— А почему ты здесь? И Хосок тоже, — внутри моментально закралась мысль о возвращении Чонгука, такая согревающая, только вот крохотная, не имеющая никакого развития без подтверждения.
— Потому что сейчас мы работаем здесь, да и я предпочитаю находиться тут частенько.
— Получается…
— Нет, не получается, — вмиг перервала мои догадки Кан, — если у тебя сейчас вдруг закралась мысль о том, что раз у Чонгука есть квартира неподалёку, так же как и у нас, то он решил обосноваться здесь. Не решил, а квартира нужна нам с Хосоком. Джинхо, не тешь себя ложными иллюзиями, — Сунан отвлеклась, и взяла телефон, лежащий на её ноге, который я не заметила ранее. — Это я так, на всякий случай тебе сказала. Просто прими тот факт, что вас больше ничего не связывает.
От одних её слов стало ещё больнее, и в этот момент прекрасно отразилась разница в наших характерах, выдержке. Я отличалась большей эмоциональностью и как бы не пыталась скрыть свои эмоции, выходило не очень, в отличии от Сунан. Действительно ли ей так все равно? Она так легко бросила фразу о том, что нас с Чонгуком больше ничего не связывает, что по спине пробежался неприятный холодок, подобный тому, что исходил от её ледяного, безразличного тона. Кан активно водила пальцем по экрану телефона, сосредоточившись. Наш разговор не клеился. Как бы я не старалась пробить между нами эту стену из напряжения, открыться и получить более развернутые и дельные ответы, всё ограничивалось лишь обычными высказываниями, в стиле Сунан. Она не любила давать четких ответов, отдавая предпочтения тем, над которыми стоит хорошо поразмышлять, или же испытывала на прочность, и иногда мне это даже нравилось. Какой бы стойкой и безразличной она не хотела казаться, сочетая это с острыми словами, поступки говорили сами за себя, и если бы раньше я этого не заметила, то сейчас напротив, обратила на это максимальное внимание. Кан оказалась именно тем человеком, кого я видела перед сном и сразу после пробуждения, она выражала своё беспокойство и поддержку действиями, а не пустыми обещаниями и успокаивающими речами, это и к лучшему, зато я уверена в искренности. Как ни крути, она стала той, благодаря которой изменилось многое, и в том числе я, взглянула на этот мир по новому, не без помощи Чонгука.
Еле слышная вибрация от звонка раздалась по комнате, нарушая гнетущую тишину и разбавляя моё напряжение, Кан запрокинула голову назад, вздыхая.
— Слушаю, — вернулась она в исходное положение и отвела взгляд в сторону.
Я опешила и вздрогнула, уловив в динамике еле слышный голос Чонгука.
— Я на месте.
— Отлично, удачи, — не церемонясь, Кан сбросила вызов и привстала. — Будешь кофе?
С силой зажмурив глаза в надежде утихомирить надвигающуюся бурю внутри, я кивнула, выжидая ухода подруги, и как только за ней закрылась дверь, ударила со всей силы ладонью по кровати, поджимая под себя ноги в попытке дышать глубже. Утопая в собственных чувствах, готовая вновь рвать и метать от краткости нашего прощания, от безысходности и отрицания, что не давало покоя. Надежды на его возвращение. И от мысли, от одной единственной мысли, что у них ничего не изменилось. Сунан и Хосок продолжают своё общение с Чонгуком, могут слышать его голос, звонить по своему желанию и даже лицезреть, имеют право по-прежнему делать всё то, к чему я больше не допускаюсь. Только вот кто расставил эти границы? Он? Или они существуют только в моей голове?
Не прошло и пяти минут, как скрипнула дверь в комнату, но этого времени хватило, чтобы хоть как-то совладать с собой и на время прекратить терзать себя воспоминаниями и теорией вероятности возвращения Чона.
— Кофе готов, нам повезло, что Хосок уже поставил чайник, — Сунан поставила две белых керамических чашки на прикроватный столик рядом с кроватью. — Ты не хочешь есть?
— Нет. Слушай, хотела задать этот вопрос раньше, но тема ушла немного не туда. Я же правильно понимаю, что мы у Хо дома? — пришлось собраться, скрывая всё отчаяние, и в который раз не убеждать Сунан, что мои слова о готовности к отъезду Чонгука ничто иное, как самоуверенность и пустая болтовня.
— Да, а ты не была тут раньше?
— Нет, не доводилось, — кофе оказался достаточно вкусным и скрасил нашу неловкость в разговоре. — С Чонгуком всё хорошо?
Прекрасно осознавая с кем общаюсь, я решила выбрать другую тактику и скрыть свою боль за маской принятия, чтобы получить хоть какую-то информацию. Вышло не очень, судя по моему подрагивающему голосу и нервному постукиванию ногтями по нагретому основанию чашки, оставалось только верить, что Кан не подметит этих деталей.
— Нормально. Джинхо, я предполагаю, что тебе будет очень трудно в первое время, мой тебе совет, не разговаривай с Хосоком об этом. Он очень сильно переживает за вас.
— А ты за него, — мимолетная улыбка на моём лице сменилась печалью от невольной проекции такой заботы на наши с Чонгуком отношения. — Я так понимаю, что мои лишние слёзы и переживания могут внести раздор в их отношения?
— Не думаю, но кто их знает. Хосок очень хорошо к тебе относится.
— А Чонгук? — хмыкнула я и отпила кофе, стараясь не акцентировать внимание на вопросе и перевести его в шутку.
— И он.
— Тогда почему… — не выдержав я всплеснула руками и подалась вперёд от накрывающих с головой эмоций, растерянности, не понимания и не желая принять ситуацию такой, какая она есть.
— Джинхо! — резко осекла Сунан мою попытку активного выражения эмоций и смерила меня взглядом. — Прекрати. Ты наверно забыла, что Чонгук мой друг, я не намереваюсь обсуждать его поступки или чувства. Разбирайтесь сами. Всё, что я могла сделать, так это предупредить тебя, я неоднократно это повторяла. Ты не слушала и совершенно не задумывалась о таком исходе в реальной мере.
— Я задумывалась… — поубавив свой тон, промямлила я, чувствуя стыд. Лезть с распросами к Сунан оказалось очень опрометчивой идеей. И на что я рассчитывала? Что она прониклась ко мне и выложит все чувства Гука, его местоположение и заверит в том, что все будет хорошо? Я переоценила наше общение, превратив его в дружбу. И даже если оно таковым и являлось, приоритет был отдан Чону, что несомненно очевидно.
— Джинхо, — смягчилась Сунан и присела на край кровати, — ты очень эмоциональная. Да, раньше была ещё больше, делила мир на белое и чёрное и презирала всё и всех, кто не вписывался в твоё понимание правильного, меня ты тоже изначально туда занесла, как и Чонгука. Пойми, твои эмоции — это неплохо, в каких-то ситуациях даже наоборот, но не в нашем случае. Ты меняешься, это очевидно, но…
— Но этого не достаточно…
— Я не это хотела сказать, — Кан с долей сожаления поджала губы и накрыла мою руку своей ладонью.
Сама не понимаю почему, в этот миг, я ощутила некую связь, более тёплую чем со всеми моими подругами. Что-то необычное, как будто мы знали друг друга сто лет, я ощущала подобное лишь с Хосоком, который после стал моим самым близким другом, могло ли это означать такую же историю с Сунан? Или же именно эта мягкая энергетика к близким, под стальным характером, скрывала ту самую нить, что связывала их с Хо? Чонгуком? Тепло, мягкость и надёжность в одном флаконе, вложенная в лёгкое прикосновение, смогла не немного утихомирить всё то, что таилось во мне, словно вода прибывающая к берегу, мягко обволакивающая призрений песок, удаляющая с него всё ненужное.
— Извини… — тихо прошептала я, растроганная таким жестом, и опустила голову.
— Я хотела сказать, что, может, и не стоит тебе меняться? Ради кого-то? Улучшать себя, да, но не меняться. Если ты помнишь, однажды я сказала, что осталась с Хо, потому что рядом с ним не надо строить из себя того, кем не являюсь. Смело выражать себя, свои чувства и не сомневаться, что тебя оценивают, что ты будешь непонятой. Стремиться к идеала, созданным другими, зачем? Нужно найти себя и своё.
— Самое интересное, что именно рядом с вами я и начала чувствовать себя собой.
Тёплая рука опустилась на мою спину, мягко поглаживая, успокаивая, позволяя хоть на шаг приблизиться к принятию ситуации и наконец-то подобраться ближе к собственному «я».
