- Абсолютная бессмыслица, но сама ритмика очень зажигательна. Вот послушайте. Юра, передай гитару.

     И перевернув её, стал использовать - как ударный инструмент, передавая мотив и немного проговаривая текст, Петь, уже болело горло. Юра уловил ритм, и, забрал гитару, а девочки запели. Вскоре разговоры затихли и постепенно все стали постукивать по партам и подпевать припев. Это так всех зажгло, что они пошли на второй круг, и из-за стука по партам - все восторженно вопили припев. А когда хотели продолжить и далее, послышался требовательный стук в дверь. Все сразу стихли, и ближние побежали отпирать дверь.

     А в неё вошли рассерженные завучи - Марк Кирпич и Александра Александровна, а с ними и Людмила Викторовна. Марк Ильич, как завуч по дисциплине, спросил.

     - Кому пришло в голову, распевать песни и срывать уроки второй смены. Мы в учительской чуть не оглохли от грохота. Вы хоть отдаете отчет, что находитесь в школе? Кому это пришло в голову?

     Ия привстал и поднял руку.

     - Марк Ильич, наверно, я виноват. Мы сегодня разучивали на английском языке песню. И вот собрались после уроков - порепетировать. А, когда все уже устали, я предложил спеть зажигательную латиноамериканскую песню. Вот и не рассчитали, расшумелись. Извините, сейчас будем расходиться по домам.

     - А что за песня на английском языке?

     И мне пришлось по третьей все пересказывать про конвой PQ-17. А потом предложил

     - Вот девочки, сейчас, споют её вам.

     И кивнул Юре. Тот начал проигрыш и девочки стали петь. Преподаватели стояли и слушали, пока песня не закончилась. А затем, я, вкратце, пересказал смысл песни.

     Марк Кирпич указал на остальных,

     - А они что тут делают?

     - Пришли послушать, да еще несколько девочек из другой группы хотят поучаствовать. Это готовится к Новогоднему концерту. Мы хотели завтра подойти к Эльвире Николаевне, чтобы она записала ноты.

     Марк Ильич подумал, и сказал.

     - Так, сейчас все расходятся по домам, а кто участвует в подготовке песни, пройдут с нами в кабинет музыки.

     В общем, домой я добрался ближе к пяти часам. Пока у Эльвиры Николаевны, пели и записывали ноты, а затем я рассказал по четвертому разу историю любви юноши и девушки, потом указал, что для исполнения очень бы неплохо иметь шотландскую волынку и английский рожок. Но можно обойтись кларнетом и флейтой, но обязательно нужна скрипка, Эльвира Николаевна обещала решить вопрос, что у неё есть знакомые по институту искусств.

     Не успел, я дома сесть и поесть, как зазвонил телефон. Прям, 'Изнакурнож' какой-то.

<p>

<a name="TOC_id20238766"></a></p>

<a name="TOC_id20238769"></a>Глава 8

     '- Саша, - сказала Стеллочка,

     глядя на меня честными серыми глазами. - Пойдем.

     - Куда? - сказал я. Я знал куда.

     - Газету делать.

     - Зачем?

     - Роман очень просит, потому что Кербер лается.

     Говорит, осталось два дня, а ничего не готово.

     Кербер Псоевич Демин, товарищ завкадрами,

     был куратором нашей газеты, главным подгонялой и цензором'

     'Понедельник начинается в субботу'

     Подняв трубку телефона, услышал рассерженный голос сестры.

     - Где тебя носит? Я уже который раз звоню. А телефон на кафедре постоянно занят и приходится ждать очереди, а у меня лабораторные, и еще надо следить, чтобы студентусы чего-нибудь не отчебучили.

     Я поспешил успокоить.

     - Я только двадцать минут, как из школы пришел. Ты лучше скажи, что нового? Собираемся вечером, или как?

     - Так, а я чего названиваю? Коля сказал, что сегодня будут новички из первокурсников, а я еще тут на кафедре должна прибраться после лабораторных. А у тебя как, есть время?

     - Ну, ты спрашиваешь. Я же сказал, что буду. Мне к тебе на кафедру подходить, и какое помещение выделили для редколлегии? Да ладно, на месте поговорим. Я переодеваюсь и выезжаю. С собой что взять, или ты уже поела?

     - Да поела, отлично. Наша универская столовка с лета на ремонте, так нас прикрепили к совминовской, а там, на 50 копеек так поесть можно, что потом тяжело обратно в универ торпать. Чуть ли не бутербродами с черной икрой кормят. Все очень вкусно, и куда дешевле, чем в нашей.

     - Надо будет с вами сходить, и попробовать.

     - Не пустят, там пропускают только при предъявлении студенческого, и охрана следит. Всё, не могу больше говорить, тут телефон нужен. Давай, выходи.

     Я, по быстрому собрался, и побежал на троллейбус. Надо пораньше успеть и подготовиться к приходу новичков, я то их, впрочём, отлично помню. Но их надо сразу определить на правильные места, по наклонностям. Пока ехал в троллейбусе, всё вспоминались слова отца, - 'где начинается авиация, там кончается дисциплина'. Что-то подобное и с редколлегией, только в квадрате. А отец рассказывал, что у них чего только не было, и даже в боевых условиях. Был - летчик от бога, на его счету было не одно потопленное немецкое судно, но героя ему так и не давали, из-за всякого, в том числе, что всегда еще не выйдя из самолета принимал спирт из антиобледенителя. Но смелый, отчаянный был - до безумия, и подбирался к целям на минимальное расстояние, чтобы положить торпеду куда надо, а без пробоин и не прилетал. Раз, после очень сложного вылета, едва дотянул на искореженном самолете до аэродрома. А из самолета, его вынесли уже спящим. Но шум поднялся, когда выяснилось, что он приземлился с боезапасом. Под трибунал могли отдать. Но лучшего летчика, никто из командования - не отдал бы. Но награды, его, всё равно, часто обходили стороной, за постоянные залёты. А вообще, мы часто дома за столом вспоминая войну, распевали любимую песню отца 'Мы летим, ковыляя во тьме', наших то про бомбардировщиков долгое время не было