– Время играет против нас. Надо торопиться. Известно что-нибудь о том, кто приходил?
– Старший комиссар Мальтхоф. Первое отделение криминальной полиции. Бессмертный.
– Бессмертный?
– Так точно. Дом Крупп.
– Да еще из Дома. Будь он неладен. Откуда он взялся? Присмотрись к нему, узнай над чем он работает, но и не забывай про задание.
– Есть.
– Отбой.
***
Поднимаясь из гаража, Этцель проигрывал в голове возможные варианты разговора с Аннализой. Сложно было представить, в какой ипостаси она сейчас находится – валькирия или хримтурс? Этцель улыбнулся собственной увлеченности игрой, которую он сам себе придумал. Ему было уже пятьсот лет. Пять долгих веков он влачил свое существование на этой планете. Первые друзья из людей, к которым он прирос всей душой, не просто истлели, о многих из них нельзя было найти и строчки в архивах, их внуки и правнуки тоже покинули этот свет. Не было никого, кто бы помнил о них, а он… он все еще жил. Перерождение дарило бессмертному испытать эмоции заново, но не отбирало память. Раз за разом эльф учился жить, любить и горевать. Каждый раз он помнил о том, что с ним происходило до ритуала. Снова и снова он переоценивал свои действия и поступки, которые он совершал столетия назад, заставляя страдать о том, чем раньше гордился. Dura Lex, sed Lex.5
– Явился, мистер секретность? – игривое приветствие Аннализы на секунду шокировало Этцеля. – Как дела рыцарь плаща и кинжала?
– Разрешите доложить! Плащ украден, кинжал в ломбарде! – решил поддержать игру комиссар и вытянулся в струнку.
– Садись уже! – Аннализа с бело-голубым пикси махнула на свободное кресло у пустующего рабочего стола.
– Есть садиться! – старший комиссар отдал честь, а следующим движением упал в свое кресло, даже не сняв куртку.
Несколько минут они сидели молча, занимаясь каждый своим делом
– Прошу прощения, фройляйн Фогель, – сказал Этцель не отрываясь от монитора компьютера, где он выводил отчет.
– Можешь не извиняться. Перед обедом заходил Брандт и дал четкие распоряжения. Я сразу поняла, что дело дрянь. – Аннализа так же продолжала смотреть в свой монитор. Несколько недель назад они с напарником раскрыли дело об очередном “ангеле смерти” – анестезиологе, отправившем на тот свет десятки людей с тяжелыми заболеваниями во время операций, потому что свято верил, что они сами просили его об этом. Псих. Сам кейс давно был закрыт, но при задержании случилась перестрелка и в современном забюрократизированном государстве нужно было отчитаться за каждый произведенный выстрел. Этим она сейчас и занималась: “Подозреваемый сделал три шага по направлению в мою сторону, у него в руке был боевой нож Армии Обороны Империи. Исходя из возможной атаки ножом мною были произведены четыре выстрела. Первый выстрел был предупреждающим, в воздух, потом два в грудь и один в голову.”
– Спасибо за понимание.
– Смена через час заканчивается, – женщина критически посмотрела на свой отчет. Ей он явно не приходился по душе. Ну да и черт с ним. Несколько килобайт информации все равно упадут на жесткий диск какого-нибудь сервера, на который никто не заходит. Она отмахнулась, скрывая проекционную клавиатуру. – Если хочешь, можем пойти попить пива. Ты не должен ничего рассказывать, просто попьем пива. У меня от этой писанины уже голова кругом.
– Прости, Лиз. Сегодня не смогу.
– Не вопрос. Я все понимаю.
– Как только все это закончится, я обещаю, что мы с тобой сядем и хорошенько отпразднуем воссоединение нашего славного союза!
– Ах, эти высокопарные слова, но что же за ними скрывается, милорд?
– Леди, можете не сомневаться, только самые низменные пороки! – взрыв смеха словно озарил комнату. Пять лет не прошли даром, напарница доверяла ему и это было прекрасно!
После того как бумажная работа была закончена, Этцель послал сообщение на общий сервер своего Дома, в котором он покорно просил слова на сегодняшнем собрании. Ответов не последовало, никто не хотел узнать, в чем причина внезапной активности «паршивой овцы». Однако не последовало и отказа. Скорее всего все просто ждали представления.
На улице стемнело, смена старшего комиссара Мальтхофа подходила к концу. У представителя закона и члена Дома Крупп оставалось пара часов, чтобы поработать над текстом речи и над своим аватаром. Уже более ста лет он не просил слова на собрании, тогда они еще проходили очно и не так часто. С ускорением темпа жизни Дом принял решение соответствовать времени, а через несколько десятилетий интернет позволил проводить встречи, не вылезая из кровати. Последним писком моды таких встреч стали аватары. Благодаря продвинутой технологии сенсорамы, члены Дома могли смоделировать свой образ, который видели другие участники встречи. Дело было не только в том, что облик мог быть искажен, больше остального играла роль одежда, в которой представали бессмертные. В виртуальных одеяниях можно было распознать настроение того или иного родственника, его актуальные политические взгляды или даже замаскированное послание кому-то из круга приглашенных. Каждая деталь играла свою роль. Наматывая круги вокруг Халензее, вдыхая осенний, уже прохладный воздух, Этцель начал чувствовать что-то вроде вдохновения. Опыт прожитых лет подсказывал нужные обороты, дипломатичность помогала избегать острых углов, а отчаянное желание раскрыть дело указывало на правильную расстановку акцентов.
Когда он дошел до Несторштрассе – улицы где стояла его «избушка» – у Этцеля в распоряжении было еще достаточно времени для установки оборудования, давно пылившегося в рабочем кабинете, и на бокал вина для расслабления. «Избушка», – комиссар хмыкнул про себя, оглядывая трехэтажное строение в стиле модерн. Так называл это произведение искусства сосед Этцеля, русский писатель Набоков, бежавший в начале двадцатого века от последствий революции в его стране. Этот чудаковатый смертный был прекрасным собеседником, но с приходом коричневых к власти его жизнь, как и жизнь всех, изменилась… не в лучшую сторону. Он уехал сначала во французскую республику, а потом и за океан. Все тогда летело к чертям. Сенсор в дверной ручке считал отпечатки пальцев и, распознав хозяина, открыл замок.
Убранство своего скромного жилища Этцель подбирал много лет. Последнее перерождение подарила эльфу любовь к арт-деко. Его личного состояния, скопленного за прошлые столетия, хватило с лихвой на особняк в центре города и на соответствующее внутреннее убранство. Но не тем было живо его пристанище. Год за годом Этцель подбирал небольшие, приятные сердцу безделушки, которые придавали дому приятный характер английской провинциальной усадьбы. На первом этаже располагался просторный зал с кухней, на втором – две большие гостевые спальни, а наверху, где обитал сам комиссар, можно было найти его спальню, рабочий кабинет и библиотеку. Второй этаж уже почти сто лет пустовал, после «предательства» во время Войны члены Дома и близкие родственники не спешили гостить у него, а своих коллег по работе он не спешил звать на посиделки. Кто-то и так распустил по всему управлению слух, что старший комиссар живет в княжеских условиях. Давать лишний раз почву для таких слухов Этцель не хотел. Первый этаж, в частности его большой зал, тоже использовался исключительно редко, только на кухне эльф бывало проводил долгие вечера в одиночестве, балуя себя изысканными блюдами из низовьев Дуная. Этцель любил этот дом, но первые два этажа постепенно превращались в музей, а это навевало ненужную грусть. На входе хозяин дома повесил свою куртку на изящную латунную вешалку и, не вглядываясь в пустоту зала, вбежал по лестнице на верхний этаж, где направился в свой кабинет. Там он включил компьютер и стал настраивать оборудование, которое он достал из низкого массивного серванта. Шлем и перчатки виртуальной реальности чем-то походили на рыцарское обмундирование позднего Средневековья. Шлем с его почти глухим забралом можно было принять за армет, а перчатки за счет своей плотности и тяжести мог носить благородный рыцарь незадолго до рождения Этцеля. В одном эти механизмы отличались от лат – с десяток тонких проводков тянулись от них к компьютеру, который считывал каждое сокращение мышц пользователя, чтобы передать в виртуальный зал любое движение. Мягкая, но плотно прилегающая подкладка шлема отвечала за мимику, чтобы от участников разговора не скрылся ни один нюанс.
