Но пират уже отвернулся.

— Артин, посмотри, что у твоего друга на шее! — крикнул Маркос в заднюю часть камеры. Там что-то шевельнулось, и эльф Артин медленно шагнул к двери. Я бы не узнал его, если бы пират не назвал его имя, таким он был исхудавшим и грязным.

— Родерик, — сказал эльф, когда подошёл к зарешёченному окну в двери. Один из его глаз был опухшим, из уголка выходил гной. Я лишь надеялся, что он не потеряет из-за этого глаз. — Мне жаль видеть вас таким.

Казалось, он ещё и серьёзен.

— Что за чепуху вы мелете? — спросил я, в то время как один солдат моего почётного караула уже подошёл ближе.

— Обруч на вашей шее, — объяснил эльф.

— Это вы его носили, — вспомнил я. — А не я.

— Теперь вы тоже. — Он склонил голову на бок и посмотрел на меня своим здоровым глазом. — Но вы даже этого не знаете, верно?

— Отойдите назад, эльф, — резко приказал один из моих стражников и повернулся ко мне. — Князь, мы…

Но он не смог продолжить, потому что дверь, которая вела в катакомбы, открылась, и вошли двое солдат. Они удивлённо остановились, увидев преграду в виде меня и моих стражников.

— О, — сказал одни из них и поспешно отошёл в сторону. Я сделал то же самое, шагнув в другую, ближе к Артину и двери камеры.

— Поршу, после вас, князь, — предложил солдат, поднимая вверх фонарь, чтобы лучше меня видеть. Но я почти не слушал того, что он говорит, а уставился на меч на его поясе, меч, очень похожий на тот, который носил я сам. Меч, который привлекал меня и притягивал, соблазнял и очаровывал, меч, как в моих видениях.

— Откуда у вас этот клинок? — спросил я мужчину прерывистым голосом.

— Сэр… — начал он.

— Князь, — угрожающе поправил один из солдат моей стражи. Тот сглотнул и поспешно кивнул. — Простите, князь.

— Откуда у вас меч? — снова спросил я.

— Это странная история, — нерешительно доложил мужчина. — Я получил меч от парня — одного из этих ублюдков-пиратов, которых мы оставили в живых, чтобы они выполняли наши поручения. Я увидел, как тот собирался спрятать меч и схватил его. И он ещё утверждал, что меч принадлежит ему.

— Как так? — удивлённо спросил я.

— Он сказал, что клинок торчал из спины сдохшего существа, которое прошлой ночью принесло в гавань. Он утверждал, что добрался до него вплавь и вытащил меч, поэтому он теперь принадлежит ему. — Солдат весело покачал головой. — А потом ещё набрался наглости, чтобы предложить мне меч за пять золотых монет.

— Такой клинок стоит гораздо дороже, — сказал я.

— А то я стал бы ему платить, — веселился он. — Когда этот ублюдок-пират не захотел отдать меч, я его убил. Будет одним ртом меньше кормить. Кроме того, что этот ублюдок-пират знает о том, как пользоваться таким клинком?

Что-то щипнуло меня за шею, и я оглянулся. Там, у окна камеры, стоял Артин, просунув худую руку через решётку, и теребил мою шею.

— Что вы делаете? — спросил я, пытаясь его схватить.

Солдат рядом со мной тоже уже тянулся за мечом.

— Убери руки! — крикнул он, вытаскивая клинок. — Или я…

— Я просто выплачиваю долг, — крикнул Артин, затем у меня на затылке что-то щёлкнуло, и я ошеломлённо наблюдал, как Артин с безумным смехом протягивает через решётку в камеру блестящий обруч. Мгновением позже удар меча солдата из моего почётного караула отрубил бы ему руку, а так от старой стальной двери камеры лишь отлетели искры.

— Используйте эту возможность, как сможете, — крикнул Артин, швырнув ошейник в дальний угол камеры. — Мы в расчёте!

35. В вулкане

Пока я как глупец стаял, пытаясь понять, что с мной происходит, я почувствовал рядом некое присутствие, которого мне так долго недоставало: странно-спокойное, холодное и всё же желанное, часть меня самого и в то же время чужеродное. Нечто, что я хотел проклясть и всё же жаждал больше, чем можно было представить!

Чары Целана всё ещё окутывали мой разум, словно мокрый мешок, который грозил удушьем, но я почти не думал, призвав Искоренителя Душ себе в руку. То, что солдат не сразу отпустил его, сначала стоило ему двух пальцев, а потом и жизни.

Холодная жгучая боль пронзила меня, и я увидел, как из груди точит лезвие одного из солдат моего «почётного караула». Я переместился вперёд, и лезвие вышло из меня. Искоренитель Душ дёрнулся вверх, чтобы лишить жизни другого солдата, стоящего в дверях в катакомбы, который даже не понял, что с ним случилось. Лишь когда он умер, удивление на его лице сменилось чистым ужасом, затем он упал назад, и я больше его не видел, поскольку на его место шагнул следующий, чтобы тоже умереть.

Внутри меня, в моей руке, в моё разуме, во всём моём существе мой бледный клинок ликовал. Он дёргался, тыкал и ударял. Я пригнулся, увернувшись от удара, толкнул другого солдата к стене, так что его товарищ пронзил его мечом, бросился на пол, чтобы воткнуть Искоренителем Душ в незащищённый пах врага, перекатился, вскочил на ноги, пригнулся, уклонился и вывернулся, как будто всё это было лишь тщательно отработанным танцем, в котором все следовали неумолимой судьбе, заканчивавшейся на лезвии Искоренителя Душ.

Меч в последний раз дёрнулся вперёд, пронзив сердце последнего врага. Я, тяжело дыша, остался стоять, в то время как противник с хрипом упал передо мной на пол. У меня больше не шла кровь изо рта, а пальцы руки исцелились, как будто на днях лишь слегка коснулись подбородка Ангуса.

— Боги! — выдохнул Маркос из своей камеры. — Никто не поверит мне, если я расскажу об этом!

Я вытер с лица кровь мёртвого парня, одна капля упала на сталь Искоренителя Душ и тут же была им поглощена. Я вытащил старый клинок из ножен и вернул изгоняющий меч туда, где ему было место: на моей талии. Было такое чувство, будто он сам почувствовал облегчение, наконец-то снова оказаться там.

Об изгоняющих мечах говорили, что их нельзя ни украсть, ни на длительное время разделить с теми, кто был к ним привязан. Говорили, что они всегда находили дорогу назад. И я постепенно начинал в это верить, поскольку Искоренитель Душ раз вернулся ко мне уже во второй.

Я также не сомневался в воздействии богов. Как ещё можно было объяснить то, что меч оказался здесь как раз в тот момент, когда был мне нужнее всего?

Я восставал против моего бога, снова и снова отказывался от него и притворялся, как рад тому, что мне больше не нужно ему служить. И всё же он не оставил меня, а послал помощь и спасение именно в тот момент, когда они были нужны мне больше всего.

Я знал свой характер, и вряд ли буду следовать за ним без ворчания, но после всех этих долгих лет я впервые понял, что Сольтар был также богом надежды, который обещал не только конец, но и новое начало.

Я стоял в этом коридоре, весь перепачканный кровью мёртвых солдат, и улыбался, поскольку он однозначно не послал бы мне Искоренителя Душ, если бы у нас больше не было никакой надежды.

— Теперь он сошёл с ума, — услышал я голос Артина из камеры. — Посмотрите, как он стоит и улыбается, как будто получил откровение. Сейчас ещё начнёт танцевать и петь. — Я поднял голову. Он стоял у дверной решётки и печально качал головой. — Почему только боги сделали человеческий разум таким хрупким?

Я засмеялся, поскольку ничего не мог с собой поделать.

— Не беспокойтесь об этом, — ответил я в поисках тюремщика среди покойников. — Я ещё никогда не чувствовал себя лучше, чем в этот момент.

— Это кажется мне ещё одним доказательством вашего безумия, — язвительно ответил Артин, но в следующий момент пират оттолкнул его от окна камеры.

— Быстрее, откройте дверь! — крикнул Маркос. — Верните нам нашу свободу!

— Для чего мне это? — спросил я, переворачивая тюремщика на спину, чтобы добраться до большой связки ключей. — Я не сторонник жертвоприношения, но вы пират и, безусловно, заслуживаете смерти.

— Конечно, вы можете так думать, — согласился он. — Но я тот пират, который сможет показать вам выход из этой темницы! Никто не знает крепость настолько хорошо, как я.