– В конце концов, – продолжал Нюмрод, ничегошеньки не подозревая о криках в голове Бруты, – на какие такие чудеса способна черепаха? Гм-м?

– Твои лодыжки перемелют челюсти великанов!

– Что она может? Превратить лист салата в золото? – произнес брат Нюмрод веселым тоном человека, у которого отсутствует всякое чувство юмора. – Устроить чуму в муравейнике? А-ха-ха.

– Ха-ха, – почтительно хихикнул Брута.

– Отнесу-ка я ее на кухню, с твоих глаз долой, – подвел итог наставник послушников. – Из черепах получается замечательный суп. И больше ты не услышишь никаких голосов, можешь мне поверить. Огонь – замечательное средство от безумств, верно ведь?

– Суп?

– Э… – выдавил Брута.

– Твои кишки будут наматываться на дерево, пока не покаешься ты в грехах своих!

Нюмрод оглядел огород. Горизонты полнились дынями, тыквами и огурцами. Он поежился.

– Много холодной воды – вот еще одно надежное средство, – сказал он. – Много-много. – Он перевел взгляд на Бруту. – Гм-м!

И направился в сторону кухни.

Полузарытый в траве и моркови, Великий Бог Ом валялся вверх лапками в корзине на одной из кухонь.

Лежащая на панцире черепаха, чтобы перевернуться, сначала высунет голову и попробует использовать в качестве рычага шею. Если это не сработает, она примется отчаянно размахивать лапками, пытаясь раскачаться.

В рейтинге самых жалких существ во всей множественной вселенной перевернутая черепаха – девятая по счету.

Тогда как перевернутая черепаха, которая знает, что именно с ней произойдет в следующую минуту, занимает верное четвертое место.

А самый быстрый способ умертвить черепаху для последующего приготовления из нее черепашьего супа – это опустить бедную рептилию в кипяток.

Цитадель была усеяна кухнями, складами и мастерскими ремесленников[4]. Это была лишь одна из кухонек – с закопченным потолком, центральное место занимает сводчатая печь. Пламя гудело в трубе. Весело крутились вертела. Топоры поднимались и падали на колоды для рубки мяса.

С одной стороны огромной топки среди разных закопченных котлов стояла маленькая кастрюлька, в которой уже закипала вода.

– Ваши закопченные ноздри сожрут мстительные черви! – заорал Ом, отчаянно дрыгая лапками.

Корзинка качнулась.

Чья-то волосатая рука убрала с нее траву.

– А лично твою печень склюют ястребы!

Рука опустилась ниже и убрала морковь.

– Я поражу тебя тысячей язв!

Рука схватила Великого Бога Ома.

– Людоедские грибы…

– Заткнись! – прошипел Брута, пряча черепаху под рясу.

Он скользнул к двери, незамеченный в общем кулинарном хаосе.

Один из поваров взглянул на юношу и удивленно поднял брови.

– Должен забрать ее назад. Наставник велел. – Брута вытащил из-под одеяний черепашку и весело помахал ею.

Повар было помрачнел, но потом равнодушно пожал плечами. Послушники считались низшей формой жизни, но приказы иерархии выполнялись без лишних вопросов, если, конечно, задающий вопросы не захочет сам ответить на более важные вопросы, как, например, попадешь ли ты на небеса, когда тебя заживо поджарят.

Выйдя во двор, Брута прислонился к стене и перевел дыхание.

– Чтоб твои глаза… – начала было черепашка.

– Еще одно слово, – перебил ее Брута, – и вернешься в корзинку.

Черепашка замолкла.

– У меня, наверное, и так будут неприятности, ведь я пропустил занятия по сравнительной религии, которые ведет брат Велк, – признался Брута. – Но Великий Бог предусмотрительно сделал его близоруким, и, возможно, наставник не заметит моего отсутствия, но если он его заметит, мне придется сообщить, что я натворил, ведь лгать брату считается большим грехом, за такое прегрешение Великий Бог упечет меня в преисподнюю на миллион лет.

– Ну, в данном случае я мог бы проявить некоторое снисхождение, – успокоила черепашка. – Радуйся, срок будет уменьшен до тысячи.

– Хотя моя бабушка говорила, что я все равно отправлюсь в преисподнюю, – продолжал Брута, не обращая внимания на последнюю фразу. – Жизнь сама по себе греховна. А раз ты живешь, значит, каждый божий день ты совершаешь грех.

Он опустил глаза на черепашку.

– Вряд ли ты Великий Бог Ом, – знак священных рогов, – во всяком случае, я так думаю, потому что, если бы я попытался коснуться Великого Бога Ома, – еще одни священные рога, – у меня бы мигом отсохли руки. Да и брат Нюмрод правду говорил: Великий Бог Ом никогда не стал бы заурядной черепахой. Но в Книге пророка Сены говорится, что, когда он странствовал по пустыне, с ним беседовали духи земли и воздуха. Может, ты один из них?

Черепашка долго смотрела на него одним глазом, а потом спросила:

– Сена – это длинный такой? С густой бородой? Глазки все время рыскают?

– Что? – переспросил Брута.

– По-моему, я его помню, – кивнула черепашка. – Точно. Когда он говорил, глазки его так и бегали. А говорил он все время. С собой. Говорил и постоянно натыкался на камни.

– Он целых три месяца странствовал по диким, необжитым местам, – поделился Брута.

– Тогда это многое объясняет, – хмыкнула черепашка. – Там же жрать почти нечего. Кроме грибов.

– Или ты демон? – снова принялся размышлять Брута. – Семикнижье запрещает нам беседовать с демонами. Сопротивление демонам, как говорит пророк Фруни, делает нас сильными в вере и…

– Да загниют твои зубы раскаленными нарывами!

– Как-как?

– Я самим собой клянусь, что я Великий Бог Ом, величайший из богов!

Брута постучал черепашку по панцирю.

– Демон, дай-ка я тебе кое-что покажу.

Прислушиваясь к себе, Брута с радостью ощущал, как его вера крепнет с каждым мгновением.

Это была не самая величественная статуя Ома, зато самая близкая. И стояла она неподалеку от темниц, где содержались всякие преступники и еретики. А сделана она была из склепанных вместе железных листов.

Вокруг никого не было, лишь пара послушников вдалеке толкала наполненную чем-то тачку.

– Какой здоровенный бычара, – заметила черепашка.

– Точный образ Великого Бога Ома в одном из его мирских воплощений! – гордо заявил Брута. – И ты говоришь, что ты – это он?

– В последнее время я много болел, – объяснила рептилия.

Ее тощая шея вытянулась еще дальше.

– У него на спине дверь, – удивилась черепашка. – Зачем ему дверь на спине?

– Чтобы класть туда грешников, – пояснил Брута.

– А зачем еще одна на животе?

– Чтобы высыпать очищенный от скверны прах, – ответил Брута. – А дым выходит из ноздрей – чтобы безбожники видели и чтоб им неповадно было.

Черепашка, вытянув шею, осмотрела ряды зарешеченных дверей. Посмотрела на закопченные стены, перевела взгляд на пустующую сейчас канавку для дров, что была прорыта прямо под железным быком. И пришла к некоему заключению. Черепашка неверяще моргнула единственным глазом.

– Людей? – наконец выдавила она. – Вы жарите в этой штуковине людей?

– Так я и думал! – торжествующе воскликнул Брута. – Вот еще одно доказательство, что ты – не Великий Бог! Он бы точно знал, что людей мы здесь не сжигаем. Сжигать людей? Это же неслыханно!

– А, – сказала черепашка. – Тогда что?

– Эта статуя служит для переработки еретических отходов и прочего мусора, – растолковал Брута.

– Весьма интересное применение для статуи, – похвалила черепашка.

– Тогда как грешники и преступники проходят очищение огнем в темницах квизиции и иногда – перед Великим Храмом, – объяснил Брута. – Уж кто-кто, а Великий Бог должен это знать.

– Да знаю я, знаю, просто забыл, – попыталась вмешаться черепашка.

– Кто-кто, а Великий Бог Ом, – священные рога, – должен знать, что он сам некогда сказал пророку Стеношпору. – Брута откашлялся и прищурился, сдвинув брови, что, по его мнению, означало глубокий умственный процесс: – «Да спалит священный огонь неверующего, причем начисто». Стих шестьдесят пятый.