находился прямо передо мной, живой и невредимый, его грудная клетка поднималась и опадала при каждом вдохе-выдохе, а голубые глаза смотрели прямо в мои.

Я не могу отвести взгляд от Эверетта, стоящего всего в паре футов от меня с засунутыми в передние карманы узких джинсов ладонями. На его ногах рабочие ботинки, а длинные рукава серой рубашки-хенли подвернуты до локтей. Темно-каштановые волосы Эверетта подстрижены как и прежде – коротко по бокам и чуть длиннее сверху. Взъерошенные темные пряди заставляют меня захотеть протянуть руку и провести по ним пальцами, приглаживая. Эти волосы – единственное сходство с тем Эвереттом, которого я когда-то знала. Он всегда был горячим парнем, но проведенные в странах третьего мира годы чудесным образом сказались на его телосложении, судя по накачанным мышцам предплечий, которые я вижу, и по тому, как плотно тонкий трикотаж обтягивает его торс.

Прежде Эверетт предпочитал быть чисто выбритым, и, проведя много времени в обществе Эйдена, который имел те же предпочтения, я думала, что меня привлекают мужчины с гладким лицом. Но считала я так ровно до той минуты, как увидела ухоженную аккуратно подстриженную бородку, усы и бакенбарды, соединяющиеся между собой наподобие эспаньолки на лице Эверетта.

И, черт меня побери, если это не делает его еще более сексуальным!

Эта мысль осушает слезы на глазах, и все эмоции, что я чувствую, увидев Эверетта впервые за столько лет, исчезают в мгновение ока.

Как он посмел просто появиться здесь после того как не удосужился написать мне хоть словечко за пять лет?! Как он посмел превратиться из одного из самых важных людей в моей жизни в того, кто бросил меня и никогда не оглядывался назад?! В того, кто даже не потрудился связаться со мной, когда умер наш общий друг?!

Мне хочется сократить разделяющее нас расстояние и броситься в объятия Эверетта, чтобы ощутить тепло его тела и почувствовать стук сердца напротив моей груди, заверяющие, что он, правда, настоящий, но я сопротивляюсь этому желанию, и выпаливаю:

- Какого хрена ты тут делаешь?

Губы Эверетта дергаются, словно он старается не улыбнуться, и то, что он находит данную ситуацию смешной, злит меня еще больше. Он не имеет права появиться тут словно ниоткуда и думать, что мы просто начнем с того места, где закончили.

- Мне тоже приятно тебя видеть, Кэм. У тебя соломинка в волосах, – произносит он тихим голосом.

Уголки его губ приподнимаются в полуулыбке, когда он говорит то же, что и всегда, когда мы были моложе. От этого мои внутренности превращаются в сладкую кашицу, что в свою очередь порождает желание врезать по чему-нибудь кулаком. Например, по его глупому сексуальному лицу.

Я ненавижу, что все внутри меня трепещет при упоминании Эвереттом моего прозвища, и отказываюсь показывать, что он имеет на меня хоть какое-то влияние. Поэтому еще крепче сжимаю колени, когда Эверетт делает несколько шагов вперед и останавливается так близко, что я могу ощутить легкий аромат его лесного одеколона.

Конечно, он до сих пор использует тот же одеколон, который я однажды купила ему в качестве подарка на Рождество, и потом покупала каждый год, потому что мне очень нравился его запах на Эверетте!

Я настолько взволнована и смущена всем тем, что чувствую сейчас, и именно поэтому позволяю гневу взять управление над моим эмоциональным истощением вместо того, чтобы расплыться лужей слез у ног Эверетта.

- Ты замечательно выглядишь, Кэм. Я так чертовски сильно по тебе скучал.

Вот и все. Любая надежда успокоиться и вести себя, как взрослый человек, вылетает в окно, когда он произносит эти слова. Моя рука взлетает вверх, и, прежде чем я успеваю остановить себя, ударяет Эверетта по щеке так сильно, что я, вероятно, буду ощущать последствия как минимум неделю. Его голова дергается в сторону от силы моего удара, но Эверетт не поворачивает ее обратно, пока я, тяжело дыша, медленно опускаю руку.

- Не смей говорить так со мной! – Я стискиваю зубы и сжимаю кулаки, чтобы снова не ударить его. На этот раз прямо в нос. – Именно ты игнорировал меня почти пять лет. Ты не имеешь право приезжать сюда и говорить, что скучал!

Эверетт вздыхает и закрывает глаза, а когда открывает их, повернув ко мне голову, я почти перестаю дышать. Боль, скорбь и страдание потоком льются на меня, отражая все то, что сейчас я ощущаю, но я не собираюсь смягчаться. Эверетт ранил меня сильнее, чем любой другой человек в моей жизни. Он разбил мое сердце и ушел. Я никогда не прощу его за это.

- Я понимаю, правда, понимаю, и мне невероятно жаль. Ты даже не представляешь, как мне жаль.

Он смотрит на меня, умоляя понять, но я не могу. Долгие годы после его отъезда я мучилась вопросом, что же сделала не так, и желала вернуться назад, чтобы все исправить. Долгое время моя жизнь была пуста из-за того, что я не могла отпустить его и начать двигаться дальше. А последние девять месяцев я была вынуждена в одиночестве оплакивать нашего умершего друга.

- А мне пофиг, насколько тебе жаль! Ты со своей чертовой степенью в медицине уехал спасать людей, которых даже не знал, когда так был нужен нам. Эйден нуждался в тебе. И я нуждалась. Но тебя не было здесь. Я оплакивала его одна. Я похоронила его одна. Я, черт тебя побери, похоронила нашего лучшего друга одна! – кричу я, и мой голос ломается из-за слез при воспоминаниях о похоронах Эйдена.

Даже окруженная семьей и друзьями, их объятиями и слезами, что они проливали вместе со мной, я никогда не чувствовала себя более одинокой, чем в тот момент, когда стояла у могилы Эйдена и смотрела, как его гроб опускается в землю.

Тогда я не злилась на Эверетта, понимая, что он, вероятно, находится в какой-нибудь отдаленной части планеты, откуда не может просто взять и прилететь домой. Я простила его за то, что он не был на похоронах, и сейчас частично чувствовала вину, что обвиняю его в том, что изменить он был не властен, но всего лишь частично. Благодаря Джейсону мне было известно, что Эверетт узнал о смерти Эйдена только спустя несколько недель, но даже после этого он не приехал домой. Он не позвонил мне, и не написал ни строчки. Он ничего не сделал!

Все наши детские и юношеские годы я поддерживала его, но в тот один-единственный раз, когда я нуждалась в его поддержке, Эверетта не оказалось рядом.