Пока гуляли с Джеком, мне удалось немного "растормошить" неожиданную гостью. Домой возвращалась уже не такая смурная, как уходила. Шутила и смеялась.

Я, конечно, видел, что девчонка чувствует себя не в своей тарелке, но старался вести себя как можно непринужденней.

– Вот. Футболка и шорты.

– Спасибо, – Женя отводит взгляд и смущенно улыбается. – Да уж, не думала, что когда-то окажусь в такой глупой ситуации.

– Ерунда. Всякое бывает.

Ужин гостья действительно готовит потрясающе вкусный. Я особыми кулинарными талантами не наделен, поэтому питался в основном полуфабрикатами. Ну, или не брезговал кафе и доставкой. Поэтому, когда по всей квартире разносится аромат жареной курицы в сырной корочке, я готов душу дьяволу продать. А если точнее, то не дьяволу, а Евгении Ковальчук, неожиданно перевернувшей мою жизнь девушке.

– У вас с матерью плохие отношения? – нарушаю установившееся в кухне молчание.

– Не плохие… просто… – Женя кусает губу и неуверенно мнется около раковины, куда только что загрузила после ужина посуду. Она такая маленькая и хрупкая, что я удивляюсь, как такую миниатюрную девчонку не сломал такой суровый спорт. Смотрю на нее, и руки так и тянутся обнять, защитить, спрятать. Но знаю, что если позволю себе такие вольности – сбежит. Поэтому прячу ладони в карманах домашних брюк и опираюсь плечом о дверной косяк.

– Просто что? Жень, хорошие родители никогда не будут ломать ребенка в угоду своим желаниям.

– Почему ты решил, что она ломает? – взгляд наконец-то перестает блуждать по кухне. Она смотрит на меня своими большими серыми глазами, с веером густых ресниц. Смотрит с вызовом, хмуря брови. – Она не ломает. Просто заботится, так, как умеет.

– Хреново умеет, значит.

Ненависть к ее матери бушует внутри и подогревается ощущением абсолютной покорности Жени перед ней.

– А твои родители? Они где?

– В Сибири. Отец военный, кидают из части в часть, ну и мать за ним. Никуда без своего Володи.

– Вот это любовь… – губы девушки трогает легкая улыбка, рисуя на лице мечтательное выражение полной безмятежности.

– А твой отец? Он… – пожимаю плечами и не решаюсь строить предположений, чтобы не обидеть ненароком.

– Ушел. Я маленькая совсем была, когда он бросил мать одну в чужом городе с лялькой на руках. Она ведь у меня тоже фигуристкой стать мечтала. Пока не потеряла голову, не влюбилась в отца…

Ну, вот вам и ответ. Корыстная родительница свои невоплощенные амбиции перенесла на "любимую" дочь. Не удивлюсь, если Женя вообще не хотела заниматься фигурным катанием.

– Вы с ним не общаетесь?

– Нет. У него есть другая семья. Все, чего я достойна, это скупые сообщения с поздравлением на день рождения. Иногда думаю, лучше бы он вообще ничего не писал. А то из-за его пары строк я теперь лютой ненавистью не люблю свой день.

Слова словно сами льются, выдавая признание за признанием. Вот как бывает: смотришь на человека, на красивую обложку и даже не думаешь, а что там внутри? Вот так по-скотски я повел себя с ней. Красивую внешность принял за доступность. Теперь стыдно за самого себя. Она точно не похожа на всех тех пустышек, с которыми я связывался раньше. Другая. Ни одна из них по факту и в подметки не годится.

– Ладно. Времени уже много… можно, я душ… займу?

– Да, конечно. Сейчас дам чистое полотенце. Женских гелей и шампуней, сама понимаешь, не имею… придется сегодня моими…

Черт. Главное закрыться в комнате до того, как она выйдет. А то, если я еще учую аромат любимого геля от нее… боюсь представить, какую глупость могу совершить.

Что бы придумать, чтобы удержать гостью у себя как можно дольше?

Пока Женя убирает остатки ужина по контейнерам, нахожу в стопке чистого белья полотенце и отдаю ей.

– Завтра тебе когда на тренировку?

– К двенадцати. Вот только форма, коньки – все осталось дома.

– А мать не работает?

– Скорее всего, уйдет по своим делам. Не переживай, я сильно не задержусь у тебя. Заеду за вещами и потом…

– Да я не поэтому спрашиваю, Жень.

Перебиваю ее поток слов, которые она еще умудряется извиняющимся тоном выдать. Как она вообще могла подумать, что я ее спросил, потому что хочу выгнать? Хотя сам виноват, Дёмин.

– Спросил, потому что завтра тоже в ледовый еду. Мне к часу, но я отвезу тебя. Заедем за вещами.

– Хорошо, спасибо.

– Жень, – окликаю девушку, чувствуя острую необходимость закончить начатую тему.

Она оборачивается, уже одной ногой переступив порог ванной комнаты.

– Мой дом всегда к твоим услугам. Если завтра вопрос не решишь с Метлицким… ну… – пожимаю плечами и улыбаюсь, как мне кажется, очень даже мило и по-доброму. – В общем, можешь оставаться у меня, сколько угодно.

Девушка с минуту молчит. На лице проносится целый калейдоскоп эмоций, когда она наконец-то кивает:

– Спасибо, Кирилл. Большое спасибо.

И закрывает за собой дверь.

Сон ночью тревожный. Толком забыться так и не получается. Ворочаюсь в кровати почти до семи утра и в итоге сдаюсь. Плетусь в душ, а потом "снаряжаю" Джека на прогулку. Проходя мимо закрытой спальни, в которой остановилась гостья, давлю в себе желание заглянуть. Руки чешутся нещадно нажать на ручку двери, но нельзя.

– Пошли, дружок. Проветрим мозг.

Накидываю куртку, кроссовки и выхожу в морозное октябрьское утро. Пес счастлив и носится, нарезая круги по двору, а я вдыхаю свежий воздух и наслаждаюсь утренней тишиной.

Город только просыпается. Кто-то идет с ночной смены, кто-то, наоборот, только выходит в морозное бесснежное утро. Достал телефон из кармана куртки. Минут двадцать уже круги вокруг дома наматываем. Набираю знакомый номер, ощущая необходимость поговорить со своими после вчерашних Жениных рассказов.

– Кирюш, сынок. Рада тебя слышать, – спустя пару гудков раздается родной голос.

– Привет, мам, и я рад тебя слышать, – невольно улыбаюсь, вспоминая чуть ли не каждую морщинку и родинку на родном лице. Ма у меня замечательная, из тех, кто и кнутом и пряником умеет. Наблюдаю за Джеком, который резвится, как заведенный, и лишний раз понимаю, какое счастье, что рос в полной семье.

– У меня хорошие новости. Буквально через неделю полторы мы сможем приехать. Не знаю, надолго ли, но выбраться получится. Ты как устроился? У тебя все хорошо?

– Да, мам, все хорошо. В команду взяли без проблем, назначили капитаном. Тренировки практически каждый день. Дух выбивает все тот же Семеныч, так что все в норме, – мыслями я не здесь. – У вас там как?

– Да все по-прежнему. Ребят из твоей бывшей команды видела, привет передавали. Говорят, надеются встретиться на сборах в сборной.

– Сборная, – усмехаюсь и сам не верю, что такое вообще возможно. – Мой менеджер, конечно, обмолвился не так давно, что мою кандидатуру рассматривают, но шансы, думаю, невелики, ма.

– Все будет хорошо, ты у меня молодец. Самый лучший, и я в тебя верю, Кирюш.

– Ох, мам, сюсюкаешься со мной, как с десятилетним.

– Для меня ты всегда будешь моим маленьким малышом.

– То есть тебя не смущает, что во мне уже два метра роста, борода и бас? – смеюсь, а сам тихонько млею.

– Ну, это все в тебе видят грозного дядю, а для меня все иначе, – серьезно говорит мама. – Ладно, сынок. Мне нужно бежать. Я рада за тебя и не волнуйся насчет сборной. Все будет, как надо. Отцу передам привет, он только ушел на заставу. Люблю тебя, милый мой, – с грустью в голосе прощается.

– И я тебя, мам. Пока. Как будете выезжать, дай знать, встречу, – прощаюсь.

Убираю телефон обратно.

– Джек, пошли домой. Ты уже нагулялся, да, друг? – цепляю поводок за ошейник. – Наша гостья наверно уже проснулась, – веду пса к дому.

Осторожно открываю дверь, в квартире стоит тишина.

– Только тихо, друг, – отпускаю пса. – Сначала лапы мыть, – командую, направляясь в душевую.

После прохожу на кухню, раздумывая, что готовить на завтрак. Кофе приготовить сумею.