В праздники ели баранину (овечье мясо) или копчёную говядину.

Зато сало употреблялось практически ежедневно и в самых разнообразных кушаньях.

Младший Петя с малолетства привык сосать засохшую шкурку от куска сала.

– «Ксень, што у цябе Пецька разарауся-то? Дай-ка яму скурку сала пасмактаць!» – иной раз слышалось в адрес Ксении якобы возмущённое от Петра старшего.

По весне крестьяне начинали использовать крапиву и щавель, в основном варя из них похлёбку.

И эти традиции сохранялись веками, годами передаваясь из поколения в поколение.

Хотя западным полешукам и был массово присущ консерватизм, практицизм и индивидуализм, стремление к независимости, но упорство и трудолюбие, терпеливость и обязательность, высокая способность к адаптации в иной этнической среде, часто за счёт внешнего отказа от своей этнической принадлежности, позволяли им легко ориентироваться и принимать санкционированные государством действия.

На всё это конечно наложило отпечаток и стратегическое положение территории Западного Полесья, которая часто становилась полем битвы различных народов и государств за свои интересы.

– «Праз (через) наша Заходняе Палессе не раз прахарыли (проходили) войны» – как-то объяснил Пётр Васильевич своей молодой и пытливой жене следы былой разрухи в их и соседних деревнях.

И словно накликал.

Новые напасти неожиданно обрушились не только на Кочетов, но и на всю страну – в России началась революция, сведения о которой доходили до Пилипок урывками и с опозданием.

А в конце октября 1905 года домой в Пилипки возвратился участник войны с Японией Григорий Денисюк – сосед и друг детства Петра, призванный в армию ещё в 1890 году.

Из рассказов этого участника и очевидца, из обрывков сведений из газет и дошедших до деревни слухов, Петру постепенно открылась безрадостная картина этой войны.

Он хорошо помнил тревожные февральские вести 1904 года о внезапном нападении японцев на нашу эскадру на внешнем рейде Порт-Артура и последующую затем высадку японских войск в Корее.

Он ещё не забыл, как всю вторую половину того же года вся их деревня переживала за защитников осаждённого Порт-Артура, за наши корабли в Жёлтом море.

А отступление наших войск под Мукденом и разгром нашей эскадры в Цусимском сражении окончательно расстроил крестьян деревни Пилипки, винивших теперь в неудачах царское правительство и лично Николая II-го.

Пётр вспомнил, что как-то в Пилипки кто-то привёз экземпляр петербургской газеты «Новое время», и умевшая читать по-русски Ксения прочитала односельчанам одну из статей, в которой ведущий публицист, представленный истинным патриотом России, М.О. Меньшиков писал:

– «Нет сомнения, что без обеспечения Америки и Англии Япония не сунулась бы с нами в войну».

Из этой же газеты односельчане узнали и о предательстве их союзника Франции:

– «Почти все почувствовали веяние холода в атмосфере франко-русских отношений».

Но всех односельчан просто ошарашил вывод молоденькой женщины, когда по прочтении газеты, Ксения Мартыновна Кочет вдруг неожиданно успокоила их:

– «Не беспокойтесь! Мы всё равно победим, рано или поздно. Как бы сейчас не обстояли там дела, но победа будет за нами! Ведь Япония имеет дело со страной, которая на протяжении всей своей истории ещё никогда и никому не платила контрибуции!».

На одобрительные и удивлённые возгласы односельчан Ксения Мартыновна ответила объяснением, что такое контрибуция и откуда она всё это знает.

И с тех пор её авторитет в деревне стал непререкаем, даже среди пожилых и мудрых крестьян.

А Пётр стал смотреть на жену другими глазами, с уважением и исподволь, словно изучая, разглядывая её.

А их совместные разговоры всё чаще стали касаться политики и других сторон общественной жизни.

И вот теперь, пригласив в дом Григория, супруги Кочет вели с ним совместный разговор.

– «У нас, у простых салдат з вёски (из деревни) всё ж мала ваенных ведав (знаний) – начал говорить Григорий о том, в чём убедился на собственном опыте – Я бачыв (видел), як нашы афицэры кидаюцца (шарахаются) ад цяжкасцяв (от трудностей), не ведаючы што рабиць аддаюць (отдают) дурныя (глупые) загады (приказы)».

– «Ды у нас народ бедны, забиты. Начальства любиць лисливцав (льстецов) и падхалимав, а разумным и прынцыповым дарогу не даюць» – со знанием дела и неожиданно для присутствующих продолжил Пётр Васильевич Кочет.

– «Да, нам всем надо учиться, в том числе и на своих ошибках» – заметила его жена Ксения.

– «Вучыцца? Сказала таксама (тоже). Я вунь… нияк (никак) руски мова не здужаю (не осилю). А ты – вучыцца!» – возбуждённо возразил ей муж Пётр Васильевич.

– «Ужо лепш (уж лучше) бы ты вывучыв адразу (сразу) японскую мову (язык)!» – засмеялся друг и сосед Григорий.

Живя в глуши, вдали от дорог и больших городов, они тогда ещё не знали, как в России возникла и стала развиваться революционная ситуация, которой предшествовал мировой экономический кризис, а теперь добавилось и поражение царской России в войне с Японией.

Хотя мировой экономический кризис начала XX-го века не имел решающего значения для экономики Западного Полесья, поскольку его экономика развивалась, в основном, на базе использования лесных богатств и минеральных ресурсов, а также переработки сельскохозяйственных продуктов, но и он не обошёл этот край стороной.

Этому способствовало углубление связей сельского хозяйства с рынком, который требовал мясомолочную продукцию и расширение посевов зерновых технических культур и картофеля.

Капиталистические веяния ударили и по, всё чаще использующим наёмный труд, помещичьим хозяйствам, владевшим на тот период примерно сорока процентами всей земли. Потому большинство из них не смогли приспособиться к новым капиталистическим отношениям, и пришли в упадок.

Боясь полного разорения, многие дворяне, чиновники и офицеры стали продавать свои земли, а крестьяне – скупать их. В западных губерниях Российской Империи им стала принадлежать треть всей земли.

Однако их землевладения не были свободной буржуазной собственностью, а были обременены различными ограничениями.

Крестьяне несли три вида повинностей и податей: казённые (выкупные платежи и государственный поземельный налог), земские (земский поземельный налог, а также дорожные, транспортные и полицейские повинности) и мирские, за счёт которых только крестьянами содержались волостные правления, суды, сельские старосты, школы и прочее. Без разрешения сельской общины, к которой были приписаны все крестьяне, они не могли продать свой земельный надел или уйти на отхожие промыслы.

В начале века лишь около десятой части всех крестьянских хозяйств Западного Полесья считались зажиточными, а половина из всех крестьянских дворов владела землями, площадью от одной до десяти десятин, что не обеспечивало прожиточный минимум средней крестьянской семье.

Соответственно примерно сорок процентов крестьян Западного Полесья жили очень бедно, еле сводя концы с концами, или полностью разорялись, уходя в город.

Перенаселение пяти западных губерний царской России составляло более двух миллионов крестьян, что составляло более половины трудоспособного населения деревни.

Это вызвало эмиграцию крестьян – наиболее бесправного сословия – в малонаселённые районы России и за границу – в Канаду, США, Австралию и другие страны.

Но несколько семей Кочетов это пока не задело, как пока их вплотную не коснулась и революция, вести о которой всё чаще доходили и до Пилипок.

Через неделю после кровавого воскресенья 9 января 1905 года в Санкт-Петербурге, весть о котором со временем донеслась и до Западного Полесья, в нескольких городах России состоялись стачки протеста, в том числе и в Варшаве.

А в конце июня до Пилипок уже дошли вести и о восстании на броненосце Черноморского флота «Князь Потёмкин Таврический» и о восстании в Лодзи.