"Начались переговоры с каким-то советским полковником. Он настаивал, чтобы мы сложили оружие и, чтобы солдаты в пункте сбора вступали в армию Берлинга. Мы требовали, чтобы все наше подразделение АК вошло в состав этой армии. Советской полковник категорически повторил свое требование, поскольку, как утверждал, у него были такие директивы. Но, в конечном счете предложил перевезти нас – четырех офицеров – на разговор к генералу. Нас отвезли в леса за Улановым и поместили в сарае. У нас отобрали оружие и в течении двух ночей допрашивал нас майор НКВД. Затем нас перевезли на грузовике во Львов и разместили в подвале какого-то дома (виллы Уверы – автор), где сидели много других поляков из АК. Здесь нас снова допрашивали. После долгих лет я узнал, что после нашего отъезда из Рудник, наших солдат разоружили".

Кроме капитана "Леха" арестовали:

– его заместителя – поручика Валериана Прошовского – "Иосифа".

– командира Первого взвода Иосифа Выробека (настоящее имя Тадеуш Гузик) – "Узда".

– хорунжего Адама Экерта – командира лесного подразделения Первой самборской роты.

Подобная участь постигла и другие подразделения Львовской Армии Крайовой, которые участвовали в операции "Буря". Следует здесь отметить, что в середине августа также отправиили в подвал виллы Уверы капитана Яна Шрама – "Гродзицкого", которого арестовали в Ярославе, после принятия им обязанностей мэра от имени польской правительственной делегации Республики и поручика инженера Тадеуша Гаевского, арестованного как главу службы безопасности в Ярославе. Между тем, во Львове, с первых дней августа, советские органы безопасности приступили к индивидуальным арестам членов АК.

Они не имели массового характера (хотя, из-за выхода из конспирации во время "Бури" несколько тысяч солдат АК, это было возможно), и должны были, вероятно, повлиять на польское общество во Львове.

Речь шла несомненно о поимке командиров, но арестовывали также рядовых членов АК в основном принадлежащих к спецслужбам, особенно разведке и контрразведке. Аресты проводились тайком – по-тихоньку.

Условия, в которых очутились заключенные как в тюрьме на Лонцкого, так и в подвале виллы Уверы, являлись особенно болезненными и унизительными. Голодные, не мытые, паршивые, без света, свежего воздуха, без медицинской помощи, в полной изоляции от мира, лежа на голом полу, бетоне, или на остатках угля и кокса.

Это не возможно объяснить типичным балаганом или фронтовыми трудностями. Это должно было, несомненно, привить узникам убежденность полной безнадежности своего положения. Допросы проходили ночью.

Следствие стремилось выявить факты антикоммунистической и враждебной к СССР деятельности.

Также пытались получить данные об организационной структуре АК и ее деятельности, а также прозвища, имена, адреса. Все указывает на то, что уже в первые дни августа, умер в вилле Уверы майор Корнель Стасевич. Он был серьезно болен сахарным диабетом.

О судьбе генерала Филипковского не было во Львове до сих пор никаких известий. Между тем генерал Филипковский, вместе с сопровождающими его офицерами фактически прибыл самолетом в Житомир 31 июля в полдень.

Прямо из аэропорта их перевезли в центр Житомира, где размещался Генеральный штаб Войска Польского.

Их ожидал генерал Жымерский в сопровождении нескольких генералов в польских мундирах и полковник Мариан Спыхальский. Приветствие было теплым, особенно, поскольку генерал Жымерский знал лично генерала Филипковского, полковника Студзинского, полковника Червинского с довоенного периода.

Состоялся краткий вступительный разговор, после чего генерал Филипковский и его спутники были доставлены в назначенные им квартиры. Размещенные в деревянном доме на окраинах Житомира, где они ожидали на дальнейшие переговоров.

В ночь с 2 на 3 августа их арестовали и перевезли грузовиками в тюрьму НКВД в Киеве. Держали их там в течение нескольких дней в одиночных камерах.

Провели допросы. В конце им заявили, что их передают в состав контрразведки Первого Украинского фронта. Через Львов их перевезли на грузовиках в небольшой лесной поселок в Раве Русской, где в школьном здании располагалась импровизированная тюрьма.

Было там много других заключенных, в основном в советских мундирах. Их держали в классных комнатах, а также в землянках, или в земляных копанках, покрытых ветвями и дерном. Были одиночными и общими.

Так вспоминает подполковник Генрих Погоский: "Меня провели к небольшому отверстию в земле и приказали войти. Это была землянка метр на метр в ширину, длину и высоту. Было немного соломы. Отверстие закрыли (…) Никто ни о чем меня не спрашивал. Ночью меня выпускали на прогулку и для того, чтобы справить нужду. Мне давали кушать и выпить чашечку горячей воды (…).

Между 15 и 20 августа генерал Филипковский, подполковник Погоский и остальные члены делегации в Житомире были вместе с другими заключенными перевезены в деревню Требуска и посаженные в полевой тюрьме в землянках.

Наверное, только для генерала Филипковского сделали исключение. Вспоминания Михаила Собеня:

"Меня арестовали в доме в Мунине возле Ряшева в ночь с 29 по 30 августа, и после двухдневного пребывания в СИЗО в Ярославе меня перевезли в Требуску. Там находилась полевая тюрьма. У проселочной дороги посреди села находилось поле, огороженное колючей проволокой.

Там стоял деревянный барак, а на подворье было пять землянок – вырытых в земле ям размером внутри 4,5x3 метра, высота около 160 см.

В тех землянках держали более десятка человек – русских, украинцев, поляков. Возможно, что было также несколько более мелких землянок. Когда меня вывели на небольшую прогулку, я увидел польского офицера с генеральскими знаками. н жил в сельской хате, расположенной сразу за проволочным ограждением. Окна были заколочены досками. Я видал его несколько дней сидящего на стуле перед хижиной, не делающего никаких движений, задумчивого, глядящего куда-то вдаль. Через несколько недель я видел его в лагере в Харькове.

Это был генерал Филипковский".

Перевод генерала Филипковского и сопровождающих его членов Комендатуры Львовского Региона АК в прифронтовую полевую тюрьму трудно объяснить ничем другим как дальнейшими попытками их психически сломать. Не только условия, но и атмосфера в тюрьме имела особенный характер и по сей день оставляет самые мрачные воспоминания среди местного населения.

Сюда постоянно привозили новых заключенных, и в основном каждую неделю перевозили их группами, только в нижнем белье в ближайший лес, откуда они не возвращались. Правдоподобно здесь казнили осужденных к смерти власовцев и дезертиров из Советской Армии. Были ли среди казненных поляки?

Хотя нету никаких доказательств этому, но среди местного населения ходят разные трагические легенды. Возле следов братских могил, в лесу поставили высокий крест.

В начале сентября прибыла в Требуски группа офицеров контрразведки с улицы Понинского во Львове, во главе с подполковником Петровским, для того, чтобы допросить генерала Филипковского и его товарищей.

Допросы проходили, как обычно, в ночное время в одном из соседних хат.

Неоднократно допрашивали подполковника Погоского. На нем особенно сосредоточил свой интерес подполковник Петровский. Допрашивали также и других членов делегации, прибывшей в Житомир.

К сожалению, ни генерал Филипковский, ни другие не описали свои воспоминания о том драматическом опыте. В любом случае, ничего об этом до сих пор не известно. Во время последующего пребывания в лагерях на востоке, немногие говорили на эту тему.

Подслушанные фрагменты часто горьких воспоминаний не нужно здесь повторять.

4 или 5 сентября до рассвета, подполковник Петровский перевез подполковника Погоского "Уиллисом" в виллу Уверы во Львове, где подполковник Погоский разговаривал с генералом, начальником контрразведки Первого Украинского фронта.