— Слушаю!

— Игнат, я…

— Просто ты сказала это сегодня и я подумал…. Ошибся, видимо, — огорченно произнес Игнат. — Могла бы и соврать. Она же врала.

Выражение его лица выглядело таким потерянным. Я в мгновение забыла все, что было до этого.

— Мама? — спросила я, поскольку то было единственным, что пришло мне на ум.

Он косо улыбнулся и я узнала в нем того мучителя, что был мне близко знаком.

— Люблю, — выпалила я, будто назло.

— Правда? — спросил он, округлив глаза, и неловко поправил шапку. Его чертенок снова куда-то пропал. — Скажи, что это не потому, что я привязал тебя.

— Привязал?

— Я хотел, чтобы ты была только моей.

Меня осенило. Связав все воедино, я, запрокинув голову, тяжело выдохнула.

— Ты все это специально делал, да?

— Да. — ответил он. Я всю ночь вчера думал об этом. О том, к чему в итоге это привело.

— Ты всего-то разрушил мою жизнь.

— Я знаю, — Игнат тоже запрокинул голову на сиденье. — Я знаю, — повторил он.

— Зачем?

— Я люблю тебя! — торопясь произнес он.

Я покосила на него взгляд. Воцарилось неловкое молчание. Мимо промчалась заниженная девятка, а за ней машина дорожной патрульной службы.

— Я люблю тебя, с первого курса люблю. Как только увидел, голову потерял — нарушил он тишину. — Но ты меня не любишь. Это не любовь. Ты не полюбила меня тогда, и если бы я вел себя иначе, ты бы на меня и не позарилась. Я заставил тебя влюбиться. Привязал. Я читал, что это лучший способ — сначала короновать, потом обесценить.

— Дурак, — прошептала я, и устало опустила голову.

Я хотела ответить ему хоть что-то, но горшочек не желал варить.

— Пойдем в квартиру, — сказал он и заглушил мотор. — Если хочешь, я открою тебе и уеду в гостиницу или в машине перекантуюсь.

— Угу, — ответила я. — Идем. Только не уезжай никуда.

Мы, молча, поднялись на лифте. А потом перед моим взором открылась скромная однушка с диванчиком, шкафом, столом и настольной лампой.

Игнат ушел вниз, чтобы поднять свои вещи. А я — на кухню. Холодильник был отключен и соответственно пуст, но в шкафу болталась упаковка пакетированного чая.

Входная дверь открылась и на пол приземлились пакеты.

— Я пиццу заказал и лапшу китайскую, — сказал он и вопросительно на меня посмотрел. — Подойдет?

Я одобрительно качнула головой. Он улыбнулся.

В этот момент мне стало так тепло, что описать это словами невозможно и абсолютно бессмысленно.

— Отлично! Тогда я сейчас еще раз сбегаю, там вещи остались еще …. в машине.

Я снова одобрительно качнула головой.

Благодаря зимней свежести, духота быстро сошла на нет и в квартире стало свежо и прохладно. Я разбирала свою сумку с тетрадями и ноутбуком, когда вернулся Игнат. Он бросил в коридоре вещи и снова скрылся за входной дверью, через несколько минут вернулся уже с едой.

Мы сидели за кухонным столом, поедая изысканные кушанья, которые пришлось запивать горьким чаем, ибо сахара в доме не было. И тут он выпалил.

— Можно все обнулить и пригласить тебя на свидание? — спросил Игнат и поджал губы.

— Обнулить не получится, — сказала я.

— Ясно, — ответил он и опустил взгляд. — Да. Я понял.

— Ничего ты не понял, — сказала я, и сорвавшись с места, поцеловала его.

Не было в этом поцелуе той дикой страсти, что искрила в разные стороны в прошлый раз. Да и не до нее было.

Он отпрял от меня и поднялся на ноги, прислонившись спиной к стене.

— Я не понимаю, — сказал Игнат.

— Я тоже.

Он развел руками.

— Нам надо разобраться во всем этом, — сказала я. — Ты только обещай не делать мне больно.

— Ты не шутишь сейчас?

— Мозг просит удавить тебя, а сердце — поцеловать. Считай, что сейчас наше первое свидание. Я приглашаю тебя на этот прекрасный чай и остатки пиццы. Ты согласен?

Игнат неловко засмеялся.

— Да, — ответил он.

— Обещаешь?….

— Да, — перебил меня Игнат. — Я буду беречь тебя, а если нарушу обещание, передай управление мозгу, моя шея в твоем распоряжении. Души на здоровье.

— Идиот, — рассмеялась я.

Он нежно взял мое лицо в свои теплые ладони и поцеловал.

На следующий день мы все пары просидели вместе на первой парте, чем заметно позабавили наших одногруппников.

Родители не разговаривали с нами еще несколько месяцев. За это время Игнат продал свой внедорожник, и мы выкупили нашу однушку. Нашу.

Они приняли нас, но каждый раз глядели с подозрением. Мамина любовь к Игнату чуть поутихла, но любви ко мне как-то не прибавилось. Ну и ладно.

Игнат бесил меня с самого первого курса. Все сделалось еще хуже, когда одним вьюжным вечером мы застряли в загородном домике его отца только вдвоем.

Мне понадобилось много времени, чтобы осознать, что ненависть не возникает на пустом месте. Мне понадобилось много времени, чтобы понять, что не каждая любовь начинается с восторженного фейерверка.

Мне понадобилось много времени, чтобы принять, понять и простить.

Но совладав со своими страхами, я готова была броситься в чужой край, точно жена Декабриста, как это сделала в свое время мама. И во мне поселилась уверенность, что есть тот, кто готов был сделать для меня то же самое.