Он шел, осторожно переставляя ноги в кандалах. Не хватало еще поскользнуться на нечистотах – на потеху этому сброду. Кружилась голова, отвыкшая от открытого пространства в долгих каменных мешках темниц. Стражники лениво подгоняли его тычками прикладов, годами не чищеных мушкетов. Глашатай, провалившимся от сифилиса носом, нес в жирных руках приговор городского суда. Вот и последняя остановка. Грубо сколоченная из сучковатых брёвен виселица. Он равнодушно сплюнул под ноги стражникам и шагнул на эшафот.
Палач деловито проверял надежность узла на, видавшей многих интересных людей, верёвке. Священник из городского храма задумчиво вертел на цепочке распятие, чему – то улыбаясь. Они оба просто делали свою работу. Каждую субботу кого – то надо было вешать одному и напутствовать в последний путь другому. Человек в кандалах улыбнулся им обоим. Он не питал к ним зла. Работа – есть работа. Попадись они ему пару месяцев назад – их смерть была бы более ужасной. Он прислонился , избитой кнутом, спиной к шершавому столбу виселицы. Кряхтя и отрыгиваясь после сытного обеда, на эшафот взобрался глашатай. Он развернул замызганный свиток-
– Вольные граждане нашего города – недоенной коровой взревел глашатай -досточтимый суд свершил правосудие! Он приговорил к смертной казни, через повешение, кровавого убийцу и разбойника, еретика и бунтовщика, именующего себя, Мишелем из Нанси. Здесь и сегодня этот злодей окончит свой кровавый путь! Да свершится правосудие! Слава Всевышнему!
Глашатай слез с эшафота, словно жирная курица с насеста. Виселицу окружала серая грязная лужа людских глаз. Священник, что – то бормоча себе под нос, протянул распятие приговоренному. Он лишь резко мотнул головой. Палач, морщась от боли в искореженных артритом руках, набросил грубый узел колючей верёвки на шею разбойнику. Он повел головой, инстинктивно пытаясь ослабить удавку. « Твоё последнее слово» -равнодушно сказал палач. Мишель обвел глазами рыночную площадь. « Что я могу сказать им? Они слепы, глухи и немы. Это разве люди?» « Как хочешь» – передернул плечами палач.
… Что им рассказать? Как однажды в Нанси приехал бродячий цирк? Совсем юный Мишель стоял у дырявых шатров и расшатанных повозок. Что – то привело его в тот день на площадь. Он не любил цирк, он любил читать. Но в этот день ноги сами несли его к дырявым шатрам. Мишель стоял и смотрел, как в тихом закутке, заходился в чахоточном кашле фокусник из бродячего цирка. Маленький горбун со сморщенным лицом. Увидев, наблюдающего за ним, юношу горбун усилием воли остановил кровавый кашель. Он подозвал Мишеля взмахом трясущейся руки. Тот, как зачарованный, подошел.
– Ты хочешь увидеть небо, юноша? – Чистым и глубоким голосом спросил горбун.
– Я вижу его каждый день – ответил Мишель
– Нет… Ты не видел его – слабо улыбнулся горбун. Он полез в свои лохмотья и достал неожиданно- чистую тряпицу. Мишель взял тяжелый узелок из рук горбуна. Развернув его, Мишель остолбенел. Сгусток ярко-голубого света манил к себе и звал куда – то вдаль. Музыка, неслыханная на земле, будила в душе непонятные чувства. Сердце билось в ритм этой музыке.
– Что это? – охрипшим голосом спросил юноша
– Это кусочек неба – очень тихо ответил горбун. Приступ кровавого кашля снова согнул его в дугу. Отдышавшись, он провел рукой по, покрытому испариной, лбу. – Это кусочек неба. Того настоящего, чистого неба, которое не каждому дарит свой свет. Его надо вернуть на место, здесь, в этой грязи его свет заболеет и умрёт. Как умираю я. Ты вернёшь его на место! Слушай меня…
Далеко – далеко от нашей любимой Франции есть суровая холодная страна. Там живут хмурые, неулыбчивые люди. Они строят храмы с крышами из чистого золота. На севере этой страны, у берега последнего океана, стоит древний храм. Его колокольня касается самого неба. На верх колокольни ведет лестница со ступенями из чистого серебра. Только по ним можно подняться к небу. Но, на этой лестнице не хватает многих ступеней. В тех местах была война. Захватчики ограбили храм и искорежили лестницу. Местные жители пали в бою, защищая свою святыню. Этот храм, занесенный снегом, стоит пуст. Ты найдешь этот храм и восстановишь лестницу. Надо будет много серебра, я не знаю – где ты его возьмешь. Но – ты увидел небо и не сможешь больше жить как все. Не сможешь….
Горбун несколько раз со свистом втянул воздух. Вдруг его лицо разгладилось и стало умиротворённым. Он ушёл к небу, позвавшему его. Мишель медленно побрел домой, прижимая к груди сверток с кусочком неба. Он знал, что теперь он должен. Должен восстановить лестницу и вернуть кусочек неба на его место. Где же взять столько серебра? Его семья бедна. Он шел и думал, много думал… Ступени из серебра заняли все его мысли.
Он взрослел. Пытался работать, торговать. Но, это не приносило денег. Он не сумел сделать даже одну ступень, а их надо было много. По вечерам Мишель разворачивал подарок горбуна. Голубой свет заливал убогую комнатушку, кусочек неба просил его помочь. Он плакал от своего бессилия, но ничего не мог сделать. И. однажды, в приступе отчаяния, он взял старый кинжал и ушел в ночь, на дорогу связывавшую Нанси с Парижем. В эту ночь он впервые убил. Убил ради своей мечты. Он принес, заляпанный кровью, кошель торговца домой. Там было даже золото. « Этого хватит уже на пару ступенек» сказал он кусочку неба. Но – ничего не услышал в ответ. Ему показалось, что свет его мечты потускнел. Мишель решил, что кусочек неба умирает от тоски по великому огромному целому. Надо торопиться – решил он. В одиночку грабить можно было только, отставших от собратьев, купцов. Мишель собрал ватагу бандитов. Вскоре слава о его « ночных сторожах» разнеслась далеко по округе. Его именем стали пугать детей. Он грабил и убивал сопротивляющихся, в поисках серебра банда Мишеля несколько раз совершала налёты даже на церкви. Разделив добычу с лесными братьями, всё остальное Мишель нёс знакомому ювелиру. Тот превращал золото и драгоценности, шелка и одежду в серебряные ступени, не забыв получить свою десятину. Росла куча ступеней в тайнике Мишеля, но с каждым убитым и ограбленным всё тусклее становился кусочек неба… и, однажды, он потух совсем.
Мишель рыдал, на глазах изумлённых бандитов, над куском серой слизи в старой тряпке. Кусочек неба умер, жить стало незачем. В эту ночь, ближе к утру, их лагерь окружила городская стража. Бой был недолгим. Не отошедшие от сна, полупьяные бандиты сопротивлялись недолго. Лишь сам Мишель бился как раненый зверь. Он искал смерти. Но, его сумели взять живым. Его долго пытали, стараясь узнать – куда он дел награбленное. Мишель лишь улыбался
… И вот он –конец всего. Он так и не выполнил просьбу горбуна, он не уберёг кусочек неба. И это пугало больше, чем, накинутая на шею, верёвка. Он услышал – как священник закончил бормотать молитву. Что то провалилось под ногами и резко щелкнуло в шее. Его безжизненная голова запрокинулась в небо. Там, среди белых облаков, в тепле голубого света сидел на облаке горбун из детства Мишеля. Он смотрел вниз, на базарную площадь, и чему – то печально улыбался. А вокруг было только бесконечное чистое небо…
Певичка
За окном кружили огромные белые снежинки. В свете редких фонарей снежинки искрились и мерцали. Город становился непохожим на себя. Исчезали голые деревья с обломанными ветками. Грязные разбитые дороги становились белыми и гладкими. Даже кучи мусора, рассыпанные возле мусорных баков, становились просто сугробами. Наступившая ночь добавляла волшебства в картину окружающего мира. Почему то верилось в чудеса, и не хотелось верить в серую злобу реальной жизни. Хотелось верить в то, что город на самом деле белый и чистый, что в нём живут хорошие, добрые люди. Хотелось зайти к ним в гости и пить чай из больших цветастых чашек, с домашними пирогами. Хотелось говорить с ними о детях и кошках. Хотелось смеяться.
Резко пискнул мобильник. Смс от оператора. Счет почти пуст. Да и пошли они все! Некому звонить. Она отвернулась от волшебной картины окна и стала собираться на работу. Работа… Певичка в дешевом кабаке. Выпускница музыкального училища, ей пророчили будущее. Её будущее оказалось грязной эстрадой в прокуренном и воняющем зале кабака. Она хмыкнула и достала косметику. Всё –же надо выглядеть пристойно. С годами убирать морщины и темные круги под глазами становилось все труднее. Время безжалостно. Скоро подошедшую старость не скроешь никаким гримом. И тогда… Тогда она просто доживет до зимы, выйдет на лёд залива и пойдёт. Она просто будет идти до самой смерти, она упадет обессиленная на лёд и заснёт. А проснётся уже в другом мире. В мире, в котором её кто-то любит и ждёт.
