========== Глава 25 ==========

Кассиан

Рейн нуждалась во мне.

Половина страны вопила, требуя голову Монтгомери на пике. Дешевый мудак вложил деньги в свою безопасность, но его дочь была беззащитна перед буйными хейтерами в интернете.

Когда история вырвалась наружу, люди, о которых я не слышал уже много лет, потянулись ко мне. Бывшие девушки, бывшие начальники, коллеги и соседи по комнате в колледже присылали письма поддержки, но она никогда не звонила.

Я скучал по ней. С каждым днем я чувствовал себя все более опустошенным.

Моя победа над Монтгомери была как пепел во рту. В мести не было радости.

Я надеялся, что она прочитает статью и вернется ко мне, но отогнал свою боль в сторону и сосредоточился на ее безопасности. Я просмотрел комментарии, забавляясь всеобщим гневом и иронией Толпа была порочна. Они хотели убить его, но угрозы не остановились на Монтгомери. Гнев пролился и на его семью. Его сотрудников. Его гребаного диетолога. Всех, кто связан с Монтгомери.

Папарацци сфотографировали его жену, укладывающую дорожную сумку в машину. Она улетела в неизвестном направлении. Несколько дней спустя она предстала перед судьей, чтобы подать заявление о разводе. Затем последовало обвинение ФБР, и общественное возмущение переросло из искр в бушующий лесной пожар.

Сенатору Монтгомери следовало бы залечь на дно, но этот идиот обязан появиться на предвыборном митинге в Сан-Франциско. Ричард сообщил, что Рейн собирается туда, поэтому я взял на себя обязанность защищать ее.

Когда мое такси подъехало к Форт-Мейсону, бывшему армейскому порту в марине и месту митинга Монтгомери, движение на дорогах стало медленнее. Если у сенатора есть хоть капля здравого смысла, он перекроет пешеходную дорожку, установит баррикаду из ОМОНа и оцепит периметр.

— Останови, — сказал я водителю. —  Я дойду пешком.

Я прошелся по Эмбаркадеро — обсаженной пальмами набережной, заполненной мешаниной туристов, протестующих Монтгомери. Мероприятие начнется через час, и это может занять столько же времени, чтобы добраться туда.

Дерьмо. Мне нужно поспешить.

Я присоединился к скандирующей толпе, вооруженной провокационными плакатами, когда они маршировали по Северному побережью Сан-Франциско, направляясь к морскому парку. Повсюду мелькали изображения Монтгомери, испещренные дьявольскими рогами и непристойными выражениями. Они пронзительно кричали боевой клич, который становился все громче. Зубастая улыбка моей сестры сияла на фоне картона. Ее лицо преследовало меня, пока я бежал по траве.

Протестующие уже добрались до форта Мейсон. Белые и красные плакаты пронзили воздух, враждебное пение нарастало. Я направился к зданию, окруженному ошеломленными полицейскими. Охрана покинула свои посты, чтобы помочь копам с металлическими баррикадами. Это место было открыто. Не было никакого тихого VIP-выхода, чтобы ускользнуть незамеченным.

Катастрофа.

А где же Рейн?

***

Рейн

Папа поднял кулак, когда закончил свою речь, жест, который очень нравился его сторонникам. Я слушала его девяностоминутную тираду против статьи, которая волнами прокатилась по новостным сетям. Он нападал на всех, начиная с репортера, который написал это, и кончая бывшими коллегами, которые высказывались против него, но ни разу не упомянул Кассиана или его сестру.

Конечно, он не станет этого делать. Он был трусом, и я едва сдерживал отвращение к нему. Когда я позвонила ему, то наврала, чтобы заслужить его расположение.

Когда сенатор вновь появился за кулисами, пламенное сияние, отраженное телевизионными экранами, все еще бушевало в его душе. Митинги всегда наполняли его энергией. Папа сорвал галстук с шеи и взорвался на первого же человека, который посмотрел в его сторону.

— Черт, где моя минералка?

— Извините.

Двадцатилетний юноша бросился за бутылкой, и сенатор схватил ее, глотнул искрящейся воды и вытер рот.

У него не было совести. Бездушная оболочка человеческого существа, погубившего несчетное количество жизней и не испытывающего никаких угрызений совести из-за смерти восьмилетнего ребенка.

Я хотела знать почему.

Папа допил бутылку и бросил ее в мусорное ведро, его руки и ноги дрожали. Он объяснил, что это адреналин от выступления перед тысячами людей.

— Отличная речь, папа.

Его светлые глаза впились в меня.

— Просто скажи, чего ты хочешь.

В любом случае, я не могла больше ни минуты выносить его присутствие.

— Я читала статью.

— И что же?

— Скажи мне, почему.  Не ври. Мне все равно, если ты лжешь всему миру, ты должен сказать мне правду. Ты никогда не говорил, что у вас с Кассианом была своя история.

— Я тебе ничего не должен и понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Ты потерял Карен. Если ты не будешь осторожен, то потеряешь и меня.

Сенатора эта перспектива, похоже, не беспокоила, но он махнул помощнику, чтобы тот вышел из комнаты. Когда эхо от двери затихло, он посмотрел на меня с каменным выражением лица.

— Технический магнат пообещал мне чаевые, если я помогу его сыновьям, которые отбывали шестилетний срок за грабеж. Я позвонил губернатору, который был у меня в долгу. Он выпустил их. Он принял ужасное решение и будет расплачиваться за него всю оставшуюся жизнь.