Еще более тесная связь содержательного и методологического знания прослеживается в случае использования теоретических методов познания. Так, решая некоторые задачи гидростатики, Архимед исходил из теоретических предположений о природе жидкости, согласно которым она состоит из однородных частиц, тесно прилегающих друг к другу и испытывающих давление со стороны соседних частиц. Если бы жидкость была предоставлена самой себе, то она имела бы форму шара, центр которого совпадал бы с центром Земли. Сформулировав данные теоретические допущения, Архимед начинает свой мысленный эксперимент. Он осуществил мысленные операции с этой самой жидкостью в форме шара. В том числе мысленно делил шар на фигуры в виде смежных пирамид с вершинами в центре Земли, проводил около центра еще одну шаровую поверхность, а затем последовательно рассматривал ситуации с телами, равнотяжелыми с жидкостью, с телами, более легкими, чем жидкость, и телами, более тяжелыми, чем жидкость. В итоге он получает теоретически доказанные следствия о выталкивающей силе, действующей на погруженное в жидкость тело, иными словами, получает результат, позднее названный по его имени законом Архимеда.
Очевидно, что сам мысленный эксперимент, его проведение было бы попросту невозможно без предварительного формирования начальных теоретических допущений. И сам эксперимент осуществляется как некоторая последовательность мысленных операций как раз с исходным теоретическим материалом; ведь все мысленные преобразования, проведенные по ходу эксперимента Архимедом, касаются того шара воды, который был им сконструирован теоретически.
В целом же выдвижение и логическая разработка предположений, выведение конечных следствий, последующее сопоставление данных следствий с эмпирической ситуацией - все эти исследовательские процедуры объединялись Архимедом в гипотетико-дедуктивном методе, получившем законченный вид в XVII веке. Позже А. Эйнштейн предложил знаменитый мысленный эксперимент для объяснения понятия одновременности в специальной теории относительности. В нем были использованы следующие теоретические постулаты: 1) не существует способа, чтобы установить, находится ли тело в состоянии покоя или равномерного движения или, другими словами, во всех инерциальных системах отсчета все явления протекают одинаково, законы природы инвариантны относительно перехода от одной инерциальной системы к другой; 2) независимо от движения своего источника свет всегда движется через пустое пространство с одной и той же постоянной скоростью или, другими словами, скорость света одна и та же во всех инерциальных системах отсчета.
Суть эксперимента Эйнштейна заключается в следующем. Пусть по железнодорожному полотну от А к Б движется с большой скоростью длинный поезд. В точках А и Б, расположенных соответственно против хвоста и начала поезда, одновременно вспыхивают молнии - так воспримет это событие наблюдатель, находящийся на полотне дороги как раз посередине состава, поскольку свет распространяется с одинаковой скоростью от обеих молний. Но эти же вспышки иначе воспримет наблюдатель, находящийся в середине поезда как раз против наблюдателя, что на полотне дороги. Для него вспышки не будут одновременными, так как вспышке, возникшей в конце поезда, придется дополнительно преодолевать путь, который пройдет удаляющийся от нее поезд, соответственно быстрее появится вспышка, к которой направлено движение поезда. Отличие результатов наблюдений, согласно эксперименту, позволили Эйнштейну сделать вывод, что одновременность следует трактовать как понятие относительное для разных инерциальных систем. Можно таким образом констатировать, что практика работы эмпирических, равно как и теоретических, методов в научном познании показывает зависимость их функционирования от предметного теоретического знания, без использования которого работа метода была бы невозможна. Причем используется не только предметное знание, непосредственно включающееся в метод, но и знание, которое, как это видно на примере мысленного эксперимента Эйнштейна, как бы «прилагается» к нему, не входя в него непосредственно.
Практика научного познания показывает, что метод невозможно отделить от познавательных действий, осуществляемых учеными в ходе исследования. Поэтому метод, кроме знаниевой, идеальной стороны, представляет и деятельностную сторону научного познания. Это означает, что метод - не только идеальная предпосылка познавательной деятельности, но и непосредственное участие в этой деятельности, ее регуляция. Отсюда неверно понимать метод как только систему знания. Если ограничиваться этим подходом, то можно получить довольно странные выводы. Например, эксперимент, с этой точки зрения, - это не практическая работа ученых: со штаммами бактерий, с большими молекулами какого-либо полимера, а только знание о том, как работать с бактериями, как создавать большие молекулы. Но тогда это не собственно сам эксперимент, а только знаниевое «предвосхищение» эксперимента.
Само знание - и предметное, и даже методологическое, т.е. совокупность норм и предписаний, вряд ли может регулировать конкретную исследовательскую деятельность, поскольку регуляция предполагает последовательность определенных практических управляющих воздействий на систему деятельности. Поэтому для того, чтобы методологическое знание превратилось в метод, реально регулирующий познавательную деятельность, необходим перевод описаний познавательной деятельности в предписания, т.е. необходима выработка правил деятельности, а также необходимо, чтобы метод непосредственно «внедрился» в процесс деятельности, реализовался через структуру познавательного процесса, стал способом его осуществления. Иными словами, переход от знания к деятельности, к непосредственной ее реализации делает метод действительно эффективным орудием регуляции познания.
Такая регуляция, с одной стороны, основывается на системе методологического знания, а с другой стороны, практически реализуется в процессе познания как определенная последовательность, программа реально производимых познавательных процедур и действий. Это означает, что метод не может быть оторван от деятельности, поскольку создается для ее регуляции; он есть способ, процесс осуществления этой деятельности в определенном порядке, предусмотренном методологическим знанием. На это обстоятельство указывают многие исследователи. Можно согласиться с Г.И. Рузавиным, который отмечал, что в самом общем смысле метод представляет некоторую систематическую процедуру. Эта процедура может состоять из последовательности повторяющихся операций, применение которых в каждом конкретном случае либо неизменно приводит к достижению поставленной цели, либо такая цель достигается в подавляющем большинстве случаев. Высказанная в этой монографии позиция совпадает с указанной точкой зрения.
Сведение метода только к совокупности некоторого знания неточно; метод есть система знания плюс познавательные операции, действия. Операциональная составляющая метода представляет собой важный компонент его структуры. Совокупность операций метода столь же разнообразна, как и совокупность правил, норм, предписаний, образующих систему методологического знания.
Сюда входят как мыслительные операции, представляющие собой работу с идеями, понятиями и другими идеальными конструктами, так и разного рода знаковые (работа с чертежами, схемами, графиками, формулами и т.д.), а также материальные, предметные действия, обычно осуществляемые в экспериментальных исследованиях. Операции метода можно подразделить также и в соответствии со степенью их общности, универсальности и, следовательно, сферой применимости. Так, весьма широкой областью применения обладают мыслительные операции типа индукции, дедукции, сравнения и т.д.
Подобного рода операции применяются не только в научной деятельности. Любое действие, любой мыслительный акт, в том числе и научный, не может обойтись без индукции, дедукции, сравнения, анализа, синтеза и т.д. В них находит свое выражение общность научной и других видов познавательной деятельности человека, специфические особенности человека как мыслящего существа. Поэтому такие операции, являясь по своей природе логической формой осуществления любой мыслительной деятельности, образуют общий универсальный компонент в системе операций метода. Эти операции достаточно общи, применяются на любом этапе научного познания, будь то эксперимент или теоретическое исследование; их всеобщая применимость свидетельствует об их логической природе и о независимости, самостоятельности по отношению к любому конкретному объекту. Они образуют всеобщую логическую форму и условие осуществления мыслительной деятельности вообще и научного познания в частности.
