— И тебе тоже! Между прочим, я один из Избранных. А ты — нет!
— С чего ты это взял? И кто тебе сказал, что ты — Избранный?
— Мои родичи...
— Это мы так несем охрану? — По другую сторону костра неожиданно возник Барбедж, слегка ссутулившийся, с глазами, сверкающими в свете костра, как два отполированных кусочка обсидиана. — Или мы играем в игры нашего детства, с которым все никак не можем расстаться?
Застигнутые врасплох охранники молча уставились на него.
— Отвечайте мне!
— Играем в игры, — еле слышно и нестройно пробормотали оба.
— А почему мы не должны играть в игры, когда несем охрану?
Но Хэл не стал слушать продолжения воспитательного мероприятия в форме вопросов и ответов, затеянного Барбеджем с проштрафившимися юнцами. Попятившись назад, он поднялся и как тень заскользил вдоль границы лагеря к офицерским палаткам, стоящим невдалеке от костра. От остальных они отличались значительными размерами и более добротной тканью.
Всего их было шесть. Хэл вынырнул из густых зарослей кустов, окружающих палатки, и бесшумно перебежал к задней стенке той из них, что стояла первой в ряду. Острым как бритва лезвием ножа он проделал небольшой разрез в ткани и, раздвинув его края, заглянул внутрь палатки. В первый момент он ничего не увидел, потому что там было еще темнее, чем снаружи. Когда его глаза адаптировались, он разглядел складной стул, походный стол и пустую койку. Как Хэл и предполагал, Барбедж, фактически командующий всей операцией, занял головную палатку.
Потихоньку обогнув угол палатки и прижавшись к ее боковой стенке, Хэл взглянул в сторону костра. Барбедж стоял на прежнем месте, спиной к своему походному пристанищу, а те двое, которым он учинял словесный разнос, ослепленные пламенем горящего перед ними костра, с такого расстояния не могли видеть палаток, не говоря уж о том, что все их внимание было поглощено исключительно Барбеджем. Все остальные обитатели лагеря, видимо, спали.
Быстро и очень осторожно Хэл прошел вдоль боковой стенки, завернул за угол, приподнял клапан у входа и проскользнул в палатку.
Подробно рассматривать все, что в ней находилось, у него не было времени. На столе среди бумаг лежал диаскоп с вставленным в него слайдом карты. Но если бы Хэл взял его, то тем самым выдал бы свое посещение лагеря. Оглянувшись вокруг, он увидел у изголовья койки то, что искал, — футляр для слайдов. В нем оказалась целиком заполненная ими кассета. Он поспешно высыпал ее содержимое на стол, вынул из диаскопа находившийся там слайд и, вставляя на его место один за другим только что найденные снимки карт, стал быстро их просматривать.
Обнаружив слайд с картой местности, расположенной примерно в трех днях пути от лагеря, он взял его, затем вставил в опустевший диаскоп тот слайд, который находился в нем первоначально, а все остальные слайды снова уложил в кассету и убрал в футляр. Голос Барбеджа, отчетливо слышный до сих пор, вдруг смолк. Хэл подошел к выходу из палатки и выглянул наружу, его пальцы непроизвольно сжали рукоятку ножа.
Но Барбедж по-прежнему стоял на том же месте у костра и молча смотрел на двух незадачливых стражей. Через секунду он заговорил с ними снова, а еще через две Хэл уже был в лесу. Прошла минута, и он отдалился от палатки Барбеджа за пределы слышимости, а пять минут спустя бежал напрямик к лагерю своего отряда.
Когда Хэл возвратился, до рассвета оставалось еще не меньше часа. Заглянув в палатку Дитя Господа, он увидел, что тот спит глубоким сном. Тогда Хэл пошел в свою палатку. Не зажигая света, он отыскал диаскоп, сел на постель рядом с безмятежно спавшим Джейсоном и вставил в диаскоп выкраденный слайд.
Нажав кнопку, он включил лампочку диаскопа, и на экране возникло рельефное изображение местности. Там попеременно чередовались возвышенности и низины, покрытые мелколесьем и кустарником, похожие на те, среди которых они теперь находились. В нижней части экрана через всю карту почти горизонтально тянулась дорога, пересекавшаяся в правом нижнем углу с другой дорогой, проходящей в поперечном направлении. Вдоль первой дороги в трех местах имелись пометки в виде звездочек и кодированных обозначений рядом с ними.
Эти обозначения расшифровке не поддавались, но догадаться об их смысле большого труда не составляло. Они наверняка содержали сведения о количестве грузовиков и сопровождающих их людей, выделенных для доставки припасов и снаряжения в пункты, помеченные звездочками. Именно система такой доставки позволяла милицейским частям передвигаться налегке и в значительной степени сводила на нет те преимущества, которыми обладали ловкие и привычные к полевым условиям бойцы партизанских отрядов перед не имеющими опыта действий на природе, медлительными и неповоротливыми милиционерами. Кроме того, регулярное появление транспортных средств в районе проведения операций давало милиции возможность быстро вывозить из этого района своих больных и раненых, а также тех, кто по каким-либо причинам служил помехой для ведения преследования.
Хэл зафиксировал в памяти изображение карты, вынул из диаскопа слайд, спрятал его в карман и отправился разыскивать Фолта — дежурить за него лишний час.
— Ты пойди-ка лучше поспи, пока есть возможность! — сказал ему Фолт. — Мало нам Иакова и Рух, которые спят по полчаса в сутки и едва держатся на ногах, так еще и ты собрался им подражать. Иди ложись, со мной все в порядке.
— Ладно, — согласился Хэл. Он внезапно почувствовал невыносимую усталость и одновременно как будто легкое головокружение. — Спасибо.
— Тебе нужно идти спать, — настаивал Фолт.
— Я пойду, но ты непременно разбуди меня, когда проснется Рух.
— Хорошо, постараюсь.
Хэл вернулся в свою палатку. Он забрался в спальный мешок, сняв с себя лишь сапоги и портупею и выложив все из карманов. Лежа на спине в темноте палатки, он прикрыл глаза ладонью и вдруг ощутил, что лоб у него горячий. Это открытие вызвало у него сильное недовольство самим собой. Теперь уже у многих членов отряда, помимо Иакова, стали появляться признаки легких недомоганий — расплата за перенапряжение организма. Но он-то полагал, что, в отличие от всех остальных, надежно защищен собственным иммунитетом.
Хэл подавил свои эмоции как не имеющие практической пользы. Просто в течение последних дней ему почти постоянно приходилось быть на ногах, и на сон оставалось очень мало времени...
Внезапно проснувшись, он осознал, что до сих пор спал и что теперь Фолт, нащупав внутри спального мешка его левую ногу, трясет ее, стоя при этом как можно дальше от изголовья.
— Я что, продолжаю кидаться на людей, которые меня будят? — спросил он.
— Да нет, ты не кидаешься. Но когда просыпаешься, то у тебя такой вид, словно ты собираешься сперва ударить того, кто тебя будит, а уж потом открыть глаза, — пояснил Фолт. — Рух ты можешь найти около кухни.
— Спасибо, — поблагодарил Хэл. Выбравшись из спального мешка, он начал рассовывать по карманам все то, что выгреб из них, укладываясь спать. Вдруг он остановился и оглянулся на Фолта. — Около кухни? Когда же она встала? Часа два назад? Ведь я же просил тебя...
Ухмыляющийся Фолт, не говоря ни слова, повернулся и вышел.
Окончательно собравшись, Хэл отправился на поиски Рух. Она, как и говорил Фолт, действительно стояла с вилкой и тарелкой в руках там, где при разбивке лагеря прошлой ночью, было определено место для устройства кухни. Судя по всему, Рух заканчивала завтракать. Услышав шаги Хэла, она обернулась.
— Сегодня на исходе ночи я нанес короткий визит в лагерь милиции, — начал он.
— Я знаю, — сказала она, дочиста подобрав с тарелки остатки еды, прежде чем отдать ее вместе с вилкой Тэлле. — Иаков сообщил мне, что дал тебе разрешение на это. Хотелось бы, чтобы впредь ты более конкретно объяснял мне и ему, с какой целью намерен совершить подобную вылазку.
— Я не мог заранее знать наверняка, что мне удастся там обнаружить, — ответил он. — Но мне повезло.
Он рассказал ей о Барбедже и о двух молодых милиционерах, охранявших лагерь.
