– Что это… – прошептал Тама и, опустившись на колени, с замиранием сердца едва коснулся холодной поверхности, тут же отдёрнув руку. Холод, который он ощутил, не был похож ни на что из знакомого ему: ни на океанское течение, ни на камни, остывающие в лунном свете после жаркого дня.

Забыв про коромысло и вёдра, Тама вскочил и бросился в деревню.

Выбежав на площадь, он увидел свою мать, Амку, двух рыбаков и нескольких старейшин.

– Мама… Там… Ручей… – попытался объяснить Тама, с трудом переводя дыхание, но не успел договорить. Амка подошла к нему, взяла за руку и, заметив его недоумевающий взгляд, указала вверх. Мальчик поднял глаза и увидел, что когда-то голубое небо теперь приобрело серый оттенок и сыплет на землю белые пушистые хлопья. Одна из снежинок опустилась на нос мальчику, заставив его вздрогнуть. Люди на площади замерли, не зная, как реагировать на новое для них явление. Снег падал на их волосы и плечи и постепенно укрывал землю и крыши домов.

– Ух ты! – неожиданно вскрикнула Амка и вскинула руки вверх. Девочка подпрыгнула и звонко рассмеялась. – Как здорово!

Она наклонилась к земле и, набрав в ладони немного лёгкого как пух снега, осыпала им ноги Тамы.

– Эй! – недовольно вскрикнул он и бросился догонять Амку, уже мчавшуюся прочь, оставляя следы босых ног на холодной земле, укрытой белым пологом. – Сейчас я тебе покажу!

– Мои слова сбылись. Грядёт что-то ужасное, – тихо проговорила шаманка Айхи, сложив руки на груди и глядя перед собой.

– Не преувеличивай, – ответил ей один из старейшин, – ничего страшного ещё не случилось. Мы выстоим против любых невзгод. Пока океан с нами, нас никому не сломить!

– А что, если его не станет? – осторожно спросил другой, молодой старейшина с густой тёмной бородой.

– Да что может с ним случиться? – усмехнулся старик. – Не высохнет же он, правда, Айхи?

– Не высохнет. – Шаманка поджала губы.

– Жители Коа’Коа никогда так просто не сдавались, – твёрдо ответил старейшина.

– Хина, – послышался из темноты негромкий голос, – Хина, вставай.

Моя жена всегда чутко спала, поэтому она тут же очнулась, ускользнув из царства песчаного духа, что хранит человеческие сны. Она была удивительно красивой женщиной, и даже сейчас её сонные тонкие черты и слегка растрёпанные кудри, освещённые лунным светом, выглядели чарующе.

– Что такое? – пробормотала она, сев на постели. Перед ней стоял рыбак, живущий по соседству.

– Пойдём со мной, быстрее. – Мужчина подал ей руку и кивнул в сторону выхода.

Хина накинула на плечи рубаху с вышитым цветочным орнаментом и поспешила на улицу. Она поёжилась, ощутив непривычную промозглость ночного воздуха, которой никогда раньше не замечала. Ее беспокойство начало расти: куда её зовут? Почему нужно было поднимать её посреди ночи? Неужели муж… В ту же секунду ей показалось, что сердце пропустило удар. Увидеть меня живым было бы для неё в тот момент наивысшим счастьем. Или хотя бы… увидеть моё мёртвое тело. Однажды. Ах, как бы я хотел облегчить её страдания и дать знак. Разрешить ей больше не ждать и не тратить времени в пустых надеждах…

Рыбак повел Хину к побережью, на свет фонарей, которые держали люди, собравшиеся у Большого Камня. Зачем они здесь? Сначала ей показалось, что вся деревня собралась на берегу, но, подойдя ближе и вглядевшись в лица, она поняла, что присутствовали только главы семейств.

– Хина, – одна из старейшин указала в сторону моей жены, – теперь все в сборе.

– Что случилось? – взволнованно спросила Хина, и присутствующие согласно зашумели, поддерживая вопрос, повисший в воздухе.

– А вы не слышите? – вмешалась шаманка Айхи.

– Не слышим? – переспросил один из мужчин. – Но здесь тихо.

– Так и есть.

Шаманка подняла фонарь и сделала несколько шагов к океану. Однако, достигнув кромки воды, она не остановилась и спокойно пошла дальше. Хина затаила дыхание – что это за волшебство? Неужели шаманка обрела способность ходить по воде? Но, присмотревшись, женщина с ужасом осознала, что воды больше не было. На мили вперёд в лунном свете простиралась лишь безжизненная белая гладь, и от её поверхности исходил холод, который ощущали все собравшиеся на берегу.

Океана больше не было.

– Друзья, – начал один из старейшин, плотнее запахнув на груди кафтан; он стоял во главе длинного стола, за которым в Красной Хижине собрались все жители деревни, – спасибо, что пришли сегодня. Последние недели были для всех нас тяжёлыми. И я хотел бы сказать, что дальше будет легче, но… не могу. Мы много лет жили на этой земле вместе, делили кров, еду и молитву, и наша сила, какими бы ни были трудными времена, в единстве. Поэтому сегодня мы разделяем этот ужин. Я понимаю, как трудно вам принять этот дар. Животные Коа’Коа были нашими друзьями. Они делили этот остров с нами как равные, но отчаянные времена требуют жёстких решений. Мы не могли видеть, как наши дети слабеют от голода и холода. Поэтому эта краснорогая лань отдала свою жизнь, чтобы мы могли жить. И отныне убийство братьев наших меньших больше не карается законами острова, если было совершено, чтобы накормить семью или сохранить тепло своего тела или жилища. Нам нелегко далось это решение, и мы все скорбим. Поэтому мы и собрались здесь. Мы разделим эту похлёбку и рука об руку вступим в новую жизнь.

Несколько женщин и мужчин направились к котлу, стоявшему на столе, и начали нерешительно разливать варево по деревянным мискам. В их движениях ощущалось сомнение: кто-то останавливался, словно боясь, что на него падет кара свыше, кто-то морщился от отвращения, а кто-то больше не мог сдерживать слёзы, и солёные капли падали в прозрачный красноватый бульон.

– Я не буду, – прошептал маленький Тама и закрыл лицо рукавом.

– Малыш, тебе нужно поесть, – заботливо уговаривала Хина, подвинув миску ближе к сыну.

– Я не могу. – Мальчик замотал головой. И хотя сердце его противилось, судорога в животе заставила его взяться за ложку.

– Простите нас, милосердные духи, – заговорил один из шаманов, медленно приблизившись к алтарю в северной части зала и накрывая его лёгким чёрным покрывалом, – мы верим, что вы сочтёте наше решение благоразумным в час, когда мы не можем уповать на вашу поддержку…

– Какой же это бред! – воскликнул сын плотника. Все молча уставились на юношу, не смея пошевелиться. – Духи не слышат тебя! Они никого не слышат! Им плевать!

– Такхту, тише… – попробовал остановить его отец, но тот окончательно взбесился.

– Ты что, не видишь, отец?! Остров умирает, а они оставили нас в самый трудный момент! – Парень подбежал к алтарю и сорвал с него покрывало. Деревянные идолы молча смотрели на него сквозь прорези своих безжизненных глаз, так же как и всегда. – Да пошли они! – Его голос сорвался. – Пошли вы все!

С этими словами он с силой пнул миску, наполненную зёрнами и цветами. Последними из сохранившихся, увядающими, но заботливо собранными в качестве подношения незримым наставникам.

– Такхту! – Плотник вскочил со скамьи и скрутил сыну руки за спиной.

– Вы не понимаете?! Мы одни! Совсем одни! – кричал он, пока отец пытался вывести его из хижины.

Несколько человек бросились к алтарю, собирая с пола рассыпанные подношения и возвращая их на прежнее место. Несмотря на то что духов не было слышно уже много дней, эти люди сохраняли благоговение перед духами и веру, что их покровители услышат зов и придут на помощь.

В тот вечер никто больше не произнёс ни слова.

Никогда не оставайся один – это непреложное правило, которому следует каждый житель Коа’Коа вот уже много лет.

Носите воду из колодца, взявшись вдвоём за ручку ведра. Вместе ходите ловить рыбу и рубить дрова. Сидите рядом у костра, напевая песни предков. Читайте друг другу сказки на ночь. А в последний путь вас проводит шумная толпа. Так было, и так будет до конца времён. Ведь нет ничего притягательнее для мятежных духов Ури, чем одинокое сердце.