"Мы в ответе за тех, кого приручили." – Антуан де Сент-Экзюпери.

Глава первая: Вожделенные двадцать один

– С Днём рождения, сынок.

Я вошёл в покои своего отца, императора Корнута Виктора III. Солнечные лучи лились через узкое окно, отбрасывая зайчиков на дорогущий ковёр, привезённый в дар иноземным султаном. Мебель слоновой кости была, как всегда, вычищена до блеска и, благодаря искусной резьбе, не выглядела громоздко. Потолок был украшен лепниной. Я бы многое перестроил в этих покоях, но они ещё не принадлежали мне. Ровно до сегодняшнего дня.

– Благодарю, отец.

– В конюшне тебя ждёт мой подарок – чистокровный арабский скакун, быстрый, как молния. Его зовут Август. Он станет тебе достойным другом.

– Благодарю, отец…

В душу закрались нехорошие сомнения. Я всегда искренне любил лошадей, особенно породистых, но, казалось, на свой двадцать первый День рождения я вправе ожидать другого подарка…

– Я читаю в твоих глазах разочарование, что, в сущности, доказывает, какой ты ещё мальчишка! Садись, – Приказал он. Я занял место на кровати у его ног, – Власть – это далеко не подарок.

– И тем не менее, отец…

Вошла служанка и подала прямо в постель поднос с чаем, омлетом и печеньем.

Пять лет назад отца ранили в бою, повредив позвоночник, и теперь он не мог ходить. С каждым годом правитель слабел, чах и телом, и умом. Хотя ему было всего сорок три года, он выглядел глубоким стариком, но, несмотря ни на что, не желал уступать трон единственному сыну.

Вместе с ним загибалась и чахла некогда великая империя Суоллиш. Мой прадед завоевал половину планеты, мой дед привёл экономику к процветанию, позволив занять государству лидирующее место на мировой арене. Отец был не столь силён в политике: он кое-как удерживал то, что досталось от предков, был, скорее, дипломатом, чем императором, и, в конце концов, женился по любви, игнорируя интересы государства.

Я не помню свою матушку: возможно, она была прекрасной женщиной, но я не имел возможности этого узнать – она умерла при родах. Отец же… ну, словом, он пытался заменить мне мать: был мягок, снисходителен и подчас немного жалок. Я не считал его ни сильным правителем, ни авторитетом, хотя временами и восхищался его добротой.

– Возьми печенье, Виктор, – Обратился он ко мне.

– Спасибо, отец.

Миндальное. Но сейчас даже оно не лезло в горло.

– Я обещал оставаться на троне до твоего двадцать первого Дня рождения, – Наконец, нарушил молчание он, – Не думаешь ли ты, что я обману твоё доверие?

– Не думаю, отец.

Я, всё же, откусил кусочек печенья. Взгляд янтарных глаз отца, окружённых мелкими морщинками, был устремлён на меня.

– Я рад, что ты веришь мне, Виктор. Скажи: какая, на твой взгляд, главная проблема королевства на данный момент?

– Слабый флот, – Без раздумий ответил я, – Мы непобедимы на суше, но на море наше положение шатко.

– Предположим, – С улыбкой, но без видимого одобрения кивнул отец, – Какая социальная проблема стоит наиболее остро?

– Детская смертность.

– Как ты можешь попытаться её исправить?

– Ужесточить экзамены в медицинских училищах, чтобы не допускать дилетантов к пациентам.

– Не думаешь ли ты, что проблема решится, подними ты зарплаты врачам или потрать ты деньги на более дорогие импортные лекарства?

– Эти деньги должны пойти на обучение военных и на постройку кораблей.

Отец шумно выдохнул, отставляя поднос на небольшой столик.

– Ты ничего не понимаешь, Виктор, – Он накрыл мою ладонь своей, – Я думал, к двадцати одному году ты станешь зрелым мужем, но таких мальчишек, как ты, свет не видывал. Я ещё на год откладываю своё отречение от престола.

Я положил печенье на поднос и встал.

– Так точно, отец. Как пожелаете, отец.

Не хлопнув дверью, я почти выбежал из покоев отца, сбежал по лестнице и понёсся так, что плащ едва поспевал за мной, развеваясь на ветру.

– Папашка опять капризничает? – Не замедлил с комментарием Северин.

Северин – мой лучший друг и названный брат, а к тому же мой одногодка. С внешностью парню повезло куда меньше, чем мне: при одинаковом росте, его телосложение было заметно более хилым, чем моё, рыжие волосы до плеч тонкие и выглядят грязными, сколько бы он их ни мыл, а лицо напоминает морду крысы, над чем Северин сам же открыто и насмехается.

– Он дал отсрочку ещё на год! – Пришёл в ярость я, – Он уже столько лет не может сидеть в седле, а всё пытается править! Хотя я мог занять престол ещё с пятнадцати!!!

– Тише, тише, – Озорно улыбнулся друг, – Он опять задавал вопросы, да?

– Главная проблема страны, главная социальная проблема страны… – Начал перечислять я.

– И ты ответил, конечно, про флот? – Укоризненно спросил собеседник.

– Естественно! Я должен был ответить про недожаренного порося?!

– Ты знаешь своего отца, – Улыбнулся Северин, – Нет. Ты должен был пожалеть маргиналов, пожаловаться на социальное расслоение в обществе, пообещать поднять зарплаты бюджетникам и всё в таком духе.

– Проблемы индейцев вождя не волнуют – Отрезал я.

– Обмани его, Виктор. Зайди к обеду и скажи, что пересмотрел свои ответы. Что тебе жалко каждую нищенку, а прорыв в сельском хозяйстве позволит снизить налоги. А потом пойдём в таверну праздновать твой успех. Делов-то.

Я любил отца. Я искренне любил отца. Но соврать ему сейчас было единственно правильным решением.

– Жди меня в таверне «Джули» с известием о скорой коронации в восемь вечера или жди в десять у конюшни с запряжёнными лошадьми – если меня не будет в таверне, значит, мы покидаем дворец навсегда.

Глава вторая: Джули

Я нёсся во весь опор по знакомой дороге. Сильный пегий конь и не думал спотыкаться – я подгонял его, как мог, даже замечая, что дыхание его стало тяжёлым, и ему стоит больших усилий держать темп. В других обстоятельствах я бы пожалел Пегаса, но сейчас было почти наплевать. Ничего, дружок, ещё пара километров!

Я скакал по просёлочной, хорошо знакомой дороге. Я ударю Северина, если он опоздал! Поворот, потом ещё один… Затрапезная таверна «Джули» показалась вдалеке.

Это была таверна для бедняков, где можно было вести себя, как заблагорассудится. На мне был наряд, однажды купленный у кузнеца: потёртый, дешёвый и поэтому никак не подходящий для особы королевских кровей. Я всегда производил впечатление на балах, но считать балы отдыхом – увольте! Таверна подходила куда больше для развлечений. К тому же, местный бард прекрасно играл на лютне.

Конь Северина был у входа: очевидно, хозяин внутри. Я привязал своего и тоже вошёл.

Внутри, как всегда, было накурено, играла громкая музыка, а городские отплясывали, кто во что горазд. Здесь было несколько рыцарей моего отца (прошу прощения – МОИХ рыцарей), одетых примерно так же, как и я. По негласному закону мы все делали вид, что не узнаём друг друга, и никто никому не мешал напиваться и буянить. Только мы с Северином здесь держались вместе.

– Я знал, – Обнял меня друг, одетый в пастушью одежду, – Я знал, что ты будешь в «Джули»! Ты провёл его, да? Ваше Величество?

– Тише ты, – Отвесил ему щелбана я, – Да, да и да.

– Как это было? – С восторгом спросил друг.

– Всё, как ты и говорил. Я жалел челядь, корчил из себя дипломата и обещал снизить налоги.

– Речь к коронации уже готова?

– Нет, но я знаю, что скажу. Подшлифую пару деталей и выскажу, наконец, то, что я действительно думаю.

– А твой отец? Что будет, когда он узнает о том, что ты действительно собираешься делать?

– Он пострижётся в монахи ещё до коронации. Просил не искать его. Думаю, мы больше не увидимся.

– Ты расстроен?

Хоть я и доверял Северину, в этот раз я решил соврать: