Малфой хмурит брови, ему хочется расспросить Поттера, но он понимает, что ему нужно выспаться, чтобы восстановить магию и силы.

«С каким пор я начал заботиться о Поттере?» – спрашивает сам себя Драко в мыслях, но отгоняет её прочь, решив подумать об этом позже.

– Тебе нужно отдохнуть, чтобы восстановиться силы, иначе у тебя будет магическое истощение, – говорит Малфой, вставая с кровати и не сводя взгляда с зелёных глаз, убирает одеяло, давая Гарри лечь. – давай без споров и пререканий, золотой мальчик. – просит Драко устало, непроизвольно ухмыльнувшись на то, как реагирует Поттер на его обращение.

– Поговорим завтра, хорёк, – фыркает Поттер назло Малфою, зная, что тот ненавидит это обращение. Он ложится в кровать, сворачиваясь калачиком и отворачиваясь от Малфоя, который прожигает взглядом спину гриффиндорца. Не проходит и минуты, как до Драко доносится размеренное дыхание и сопение.

Он подходит к окну, в которое неярко светит уходящая за школу серебристо-голубая луна, на небе едва различимы звёзды из-за дождевых туч, которые не желают уходить.

Драко вздыхает, подходит к тумбе, берет с неё свою палочку и трансфигурирует свою потрепанную одежду в нормальные брюки, свитер и ботинки.

Хмыкнув, Драко убирает палочку в карман брюк и накрывает Поттера одеялом, понимая, что снова влип. Но он не понимает одного – как их с Поттером души оказались настолько подходящими друг другу, если они всегда были врагами.

Как к этому отнесётся Гермиона Драко и подумать не мог, потому что она явно будет больше, чем удивлена или даже шокирована.

А ведь у них всё только наладилось, но, будто сама судьба снова пытается проверить прочность их любви и отношений, которые настолько хрупки, что могут разрушится из-за одного неверного слова, также, как и их сердца, собранные по осколкам.

Уже через несколько часов ему придется ей всё объяснять, но рассказывать подробности, которые без сомнений потребует Грейнджер, он не горел желанием. Об этом заклинании, которое создал прадед Малфоев не знал никто из магического мира, оно передавалось из поколение в поколение, но им никто не пользовался, потому что оно было слишком опасным. В родовой книге Малфоев было написано, что прадед Малфой, желая привязать к себе своего возлюбленного создал это заклинание, потому что думал, что их души дополнение друг другу, что они две половины одного целого, но всё пошло не так, как рассчитывал юный Малфой, его возлюбленный оказался обычной шлюхой, который сразу же погрузился в забвение и так и не найдя вторую часть души спустя годы, остался там, во тьме, а Малфой настолько отчаялся, что сошел с ума и покончил с собой, не выдержав без любимого.

После него заклинание не применялось никем, а вся загвоздка была в том, что даже если бы его знали остальные волшебники, они не сумели его применить, потому что в их венах не течет кровь Малфоев.

Глядя на Поттера, Малфой не может представить, как они будут жить с этой связью, ощущая друг друга настолько близко и интимно, что становится не по себе.

Едва Драко отходит к стеллажу с книгами по целительству, которые стоят неподалеку, он чувствует страх, который сковывает всё тело, уже успевшее покрыться мурашками. Он бросает обеспокоенный взгляд на Поттера, который мечется на кровати, сжимая одеяло в кулаках.

Он быстро преодолевает расстояние в два шага и оказывается рядом с Гарри, присаживаясь на край кровати. После слов гриффиндорца он знает, что ему снится Волан-де-Морт и смысла будить его нет, он ложится рядом, берёт Поттера за руку, чувствуя себя последним идиотом, но золотой мальчик неожиданно успокаивается, перестав дрожать и метаться. Он расслабляется, стоит Драко соединить их знаки на запястьях.

Собственное тело тоже перестает дрожать и страх отступает, позволяя расслабиться.

– Подозреваю, что нам будет охуеть, как сложно, Поттер. – шепчет Малфой в пустоту, не отпуская руку Гриффиндорца.

***

Гермиона открыла глаза с первыми лучами солнца, которое проникали сквозь стеллажи на стол, за которым они с Мелиссой благополучно заснули, просидев за книгой до четырех утра.

То, что они узнали значение заклинания ничуть не успокаивало, а скорее наоборот. Гриффиндорка боялась, что вторая часть души Драко не найдет его и он так и останется в забвение, как написано в книге. От подобных мыслей кожа покрывалась мурашками, а сердце начинало тревожно отбивать бешеный ритм.

– Мелисса, – Гермиона встала со стула, быстро размяв затекшие мышцы и коснулась плеча слизеринки, которая сладко спала, уткнувшись в книгу, положив голову на сложенные руки.

Девушка что-то пробурчала, но на удивление быстро открыла глаза, поднимая голову и тихо шипя от боли в шее.

– Чёрт, мы спали здесь? – спросила она, впервые проведя ночь за столом и уснув на нём же.

– Для меня это не так удивительно. Я часто читала ночами здесь на третьем курсе, – пожала плечами Гермиона, расчесывая волосы и собирая их в пучок.

Вспомнив про волшебную палочку, девушка применила пару заклинаний и быстро привела свой внешний вид в порядок.

– Я хочу навестить Драко, – взгляд гриффиндорки сразу же потух. – Спасибо тебе огромное за помощь, я ошибалась на твой счёт, извини.

Гермиона выдавила из себя улыбку, пытаясь быть искренней, но Мелисса видела, как ей тяжело.

– Ты не должна извиняться, это я вела себя, как стерва и последняя тварь, отравляя жизнь тебе и Драко, чтобы добиться внимания отца, – она усмехнулась, но взгляд серых глаз стал грустным.

– Все мы совершаем ошибки, главное принимать это и уметь исправлять их. – сказала Гермиона, заставив Морей задуматься. – Увидимся на завтраке. – добавила она и вышла из библиотеки, убрав палочку во внутренний карман мантии.

Уверенно идя по темному коридору, в который не попадал солнечный свет, да и ещё не было ни единой души, все спали в теплых кроватях.

Голову занимали мысли о том, как можно помочь Драко другими способами, но ничего не приходило на ум. Она буквально летела по длинному коридору, пока снова не наткнулась на Алана с сумасшедшей улыбкой на губах.

– Ну здравствуй, Миона, – преграждая девушке путь, сказал он. Гермиона буквально каждой клеточкой тела почувствовала опасность, исходящую от него.

– Чего ты хочешь от меня? – выплюнула Грейнджер, не желая играть в его игры. Сейчас с ней было Драко, он сам был в опасности и она ощущала себя ланью, которую загнал в угол хищник.

Гриффиндорка молилась, чтобы кто-то из студентов или преподавателей оказался здесь сейчас, но коридор по-прежнему был пуст.

– Отчего так грубо, дорогая? – улыбка на тонких губах стала шире, а голубые глаза настораживающе сверкали.

Он сделал шаг навстречу, вынуждая Гермиону судорожно сделать два назад. – Боишься меня. – его слова прозвучали утверждением, нежели вопросом.

– Ты ненормальный, – выдавила из себя Гермиона, пытаясь унять дрожь в теле, голос предательски дрожал. – Я уверена, что ты всё это подстроил на балу и ты один из пожирателей.

– А Уизли был прав, ты умна, – склонив голову, сказал Клейн, пока лицо Гермионы исказил шок, который она попыталась спрятать, хотя в голове сразу же возник образ Рона.

– О чем ты?

– Ах да, совсем забыл, что ты никогда не подумаешь на своего лучшего друга, как считаешь ты, но, увы, жизнь жестока, – он бьёт по больному, наслаждаясь как сердце Гермионы обливался кровью, а собранные осколки вновь разбиваются об резкие слова.

– Он не мог, Рон просто не мог, – повторяет, как мантру Гермиона, не желая верить в то, что Рон мог оказаться предателем.

Алан смеётся на слова Грейнджер. Перед глазами плывет, картинки их с Роном и Гарри дружбы всплывают в голове. Как она могла быть настолько эгоистичной, что даже не заметила изменившееся поведение Рона.

– И вся уверенность исчезла в её глазах, – говорит Клейн, будто цитируя строчку из какого-то стихотворения. – Предательства уже не первый раз уничтожают тебя и сейчас рядом нет твоего драгоценного Малфоя, который вытащит тебя из этого состояния.