ДОРОГА К МОРЮ

– Постель брать будете? – дородная проводница, несмотря на жару затянутая в форменный китель, засунула мой билет в кармашек планшета с номерами мест. Оно, конечно, четырнадцать часов в пути, но в светлое время суток – а спать днём я не могу. Попросил:

– Мне бы чаю. Два стакана.

– Через час, не раньше. Не согрелось ещё.

В купе кроме меня пассажиров не оказалось, не с кем, стало быть, коротать дорогу беседами о жизни, политике и президентах. В ожидании чая решил полистать книжку, забытую на полке прежним путешественником. Это была даже не книжка, а несколько страниц, без начала и конца. Хоть что-то, раз уж другой литературой или предметами развлечений не запасся.

* * *

«…и волею Господа Вседержателя кораблю суждено было кануть в пучине вод штормовых, но благое дело – близ полосы прибрежных рифов, так что слуге вашему всеподданнейшему удалось выбраться на твёрдую землю. Но, как оказалось, спасся я один. Прождав изрядное время на берегу, побродив по окрестностям и убедившись, что пучина поглотила и корабль наш, славный «Король Филипп», и капитана Родригеса, отважного рыцаря, и боцмана, и весь экипаж, я вознёс по их души упокоительную молитву и отправился исследовать остров. Поначалу принял его за материк, столь длинна оказалась береговая линия. Но всё ж то был именно остров, как я убедился много позднее, остров, сильно вытянутый с севера на юг и значительно малый с востока на запад.

Я слышал от бывалых моряков истории о потерпевших кораблекрушение людях, удачно оказавшихся на необитаемых землях и проживших там долгие годы, но себе не мыслил такую судьбу, потому как одиночество и предприимчивость в выживании в диких условиях не свойственны ни происхождению моему, ни организации. Не буду утомлять Ваше Величество рассказом о мыслях, посетивших меня в последующие дни, и трудностях в добывании хоть какой-то пищи и воды. Скажу лишь, что те пять дней оказались самыми ужасными среди всех испытаний, выпавших на мою долю до того. Не то чтоб я был столь изнежен и утончён в выборе, но великое множество кусачих насекомых причиняло невыразимые страдания моей плоти, и спасением от них оказался лишь ветер на вершине горы, абсолютно голого скального монолита, пышущего жаром днём и остывающего до могильного холода к середине ночи. Я спускался с него совсем ненадолго, чтобы успеть сорвать несколько фруктов и затем бегом возвращался на свой камень, стараясь не ругаться в полный голос от боли и зуда – хотя кто меня тут услышал бы?! Но я ж потомственный дворянин и рыцарь и должен сохранять достоинство в любых обстоятельствах!

К концу третьего дня Господь надоумил меня о средстве спасения от укусов – жидкая грязь, коей натёр все тело с головы до ног. Теперь я мог дольше оставаться внизу и продолжать исследования острова. Правда, грязь быстро высыхала, трескалась и отваливалась кусками, давая кровососам возможность впиться в незащищённые участки тела, так что приходилось периодически обновлять защиту. Вскоре я весь покрылся толстой красновато-бурой бронёй. Наверное, со стороны выглядел совершенно дико, но беспокоило не несоответствие светскому этикету, а хрупкость и ненадёжность защиты. Но ничего другого не было и пришлось смириться. Так что я даже немного удивился, увидев испуг на лице человека, встреченного в лесу на исходе пятого дня. Представляю, какой ужас он испытал, застав на своём пути неизвестное чудовище, покрытое глиной, сверкающее белками глаз и жадно – о, постоянный голод!! – поглощающее сочный плод с дерева. Наверное, только палка в левой руке, выломанная мной по случаю для защиты от возможных хищников и помощи, дала понять незнакомцу, что перед ним – разумный человек. Впрочем, непохоже, чтобы незнакомец собирался с перепугу броситься наутёк. Лучшее, что сделал бы – просто прошёл мимо и исчез в джунглях, а я точно никогда не нашёл бы и следов, потому что КАК ОНИ умеют ходить убедился впоследствии…»

* * *

– Чай! – проводница втиснулась в купе, поставила мокрые стаканы прямо на книгу, даже не заметив тонкие листки на желтоватой салфетке столика.

– Спасибо.

Я стряхнул капли со страниц и разложил книжку подсушиться на солнечном островке на нижней полке. Пил чай, крепкий, горячий, сладкий, на удивление неплохой, думал о предстоящем отпуске в пансионате у моря и не мог отделаться от ощущения скуки и привычности происходящего. Хотя, может, оно и хорошо, что жизнь проходит без встрясок, размеренно? Вот как бы я повёл себя на затерянном острове посреди моря?..

* * *

«…Прошу прощения у Вашего Величества за подробности. Да не утомят они Вас, но я должен описать незнакомца, чтобы Ваше Величество имело представление о той чудесной расе островитян. Встретившийся мне человек имел мужской пол, рост, превосходящий мой на голову, а я ведь довольно высок! Черты лица правильные, тонкие, выдающие словно бы благородство происхождения, хотя откуда взяться рыцарям посреди океана на забытом Богом клочке земли?? Разве что судьба их схожа с моей, и однажды они так же терпели бедствие.

Кожа чистая, гладкая, покрытая лёгким загаром, придающим ей оттенок спелого персика. Я, помнится, удивился, что островитянина насекомые не пользуют и даже не роятся плотной стаей как возле меня, но должно причиной тому – запах, исходящий от незнакомца, не сказать, что неприятный, но довольно необычный – что-то от горьковатого миндаля с примесью эфиров неизвестных фруктов, ставших в то время моей единственной пищей.

Племя, куда привёл меня незнакомец, – впрочем, отчего «незнакомец», ведь он представился! Правда, выговорить его имя, насчитывающее целое сонмище непонятных слов и звуков, я не могу до сих пор, поэтому назвал его Педро – чем-то напомнил туземец брата, который вряд ли где-то теперь на материке, в холе и удобствах, вспоминает обо мне, но всё же, всё же…! Итак, Педро отвёл меня к своей деревне – паре десятков домов, точнее, хижин, кои я не заметил бы с беглого взгляда, столь искусно они выполнены и размещены меж многочисленных деревьев. Забегая вперёд, поясню, что то – вовсе не для маскировки и защиты или успешной охоты, а из любви к природе и старании не нанести ей малейший вред и неудобство. Трепетное отношение островитян к лесу удивило и поразило, ведь вокруг такое богатство, такое разнообразие и разгул форм жизни, что можно было бы сколотить состояние, продавая лес, экзотические фрукты, да мало ли чего ещё, не причиняя при том видимого урона острову. Однако, туземцев богатство не волнует. Всё, что нужно для жизни, они имеют и так, либо производят с большим искусством и мастерством. Их женщины шьют одежду из тканей, специально обработанных для мягкости и податливости волокон пальмовых листьев, украшают затейливой вышивкой и орнаментами, вплетая иногда в узор перья диковинных островных птиц. Причём перья не убитых птиц, а обронённые, кои специально ищут в лесу. Большой удачей считается находка такого пёрышка, потому как сулит обладателю благоволение от всего птичьего рода.

Прошу прощения, Государь мой, за такие подробности, но хочу лишь, чтобы Ваше Величество оценило по достоинству сообщество людей острова и вняло моей мольбе о помощи им.

Поначалу показалось мне, что в деревне никого нет, а то и проводник мой вовсе живёт тут один, но он издал вдруг звук протяжный и мелодичный, хотя и совсем негромкий – я бы даже подумал, что Педро просто напевает под нос себе. И на его зов тут же начало собираться местное население, молодые люди, пожилые, несколько детей. Все с интересом рассматривали меня, улыбались, посмеивались, должно быть, вид мой и впрямь заслуживал ухмылок, пусть и доброжелательных, но несколько всё же обидных. Я гордо выпрямился, принял вид, достойный рыцаря и отважного мореплавателя. Потом сказал: «Приветствую вас, о, туземцы! Имеется ли среди вас король или вождь, дабы мог я говорить с ним и поведать о цели моего нахождения здесь?» Никто навстречу не вышел и не поприветствовал, как полагается для рыцаря моего ранга. Я подождал немного и продолжил: «О, туземцы-островитяне! Я, Рауль Диего Гарсия Перес, конкистадор, миссионер и рыцарь двора Его королевского Величества короля Филиппа, как первый испанец, ступивший на сию землю, заявляю свои права на неё в пользу моего рода и объявляю себя полноправным владельцем и губернатором островной провинции в составе колоний великой Испании…»