– Как ты смеешь так здороваться со мной, ты, рабыня, возвышенная прихотью Повелителя, да сияет он вечно, да славится его род и множатся его потомки?! – Амлон вздрогнула и едва не отшатнулась, увидев, как исказилось в гневе лицо камы. Та говорила на ломаном тарсийском, перемежая его ирханскими словами. – Ты – ничтожество! И никогда не смей говорить со мной так дерзко! Для тебя я – Видавия, кама и госпожа гарема самого Повелителя всего Ирхана, да сияет он вечно и да славится его род и множатся его потомки.

Амлон отступила к кровати, где под подушкой лежал спасительный нож, мало ли что придёт в голову этой старухе.

– Ты как обращаешься с теми, кто выше тебя?! Подними голову, я сказала, и подойди сюда! – Не успокаивалась кама. – Ты через неделю предстанешь пред лицом Повелителя, да сияет он вечно, да славится его род и множатся его потомки!

Амлон только отступила ещё дальше. В этом доме её никто не защитит, значит придётся защищаться самой от этой полубезумной старухи. В Тарсе её держали бы подальше от людей, чтобы не дай Всевышний, не набросилась на кого-нибудь.

– Повелитель всего Ирхана дозволил мне делать всё, что угодно, чтобы к свадьбе господина визиря ты, ничтожная рабыня, не опозорила его. И будь уверена, я всё для этого сделаю!

Амлон вздрогнула и продолжила пятиться назад, пока не упёрлась спиной в шкаф для одежды. А Видавия, видимо, потеряла терпение, потому что подскочила к ней и, схватив за руку, потащила на середину комнаты. Как Амлон ни сопротивлялась, она не могла ослабить эту мёртвую хватку.

– Это что за наряд? Он приличен лишь госпоже, а рабыня, такая как ты, должна носить ирам. И волосы. – Видавия сильно дёрнула её за волосы, так, что Амлон вскрикнула. Она пыталась вырваться, но кама держала крепко. – Что это за роскошество? Волосы обрежешь, завтра же. Хотя нет, сегодня. Я позову служанку, чтобы принесла нож.

– Не трогайте мои волосы! – Амлон наконец удалось вытащить одну руку и она прикрыла свои волосы.

– Ах ты, гаирское отродье! – Выругалась Видавия, видимо, непривыкшая, чтобы ей перечили. – Я скажу господину визирю, пусть тебе всыпят плетей.

– Что вы хотели сказать мне, госпожа кама? – в дверях появился господин визирь. Взгляд его острых стальных глаз оставался бесстрастным, но в глубине, всего лишь на секунду сверкнул гнев, а может Амлон это только показалось. Она застыла, дрожа, словно между двух огней. Господин визирь пугал её едва ли не больше злобной старухи. По крайней мере, она знала и видела, что от неё ожидать в отличие от своего будущего мужа.

– О, господин визирь, советник и правая рука самого Повелителя всего Ирхана, да сияет он вечно, – к удивлению Амлон, Видавия упала на колени перед господином визирем и расплылась в льстивой улыбке. – Эта рабыня, которую Повелитель подарил вам из великой к ней милости, обращается со мной непочтительно. А я всего лишь учу её, о милостивый господин, как должна она себя вести. Она непочтительна и дерзка, – и кама поцеловала туфлю господина визиря. – Я прошу всыпать ей плетей, чтобы она знала, как обращаться с теми, кто стоит выше неё.

– Госпожа Видавия, вы ничего не путаете? – Холодно ответил визирь. – Эта рабыня, станет в скором времени моей женой, и я хочу, чтобы к ней обращались со всем почтением как с будущей госпожой. А сколько и кому всыпать плетей, я решу сам.

Амлон при первых же словах, подняла голову и удивлённо всмотрелась в лицо господина визиря. Он защищает её, неужели? Или, может быть, защищает своё положение в обществе? Вряд ли от этого человека можно ожидать что-то хорошее. Амлон вспомнила его цепкий, холодный взгляд и вздрогнула.

– Но, господин визирь… – растерянно начала кама. – Вы же не…

– Что не? – Голос господина визиря звучал ещё холоднее, желая словно превратить своего собеседника в лёд. – Если я ещё раз узнаю о подобном обращении с моей будущей супругой, ваши услуги больше не понадобятся, а ваше место при гареме Повелителя будет занято кем-то другим.

– О, господин визирь, пожалейте меня, старую бедную каму, – Видавия распростёрлась перед господином визирем, целуя его туфли. Он отошёл на несколько шагов, брезгливо скривился, взглянув на каму, и исчез бесшумно, словно его и не было. А Амлон не знала радоваться ей или плакать. Что это было сейчас? Господин визирь указал каме на её место и продемонстрировал свою власть или ему и правда стало жалко её? Да нет. Это всё выдумки. Амлон помотала головой, пытаясь избавиться от наваждения. Скорее всего этот страшный человек преследует какую-то свою цель, иначе, если бы он действительно жалел её, то отпустил бы домой.

– Ну что, довольна, гаирское отродье? – Прошипела кама. – Я это так не оставлю. Когда господин визирь наиграется тобой, я сделаю всё, чтобы твоя жизнь не казалась лёгкой. – И тут же, словно боясь, что её могут услышать, Видавия добавила с льстивой улыбкой. – Госпожа, сейчас я научу вас как подобает одеваться и ходить пред лицом Повелителя.

Когда кама ушла, Амлон вздохнула с облегчением. Ей не хотелось никогда больше встречаться с этой старухой, но что она могла сделать? Её мнение здесь не имеет значения. Она всего лишь рабыня, кама по сути права. А после того, как она станет супругой этого страшного человека с ледяными глазами, прав у неё будет ещё меньше. Амлон старалась не думать о том, что будет потом, иначе становилось тяжело дышать. Она – не Ирис, она не сможет смириться.

Стены давили. Хотелось на воздух. Амлон не стала звать Ирис. Наверное, у служанки были свои дела. Тихо как мышка она выскользнула в коридор. Если она всё правильно запомнила, то выход в сад должен быть внизу, за купальней. Первый раз после похищения она передвигалась относительно свободно. Только вот свобода эта была напускной, как у птицы в богатой, золотой, украшенной драгоценностями, но всё же клетке.

Она бесшумно прошла несколько пролётов, потом спустилась по лестнице и открыла резную калитку в сад. Здесь было душно, солнце палило нещадно. Амлон двинулась вглубь сада по одной из тропинок. Обманчивая тишина окружила её. Шуршали листья, лениво колыхавшиеся под слабым ветерком, да изредка вспархивали яркие разнопёрые птицы. Ни души. Но она знала, стоит ей хотя бы попытаться уйти из этого рая, как тишина сменится громкими криками. Но и ждать покорно, уготованной ей шеймом участи она не могла. Стать рабыней, пленницей в этом шикарном доме, пока господин визирь не отдаст её, как надоевшую игрушку кому-нибудь другому… Она невольно вздрогнула. Благодаря разговорам с Ирис и общению с хаимом и камой, некоторые местные традиции стали ей теперь хорошо известны. Нет. Нельзя оставлять надежду! Амлон вспомнила припрятанный под подушкой нож и немного приободрилась. Если понадобится, она будет бороться до последнего.

В задумчивости она дошла до конца тропинки и свернула налево. Одинаковые то ли деревья то ли кустарники с остроконечными листьями угнетали. Неужели в Ирхане не растёт ничего другого? Надсадно заверещала какая-то птица, Амлон подняла глаза. За ровными рядами кустарников у дороги что-то голубело. Здесь, в стране жарких красок, когда каждый лист и каждая ягода кричит о том, что она здесь самая яркая, простой голубой цвет, цвет неба и моря, напомнил ей о доме. Она осторожно раздвинула руками листья кустарника и свернула с тропинки туда, где причудливая южная растительность смыкалась над головой, образуя купол.

Несколько шагов – и вот она на небольшом кусочке зелени, подобии поляны, до краёв заросшей небесником. Амлон почти упала на колени, жадно вдыхая такой родной запах. За сотни лонгов от родного дома в краю вечной жары, она словно прикоснулась к родине. Запах небесников такой родной и такой глубокий и в то же время такой неуловимый, если не поднести цветок почти к самому лицу, напоминал о доме. Нет. Она не заплачет. Она должна быть сильной. Амлон смахнула непрошенные слёзы, вспомнив, как когда-то, давно, они с Тарой бегали по холмам, покрытым сочной зеленью и собирали небесники, лелея такие сладкие мечты о будущем. Кто же знал, что мечтам предстояло так жестоко разбиться?