А перед наступлением было проведено инженерное оборудование плацдармов, тщательная разведка и обучение личного состава.

Огромную роль в успешном подавлении неприятельских сил сыграл инспектор артиллерии 8-ой армии генерал-майор Михаил Васильевич Ханжин, особую роль которого в организации этого огня командующий фронтом А.А. Брусилов выделил в своём докладе в Ставку:

– «Наша артиллерийская атака увенчалась полным успехом! При бесперебойной работе телефонной связи Ханжин, как капельмейстер в оркестре, дирижировал этим огнём! В большинстве случаев проходы были сделаны в достаточном количестве и основательно. Первая укреплённая полоса противника была фактически сметена, и вместе со своими защитниками превращена в груду обломков и растерзанных тел!».

Оставшиеся в живых военнослужащие противника сдавались в плен.

А ведь сначала, начавшаяся по просьбе итальянского командования и согласно директиве Ставки Верховного главнокомандующего, эта наступательная операция Юго-Западного фронта планировалась лишь как вспомогательная для Западного фронта.

Её целью было оттянуть австро-венгерские войска из терпящей поражение Италии.

Ведь страны Антанты давно договорились о координации своих действий на всех европейских фронтах.

Координация этих действий союзников, прежде всего, была нужна для эффективного использования их преимущества в суммарной численности живой силы.

Стремясь одержать окончательную победу в чрезмерно затянувшейся войне, они решили согласованными по времени ударами в нескольких местах фронтов разных стратегических направлений прорвать оборону противника и в манёвренных сражениях полностью разгромить немецкие и австро-венгерские войска.

Одновременное наступление на всех фронтах планировалось начать в июне. Французы, бельгийцы и англичане должны были наступать на Франко-германском фронте, итальянцы – на итало-германском, объединённые войска союзников – в Греции, а русские – естественно на русско-германском фронте.

И теперь войсками Юго-Западного фронта к полудню 24 мая в плен было взято уже девятьсот офицеров и сорок тысяч нижних чинов.

В это же время в числе трофеев оказались 77 орудий, 134 пулемёта и 49 бомбомётов (миномётов).

А к вечеру 24 мая Алексеев вновь передал Брусилову, что вследствие дурной погоды 1 июня Эверт атаковать не может, а переносит свой удар на 5 июня.

Брусилов же был крайне недоволен действиями Эверта и просил Алексеева подтвердить переход 5 июня в наступление армий Западного фронта.

Но Алексеев успокоил Брусилова, ответив, что в этом «не может быть никакого сомнения».

А тем временем, к 27 мая, на фронте Брусиловского наступления число пленных офицеров достигло одной тысячи двухсот сорока человек, а нижних чинов – свыше семидесяти одной тысячи.

В трофеях же числилось уже 94 орудия, 179 пулемётов и 53 бомбомёта, не считая всего прочего военного имущества.

В тот же день, 27 мая, Ставка Верховного главнокомандующего разрешила А.Е. Эверту отложить наступление до 4 июня, однако поставила условие – левый фланг его фронта должен был освободить Пинск и накопить силы для дальнейшего удара на Кобрин. А сил для наступления у командующего Западным фронтом А.Е. Эверта было достаточно.

Тем временем в России заканчивался второй учебный год в условиях войны. Итоговую годовую контрольную работу по математике Петя сделал легко, быстро и без ошибок.

В конце учебного года блеснул он и по предметам, включавшим в себя элементы истории и географии. При этом Петя проявил красноречие, глубокое знание материала и аналитические способности.

И на выпускных школьных экзаменах в мае 1916 года Петя Кочет весьма грамотно написал диктант и сделал правильный этимологический разбор простого предложения.

– «Молодец, Петя, – похвалил его учитель – Если ты так и дальше будешь учиться, то далеко пойдёшь, просто полетишь!».

– «А петухи не летают!» – тут же послышалось завистливое из компании одноклассников, подразумевавших его фамилию Кочет.

А на прощание директор школы и по совместительству учитель Пети Иван Васильевич Извеков посоветовал ему продолжить образование в их открывающейся школе следующей ступени, о чём он и сказал его отцу:

– «Пётр Васильевич, ваш сын очень способный, у него здоровое любопытство, необыкновенная тяга к знаниям, аналитический склад ума. Если он продолжит учёбу – то с его любознательностью, живым и пытливым умом из него может получиться большой человек, может даже учёный!».

В ответ крестьянин лишь молча улыбнулся и, сокрушённо покачав головой, любовно погладил Петю по его волнистым тёмным вихрам.

А дома, уже вечером после ужина, в присутствии всей семьи Пётр Васильевич, гордый за младшего, обратился к сыновьям:

– «Бора и Пеця, Вам бы трэба вучыцца и далей, у новай сярэдняй школе! Але куды нам, бедным селянам!? Там вучацца тольки дзеци чыноуникав и дваран!».

– «Ничего, батька, нам учитель говорил, что в эти школы и крестьян берут. Вот теперь такая школа поблизости будет!» – с надеждой в голосе попытался успокоить отца Петя.

– «А раньше не было…» – чуть с грустинкой добавил Борис, который теперь тоже был не прочь продолжить своё образование, дабы не отстать от младшего брата.

В этот период в царской России ещё не было преемственной связи между начальной и средней школой.

А система средних и высших учебных заведений имелась лишь для имущих классов: дворянства, купечества, чиновничества и духовенства.

Кроме того, для них же имелись и особые сословные учебные заведения: Пажеский корпус, кадетские корпуса, дворянские институты, институты благородных девиц, училища правоведения, духовные и епархиальные училища, и духовные семинарии.

Так что реальных перспектив на продолжение образования после окончания средней школы у сыновей Петра Васильевича Кочета пока не было, как и возможности получить в будущем хорошую специальность.

Чего нельзя было сказать о самом Петре Васильевиче, весть о высоком столярном мастерстве которого разнеслась уже по всей округе.

О весьма умелом столяре из беженцев вскоре узнал и хозяин здешних мест – отставной подпоручик, гласный в уездном Земском собрании от землевладельцев Мещовского уезда, дворянин Николай Сергеевич Козлянинов, которому на то время стукнуло уже шестьдесят. Он был весьма уважаем в окрýге и не только. Ведь ещё его отец Сергей Иванович в 1870 году был предводителем дворянства Мещовского уезда Калужской губернии.

Поэтому вскоре свободный крестьянин из беженцев, столяр Пётр Васильевич Кочет получил весьма навязчивое предложение поработать непосредственно на барина и блеснуть уже в его имении своим непревзойдённым ремеслом.

Несколько дней работая в имении помещика, Пётр Васильевич вынужден был там же столоваться и ночевать, так как дорога до дому была более тридцати вёрст.

А спал он в помещении, отведённом ему пожилым дворовым по имени Егор, с коим они быстро сошлись и даже подружились.

И теперь перед сном они отводили душу за обоюдно интересными разговорами.

Пётр старался побыстрее разделаться с дорогим заказом и с хорошими деньгами вернуться к своим.

А дома его ждал радостный сюрприз.

Ведь там, наконец-то разыскавший его семью и приехавший к ним из Калуги в гости, старший брат Парфений Васильевич Кочет озаботился возникшей проблемой в семье Петра.

Несколько майских дней гостивший в Космыново в семье брата, Парфений обратил внимание того и на важный экономический аспект для его семьи:

– «Петь, на днях в Калуге при находящейся там канцелярии Гродненского губернатора образован Гродненский ссудный комитет для оказания материальной помощи своим горожанам, оставившим своё имущество в Гродно».

– «Ну и што? Парфений, а ты, дарэчы (кстати), став выдатна (здорово) гаварыць па-руску!».

– «Так я по своей службе и работе давно и постоянно общаюсь с русскими, вот и стал русским! Так вот, я предлагаю тебе через меня передать туда твоё прошение, то бишь, ходатайство о компенсации твоих потерь!».