Но всё равно, в дом невесты в деревню Кривая заслали сватов. В их роли выступили словоохотливый женатый дядя и крёстный отец жениха – Трофим Климович Кочет со своей женой.

И вскоре родители молодых сговорились о сроках свадьбы и о приданом.

А поздней осенью, после окончания полевых работ, сыграли свадьбу.

Сначала молодые, как водится, венчались.

А поскольку в их деревнях не было своих церквей, то молодожёны естественно выбрали церковь их познакомившего села Пасынки.

И этот выбор был одобрен обеими парами родителей.

Даже саму службу венчания в этой православной церкви Рождения Святого Иоанна Крестителя отслужил дядя жениха – настоятель Сергей Климович, который буквально за несколько дней до этого получил свой сан от епархиального архиерея и настоятеля православной церкви, в которой до этого служил Сергей Климович, Георгия Победоносца – покровителя воинов, земледельцев и скотоводов – в городе Бельск-Подляски, основанном ещё Ярославом Мудрым.

Да и их венчание было назначено на 26 ноября – осенний день Святого Георгия.

Церковное венчание хоть и было обязательным, но в свадебном обряде крестьян Западного Полесья играло не главную роль, и было совершено за несколько дней до свадьбы Петра и Ксении.

Их брак был закреплён каравайным свадебным обрядом, который происходил с печением и разделом хлебного каравая, с угощением и благословением молодых.

А до этого обряда, как всегда, сначала был девичник, потом выезд жениха с друзьями за невестой, свадебные столы в домах невесты и жениха, и другие, включая расплетание косы невестой.

Все обряды свадьбы Петра и Ксении, впрочем, как и везде в Полесье, сопровождались пением многочисленных свадебных песен и были большим и ярким торжеством (вяселле) для всей деревни Пилипки.

И это запомнилось молодым супругам на всю жизнь.

А в качестве приданого родители Ксении собрали, кроме её одежды, ещё и подстилки, полотенца, скатерти и заранее сшитые самой невестой мужские сорочки. И всё это было собрано в расписанный красочным орнаментом сундук, который с сидевшим на нём шафером торжественно привезли в Пилипки в новый дом молодожёнов.

С тех пор прошло три с половиной года, и в вначале лета 1904 года, во вторник 7 июня, в семье Кочетов родился ещё один мальчик, которого на это раз назвали в честь отца – тоже Петром.

– «А в нас яшчэ (ещё) адзин кочеток нарадзився (народился)!» – делился радостный отец с многочисленными родственниками.

Дабы теперь не путать имена мужа и сына мать частенько называла младшего из них – Петром вторым. И это прозвище постепенно прижилось, просто прилипло к мальчику, занявшему люльку старшего брата.

– «Пётр други, падыдзи да Пятра першаму!» – через год в шутку иногда подзывал его отец.

И лишь наедине с младшим мать ласково называла его по-французски Пьером.

Шло время, сыны росли и крепли, а родители, каждый «на своём поле», работали, любили детей и друг друга.

Боря, уже в раннем детстве обладая сложным характером, всё же рос прилежным мальчиком. Он любил дом, лес и природу, с раннего возраста помогая строгому отцу по хозяйству и в благоустройстве земельного участка, обучаясь от него крестьянскому мастерству, постепенно становясь мастером на все руки.

Петя рос любознательным мальчиком. Ничто не проходило мимо его глаз, ничто не миновало анализа его пока детского ума. Он хотел всё знать, всё понимать и всё уметь. Поэтому ко всему внимательно приглядывался, иногда пробуя и ошибаясь.

Уже с самого раннего возраста у него проявилась склонность и тяга к систематизации и анализу.

Его интересовали и взаимоотношения между людьми, прежде всего между родителями, их отношения к нему и к старшему брату, взаимоотношения между другими людьми и их отношение к окружающему их миру – флоре и фауне.

Его также интересовало и поведение домашних животных, что, где и как растёт, почему и как меняется погода, как действуют и устроены различные механизмы.

Поэтому ещё в малом возрасте у него стало появляться своё мнение по разным вопросам, часто несовпадающее с мнением родителей и брата и других людей, даже старших по возрасту, постепенно формируя из мальчика нонконформиста.

Однако в бытовом поведении Петя часто проявлял чувство солидарности с другими, в том числе с озорниками сверстниками.

Но особенно он почитал своего старшего брата – всегда весёлого Бориса. Тот обладал неиссякаемым чувством юмора и часто смешил младшего, хохотавшего иной раз просто до упаду.

Правда Боря всегда старался навязать своё мнение окружающим, и прежде всего друзьям и Петру. Потому у него не вязалась дружба со сверстниками. И только младший брат внимал ему, или пока делал вид.

Петю не смущали иной раз даже до слёз обидные шутки Бориса. А вот друзья ему такого не прощали. За что тот мстил им потом ещё более язвительными высказываниями в их адрес.

Но, несмотря на это, друзья почему-то уважали упорного, волевого, независимого и решительного Бориса, и старались не спорить с ним.

Им видимо импонировали его моральная сила, целеустремлённая серьёзность и практичная изобретательность в делах.

Однако природная скрытность Бориса не позволяла ему раскрыться даже перед своими близкими – младшим братом и родителями, особенно перед всегда находившейся рядом матерью, которой он часто перечил, и перед отцом, которого побаивался из-за его строгости и сурового нрава.

В противоположность старшему брату, другим по отношению к матери был Пётр. Он уважал мать, которую очень любил и никогда с ней не спорил, хотя отца тоже побаивался.

Мать обратила внимание на тягу младшего сына к музыке, но обучить его пока не могла, хотя сама раньше умела играть на фортепьяно.

Но где его найдёшь в этой деревне.

Петю всегда тянуло к чему-то новому, интересному, ранее ещё ему неизвестному.

В отличие от Бориса, Пётр с удовольствием занимался с матерью французским языком. В их семье говорили как по-русски, так и по-белорусски. И очень редко по-французски: только мать и в основном с младшим сыном.

В такие моменты Пётр Васильевич шутил с ними:

– «Я вас не разумею!».

– Тата (папа), а ты таксама (тоже) вучы (учи) французскую мову!» – тогда советовал Пётр второй Петру первому.

И это не было нонсенсом для их деревни.

Некоторые старые жители ещё кое-что помнили от своих предков о нашествии наполеоновских войск, об их расквартировании и проделках в здешних сёлах, ещё помнили некоторые французские слова и словосочетания.

А старшие Кочеты ещё помнили историю незаконного рождения их общего отца – вовсе не ставшего кротким Клима – от знатной бабушки шляхтички и молодого французского офицера-кавалериста.

Они также хорошо запомнили историю происхождения своей странной фамилии – Кочет.

Их отец – совсем бедный восемнадцатилетний крестьянин Клим, воспитывавшийся в чужой крестьянской семье, – весной 1831 года был рекрутирован в армию восставших поляков, когда их национально-освободительное движение докатилось и до Беловежской Пущи.

Тогда крестьяне Западной Беларуси жили как бы между молотом и наковальней. Их угнетало и царское правительство и, находящаяся к ней в пока молчаливой оппозиции, своя местная шляхта.

Ещё до третьего раздела Речи Посполитой, при котором территория Беларуси оказалась под властью Российской Империи, бывший правитель этих земель Станислав Август Понятовский – будущий любовник Императрицы Екатерины II-ой – принял ряд конкретных мер по подъёму крестьянского сословия.

Но это привело к ссоре с литовско-белорусским дворянством, не желавшим идти по капиталистическому пути и терять свои доходы и привилегии.

Позже такая проблема досталась Екатерине II-ой, которая после включения этих земель в состав Российской Империи, сделала ставку на способную к договорам шляхту, нежели на тёмного и непредсказуемого белорусского мужика.