Она нахмурилась:

— Мы ничего не начнём. Где Маррок?

Он пожал плечами, черная футболка плотно облегала его худощавое тело и широкие плечи, подчеркивая каждый изгиб грудной клетки и живота. Во рту у нее пересохло. Он всегда выглядел подтянутым и мужественным, когда они занимались любовью. Теперь он выглядел невероятно мужественным. Сильным, внушительным. Как воин, которым он стал.

— С Кейденом, по-видимому, возвращающим Герцога в форму. Несколько дней пути с людьми, чтобы попытаться сдержать ситуацию с Морганной, и… — он покачал головой с легким сожалением. — Здесь ни у кого не бывает перерыва. Наверное, это должно быть твоим первым уроком.

Она обхватила себя руками, мысли летели в разные стороны. Она ведь не просила о перерыве, а умоляла остаться здесь. Но Анка отказывалась вступать в спор с Луканом, даже если он, казалось, этого хотел.

— Урок? Я жду Маррока или Брэма, чтобы мы могли начать обучение. Я, конечно, не ожидала, что ты подкрадешься ко мне и нападешь. Больше так не делай!

Мрачная улыбка приподняла его губы — она видела, как они кривились от радости, опускались от печали, открывались ей со страстью, прежде чем он завладевал ее губами в нежном поцелуе. Это язвительное выражение было одним из тех, которые она редко видела на нем.

— Ты будешь ждать их вечно. Это я, любовь моя. Я твой тренер. В течение следующих недель и месяцев я буду нападать на тебя так, как мне хочется, и ты не сможешь сказать мне «нет».

Он резко поднял бровь:

— Все еще хочешь быть здесь?

Гнев пронзил ее, сменившись ужасом. Что, черт возьми, происходит? Анка отбросила замешательство в сторону и сосредоточилась на подавлении боли, которую Лукан, казалось, не испытывал, находясь здесь с ней.

— Ты мой тренер?

Лукан улыбнулся. Выражение его лица было не из приятных.

Земля ушла у нее из-под ног.

— Но Брэм сказал…

— То, что ты хотела услышать. Я вытащил короткую спичку. Если ты решила сразиться с Матиасом, я тот, кто научит тебя этому. Если только ты не захочешь уйти.

По его тону она поняла, что он в десять раз больше хотел, чтобы она сдалась. Вот что сделала бы прежняя она, чего бы он от нее ни хотел. Сейчас? Она скрестила руки на груди и посмотрела на него, приподняв одну бровь:

— У Брэма нездоровое чувство юмора.

— Я не буду с этим спорить, — съязвил Лукан.

— Я не собираюсь уходить.

Нетерпение отразилось на его знакомом милом лице. Близость к нему наполнила ее таким желанием, что у нее чуть не подогнулись колени. Анка глубоко вздохнула. Эта слабость не поможет ей бороться с Матиасом. Ей нужно сосредоточиться.

— Жаль, но, как ты уже говорила, это твой выбор. Но это твой единственный выбор. Все остальное — мое желание. Помни это. Делай, как я говорю, или уходи. Ясно?

— Ты ведешь себя как ублюдок.

И почему-то его жесткое отношение возбуждало.

— Это да или нет?

Она стиснула зубы. Он всегда был раздражающе упрям. По-видимому, это возросло за время их разлуки.

— Да, — прошипела она.

Лукан самодовольно улыбнулся, и она с трудом подавила гнев. Он хотел, чтобы она разозлилась, чтобы она вышла из себя, чтобы у него была веская причина отказаться тренировать ее. Образно говоря, он толкнул ее на колени и заставил встать на четвереньки. Это раздражало ее до чертиков.

Она переминалась с ноги на ногу, мучительно сознавая, что его командирская поза тоже ее возбуждает.

Черт побери.

— Приятно слышать. Следующее, о чем мы поговорим, — это твой наряд. Так не пойдет.

Анка посмотрела на себя, потом на его спортивные штаны и кроссовки.

— А что плохого в том, что на мне надето?

— Слишком мешковато. Это будет препятствовать движению. Это даст любому, кто захочет напасть на тебя, что-то, за что можно ухватиться. Это не позволяет мне видеть твою технику, пока я учу тебя. Я не чувствую, куда ты наносишь удары руками и ногами.

— Чувствуешь? — ошеломленный вопрос сорвался с языка. — Я же просила тебя не прикасаться ко мне.

— Прости, любовь моя. — Довольная улыбка скользнула по его лицу: — Помнишь, я тренер. — Он пожал плечами и указал в дальний конец комнаты: — Или вот дверь.

— Ты опять собираешься бросить мне это в лицо?

Она моргнула, глядя на него. Куда делся терпеливый мужчина и нежный любовник, которого она знала столетие? На его месте стоял человек, который бросал вызов, толкал и подстрекал. Как контролируемый, так и контролирующий. Анка снова переступила с ноги на ногу. Она ни за что не смогла бы солгать. Она была влажнее, чем в прошлый раз, когда двигалась.

Она закрыла глаза.

— При каждом удобном случае, — заверил он. — Ты можешь быть здесь только в том случае, если действительно предана делу. Я буду испытывать тебя часто. Все еще со мной?

— Да.

Как много раз он собирается спрашивать?

— Да. Да! Да! Черт побери, да!

Он изогнул бровь.

— Хорошо. Злись. Тебе это понадобится.

Анка почувствовала, как внутри нее закипает гнев. Она никогда по-настоящему не злилась на Лукана. Хорошо воспитанный, привилегированный супруг этого не сделает, поэтому она всегда проглатывала любой растущий гнев и подчинялась ему. То, что теперь ей не нужно было этого делать, одновременно пугало и освобождало. Но ей надоело идти по пути наименьшего сопротивления. Если гнев поможет ей тренироваться лучше, она выпустит его наружу.

— Завтра я приду в более подходящей одежде. А теперь перестань быть лошадиной задницей и покажи мне, что делать.

Лукан глубоко вздохнул, глядя на нее своими голубыми глазами, которые всегда манили ее и заставляли страдать от желания быть рядом с ним. Он пожал плечами и подошел к ней.

— Я хочу начать с самообороны. Я не знаю, спасло бы это тебя в ту ночь, когда Анарки подошли к нашей двери, но это не могло повредить.

Он посмотрел ей в глаза, полные искренности и печали.

— С того дня я тысячу раз пожалел, что не показал тебе, как надо защищаться. Я никогда не думал, что тебе это понадобится в нашем собственном доме. Об этом я глубоко сожалею.

Его речь застала ее врасплох, и вскоре после того, как Шок выбил пробку из ее эмоций, она с трудом сдерживала их. Жгучие слезы наполнили ее глаза, и она сморгнула их.

— Не знаю, помогло бы это или нет, но, похоже, стоит поучиться.

Он кивнул ей, затем подошел ближе, кружа позади нее. Она напряглась.

— Это всего лишь я, — прошептал он, обнимая ее за шею и снова прижимая к себе.

Его широкие плечи поддерживали ее, твердая грудь и живот поддерживали ее. Его твердый член уютно устроился у нее на пояснице. Почти сразу же, как она почувствовала это, он убрал нижнюю часть своего тела. Она чувствовала боль, зная, что он так же возбужден этим близким прикосновением, как и она. Но их отношениям пришел конец, пропасть между ними была так велика, что ничто не могло ее исправить. Секс удовлетворит ее страстное желание прикоснуться к нему и успокоить — и это будет самой большой ошибкой в ее жизни.

Положив другую руку ей на бедро, он придержал нижнюю половину ее тела чуть в стороне от себя, но наклонил голову прямо к ее уху и прошептал:

— Я подошел к тебе сзади с намерением атаковать. Каков твой первый инстинкт? Сделай это сейчас.

Его низкий голос у уха, требовательный, заставил ее вздрогнуть. Она действительно не должна реагировать на это или на него. Затем его слова дошли до нее. Первый инстинкт?

На мгновение она замерла. Затем его хватка усилилась, и настоящая паника начала подкрадываться, когда ее инстинкт борьбы или бегства взял верх. Она отчаянно пыталась вырваться и оттолкнуть его руку, все что угодно, лишь бы освободиться от его неподатливой хватки. Лукан не сдвинулся с места. Она попыталась надавить сильнее, втягивая в борьбу все свое тело, отталкиваясь от него, отталкиваясь ногами, двигая всем туловищем, чтобы было труднее держать ее.

Лукан крепче обнял ее за шею, а затем переместил руку с бедра на талию, притягивая ее прямо к себе, прижимая руку к своему телу. Затем он обхватил ее одной ногой и приподнял на цыпочки. У нее была свободна одна рука, чтобы сопротивляться, но, хотя она пихалась, кричала и билась, Лукан держал ее полностью. Ее лихорадочные движения замедлились. Каждый ее удар был сильнее, расчетливее, но ничто из того, что она делала, не влияло на его хватку. Он прижал ее к себе и потащил.