– Мисс Грейнджер, прошу пройдёмте за мной, – сказала женщина твёрдо и обернулась, но всего на секунду, обращаясь к Малфою.
– Отнесите вашего друга в больничное крыло, там ему поможет Мадам Помфри, – приказала директриса и Драко сдавленно кивнул, смотря на Гермиону, чей день рождения был испорчен.
Он в последний раз взглянул в холодные карие глаза и перекинув Забини через плечо, ушел, а Гермиона последовала за директрисой, отбывать наказание за то, чего не делала.
Она поняла, что совершила лишь тогда, когда Драко ушел и пытаясь убедить себя в том, что это всего лишь жалость, она пришла к совершенно иному. В уголке сознания вдруг мелькнуло «а ненавижу ли я его сейчас?», но ответа на этот вопрос она не смогла найти и поэтому продолжила слушать длинные поучительные нотации Макгонагалл и вопросы, на которые она отвечала однозначно и не точно, а если быть точнее она врала. Врала не хуже, чем Драко, хотя раньше вовсе не умела это делать.
А Драко всю оставшуюся ночь провел на той самой астрономической башне,выкуривая одну сигарету за другой и не понимая “какого хрена Грейнджер взяла всю вину на себя?”, но ответа на этот злосчастный вопрос в голове он так и не нашел, раздраженно сжимая тонкими аристократическими пальцами сигарету и нервно делая одну затяжку за другой.
========== 15. ==========
Гермиона Грейнджер стоит неподалеку от озера. В руках она сжимает письмо от родителей, по ее щекам скатываются слезы, оставляя мокрые соленые дорожки. Руки дрожат, ноги подкашиваются.
“Малфой прав, я жалкая”, - проносится в мыслях и девушка падает на колени, разбивая их в кровь, наплевав на всё, наплевав на всех.
Кудрявые волосы развивает порывистый ветер, проникая под кожу, заставляя чувствовать себя такой холодной и такой неживой.
Она прижимает письмо к груди и кричит, кричит так громко, что крики эхом бьёт по ушам. Ей больно, так больно, как не было никогда. Она кричит от безысходности, от пустоты внутри, от фальши, заполняющей её.
- Грейнджер, - позади раздаётся хриплый тихий голос и Гермиона знает, кому он принадлежит, но даже не оборачивается, тихо плача.
Он подходит к девушке и садится рядом с ней на камни, а после протягивает руки и обнимает её, прижимая к себе. Он чувствует, как дрожит её тело, как она плачет, как протягивает свои тонкие руки и обнимает его в ответ, утыкаясь лицом в его грудь.
Он знает, как ей больно. Он знает. что она сейчас чувствует. Он сам прошел через всё это.
- Ты справишься, Гермиона, - прошептал он тихо, гладя девушку по спутанным каштановым волосам. Он не обратил внимание на то, что назвал гриффиндорку по имени. Сейчас он лишь хотел одного - забрать всю её боль, чтобы не видеть её слез. не видеть, как она страдает, как прячет боль за масками, как это делает он сам.
– Скажи, что ненавидишь меня, Малфой, – она говорит так тихо, будто на грани жизни и смерти. Она будто умоляет его сказать эти слова, но он не может. Почему?.. Потому что это не так?..
Она поднимает карие красные от слез глаза и смотрит на него, как бездомный маленький котенок.
Серые глаза встречаются с карими и она не дышит, смотря в теплые глаза, в которых видит нежность?..
Он подносит руку к её мокрой щеке и проводит по ней большим пальцем, так мимолётно, так нежно, будто они никогда не были врагами, будто не ненавидили друг друга семь чертовых лет. А может всё это была лишь игра для других и для себя? Может они пытались отрицать чувства, скрывая их за поддельной ненавистью?..
– Давай же, Малфой! Скажи это!! – её голос срывается на крик отчаяния. Ей больно. Больно от того, что он играет. А играет ли?..
Ей больно от того, что она не может сказать того же.
– Ты просишь невозможного, – он ухмыляется, не так, как обычно, а как-то грустно и заправляет выбившуюся прядь каштановых волос за ухо.
Она смотрит на него с непониманием, а после тяжело вздыхает, по щекам начинают скатываться слёзы.
– Ты играешь. Хочешь снова растоптать меня, унизить, потому что я Чертова грязнокровка, Малфой!? Забыл?! – она кричит, кричит и плачет, отталкивая его от себя, грубо и поднимаясь на ноги.
Сердце Малфоя пропускает удар, по спине пробегают мурашки, а в глазах мелькает страх?..
Она смотрит на него сверху вниз. Её колени разбиты в кровь, густая бордовая жидкость капает с колен, но она не замечает, будто вовсе не чувствует боли, пухлые губы искусаны до крови, а карие глаза мечтают молнии.
– Ты нихуя не понимаешь, Грейнджер, – его голос дрожит, он поднимается на ноги и встаёт прямо напротив неё, на расстоянии вытянутой руки.
Он чувствует вину?..
– Объясни, я на настолько тупая, Малфой, – спокойный и такой пугающий тон, который не представляет ничего хорошего.
Он нервно проводит руками по платиновыми отросшим волосам.
–Хочешь услышать, что я ненавижу тебя, да пожалуйста!!!– терпению Драко приходит конец и он кричит, надрывая горло, кричит так, как кричал, когда узнал о том, что отец мёртв. Ему больно.
Он делает шаг вперёд, и она ощущает его горячее дыхание на своей щеке.
– Я ненавижу тебя, Чертова грязнокровка!!! – слова насквозь пропитаны ядом, она поднимает карие глаза встречаяь с ним взглядом. Его металлические серебряные глаза смотрят с презрением, как и всегда.
– Довольна?! – он рычит, и она ощущает ментоловый запах, исходящий от него.
– Легче не стало, – она усмехается, будто психически больная и впивается в горячие приоткрытые губы парня накрывая их своими ледяными.
Он не отвечает на поцелуй, находясь в шоке, но в следующую минуту проникает в её рот своим языком, ощущая металлический привкус на её губах.
И это становится глотком кислорода для обоих.
Это становится причиной жить дальше…
========== 16. Я убью его! ==========
Прошел ровно месяц после того случая рядом с озером. Гермиона и Драко стали что-то наподобие друзей, хотя порой обоим сносило крышу и они набрасывались друг на друга, словно хищные звери. Слизеринец и гриффиндорка часто проводили свободное время в гостиной старост или выручай-комнате, но в последнюю неделю, когда Драко снова стал закрытым и раздражительным, Гермиона настрожилась. Парень отталкивал её от себя не позволяя помочь.
– Да, что с тобой такое твориться?! – не выдержала Гермиона, наблюдая за тем, как Малфой громит выручай-комнату. Её глаза пылали огнем смотря на такого пустого и холодного Малфоя.
– Отвали, Грейнджер, – в серых глазах блеснули слёзы, которые парень сдерживал. Никто не знал, как ему сейчас было больно, как больно было говорить такое Гермионе, такой любимой и такой любопытной.
– Нет, пока ты не расскажешь всю правду, я не отвалю от тебе и более того не выпущу из этой комнаты, – твердо, сказала девушка и прикоснулась рукой к ледяной щеке, по которой скатилась одинокая слеза, оставляя на бледной коже мокрый след.
– Прости меня, Гермиона, – он прошептал эти слова и резко достал палочку, оглушая Гермиону. Та упала на пол, корчась от боли.
Он ненавидел себя, ненавидел за то, что боялся и за то, что полюбил.
Она подняла голову, смотря на парня с непониманием, но как бы он не хотел увидеть ненависть в её глазах, чтобы не было так больно – её там не было. Нет, она не плакала. Она и не думала плакать, она запретила себе делать это, как бы больно не было, слёзы – это слабость. Ей было больно, в груди жгло от осознания того, что Малфой всё-таки просто играл с ней, как и играет всегда.
– Я ведь верила тебе, – прохрипела Гермиона, смотря как дрожащие руки Малфоя сжимают собственную палочку.
Он молчал, делая ещё большей и в конечном итоге бросил усыпляющие чары, не в силах кинуть что-то болезненное. Она была его слабостью и если это узнают Беллатриса и Нарцисса – ему пиздец. Поэтому он должен был убедиться в безопасности любимой, оттолкнуть её, заставить ненавидеть.
Склонившись над спящей девушкой Малфой коснулся ледяными губами её щеки и погладил костяшки правой руки, задевая кольцо, которое она не снимала никогда, кольцо, которое подарил он сам, чтобы Гермиона была в безопасности. А ведь Малфой ещё тогда знал, что всё так просто не закончится. Пусть Волан-де-Морт побежден и мертв, пусть его отца убил Чертов Поттер, но скрывшиися пожиратели будут мстить и Драко был один из них и его целью было убийство Поттера, точнее его целью было доставление золотого мальчика Беллатрисе, а остальное сделают другие пожиратели.
